— О, Енот! — обрадовался прилично набравшийся Зинчук. — Держи штрафную! Я закашлялся, сплюнул мокроту и соврал: — Антибиотики пить начал. — После перевёл разговор на другую тему: — А вы чего квасите? — Так я проставляюсь! — объявил Евген. — На сто двадцать кусков дороже тачку загнал, прикинь? Сева — мировой мужик, мне двадцать пять тонн без бэ отслюнявил, хотя только на двадцатку договаривались! Завтра или послезавтра ещё одну иномарку на авторынок повезём. — Он склонил голову набок и предложил: — Может, по чуть-чуть? — Да отстань ты от него! — Андрей забрал баночку и выпил. — И так больной, ещё печень отвалится! Рома сунул ему сырок и забрал освободившуюся посудину. — Завтра хоккейный турнир стартует, — сообщил он нам. — На приз «Известий». Надо бы собраться. Посидим, пивка попьём, зав наших поболеем. — Это дело! — оживился Чижов. — В мастерской засядем? Енот, не турнут опять оттуда? — Ко мне пойдём! — заявил Евген. — Пацаны, я только не понял, а за кого болеть-то? Почему у нас две команды? Типа первая сборная и олимпийская сборная. Как так? — Да хрен его знает, — пожал мощными плечами Рома. — В одной Михайлов тренером, в другой Тихонов, вот и все отличия. — Не, — мотнул головой Костя. — Тихонов молодых пацанов набрал! Из «Трактора» тоже кто-то будет. Гусманов вроде. Пацаны заспорили о перспективах команд, а мне Фролов указал на вход в магазин. — Иди! — Что — иди? — возмутился я. — Ваучеры давай! Вы сколько выкупили? — Сходи с тремя пока. — Андрей протянул мне приватизационные чеки и пояснил: — Так-то мы весь аванс уже потратили, только давай пока пробный шар запустим. Я забрал ваучеры и двинулся к «Ручейку». Без всякой охоты двинулся, надо сказать, но и неуверенности при этом отнюдь не испытывал. Опять же — чем раньше отстреляюсь, тем быстрее домой вернусь. Морозит. Анна моему появлению откровенно удивилась. С нашей последней встречи эта высокая фигуристая деваха заметно похудела, и в обтягивающем свитере, коротенькой мини-юбке и лосинах смотрелась ещё привлекательней прежнего. Немудрено, что Гуревич на такую обёртку клюнул. Опять же — седина в бороду, бес в ребро. — Андрей по делам уехал, — заявил я, шмыгнув носом, — меня попросил ваучеры сдать. — Вот оно как… Понятно. — Анна перестала таращиться и деловито уточнила: — Сколько принёс? — Три. Я кинул на журнальный столик приватизационные чеки и оглядел мебельный отдел. Освобождённый Воробьём угол пустовал, но как раз это обстоятельство нисколько не удивило. Изначально никаких сомнений не было, что выперли его отсюда отнюдь не из-за нехватки свободного места. Аня выложила передо мной жиденькую стопочку банкнот, и я даже пересчитывать деньги не стал, просто разворошил купюры, раздвинув их в разные стороны. Две по пять тысяч, две по сто рублей. Всё. — А остальное? — уточнил я. — Какое остальное? — округлила глаза Анна. — Серёжа, цена на ваучеры упала, теперь по три четыреста принимаем. Тратить время на пустые препирательства я не собирался, вот и сгрёб со стола ваучеры, сложил их надвое и сунул во внутренний карман куртки. — Не пойдёт. — Что значит: не пойдёт?! — взвизгнула Анна. — Вы для нас ваучеры скупаете! Обороты «принимаем» и «для нас» на простые оговорки нисколько не походили, но я не стал акцентировать на них внимание, просто сказал, поднимаясь: — Не крепостные же. — Вы у Романа Марковича деньги взяли! И машину его используете! — Как взяли, так и вернём. Роману Марковичу. А машина и своя есть. Ань, ты пойми: мы-то найдём, кому ваучеры сдавать, а деньги Гуревича без движения лежать будут. С нынешней гиперинфляцией — ничего хорошего. Анна тоже вскочила на ноги. — Серёжа, так не пойдёт! — Именно, что не пойдёт, — подтвердил я. — Пацаны весь день на морозе мёрзли не для того, чтобы в минус уйти. Они больше заплатили, чем ты предлагаешь. — В следующий раз сами меньше платить будут! — В следующий раз — будут, — спокойно кивнул я, не позволяя проявиться раздражению. — А эти мы кому-нибудь другому сдадим. Аня подбоченилась. — Не выкручивай мне руки! Честно говоря, ссориться с этой сукой нисколько не хотелось, но и сдать назад я уже не мог. — Никто тебе руки не выкручивает. Роман Маркович нас об изменении цены выкупа всегда заранее предупреждал, а ты чего молчала? Вышла бы — сказала пацанам, чтобы в убыток себе не скупали, проблем бы не было. Анна раздражённо засопела. — Ты мне из своих приплачивать предлагаешь? — Да не надо никому ничего приплачивать. Завтра просто заранее скажи, по сколько принимать станешь. И три четыреста — не вариант, мы просто лавочку свернём. — А эти ваучеры? — Дашь четыре тысячи — забирай. Аня поджала губы расстегнула сумочку и порылась в ней, зло кинула на стол пару тысячных банкнот и собрала со стола сотни. — Верните аванс! — потребовала она, стоило только мне обменять ваучеры на деньги. — Сама выдавать буду! — Вернём, — пообещал я. — Роману Марковичу. Вышел из магазина, вручил деньги уже приговорившим бутылку водки пацанам. Когда передал итоги разговора, Рома не удержался и вздохнул: — Попадалово! — Вот сука какая! — возмутился Зинчук. — Дюша, и ты ей это спустишь? Андрей поморщился. — Цены на ваучеры падать начали, Воробей о том же вчера говорил. Но меньше чем на три восемьсот в любом случае не соглашайтесь. У нас три заказа на кухни в работе, со скупкой и паузу взять можем. Оставаться у «Ручейка» мы не стали, загрузились в «буханку» и покатили в хозблок. Меня высадили у дома, но только устроился с градусником на диване и натянул одеяло, задребезжал дверной звонок. Пришлось вставать и запускать в квартиру дядю Петю. — В магазин ходил, что ли? — уточнил я, когда тот вручил мне матерчатую сумку. — Продукты в холодильнике не самозарождаются пока, — проворчал в ответ дядька. — И, давай, шпроты открой, сооруди бутербродов. Боря обещался с бутылкой зайти. — Я болею вообще-то! — Так и не пей! Он по делу зайдёт. Опять у него что-то не слава богу. Одними только шпротами я не ограничился, взялся варить макароны. Температура понемногу подбиралась к тридцати восьми, и меня всё сильнее ломало, да ещё из носа текло ручьём, а кашель болью рвал бронхи, но и ложиться спать на голодный желудок не хотелось. Борис Ефимович, как и было обещано, пришёл не с пустыми руками, выставил на стол бутылку «Посольской». — Тётя Софья а-та-та не сделает? — спросил я с усмешкой. — Мы с ней не разговариваем, — отмахнулся сосед. — А что так? — удивился дядя Боря. — Да разругались в пух и прах! Вчера на лыжах кататься ездили, ну там ей Римма с Олегом, Сергей эту парочку знает, мою и накрутили. Мол, надо больше зарабатывать, зарабатывать надо больше. Мне! — Зинкин папенька даже покраснел от возмущения, а последнее слово и вовсе будто выплюнул. — И машины-то у нас нет, и питаемся окорочками с картошкой, а не деликатесами… А, как по мне, если все одеты, обуты и сыты, то по нынешним временам о большем и заикаться нельзя! Дядя Петя покачал головой. — Ну не скажи! Всегда есть к чему стремиться. — Стремиться? — скорчил гримасу Борис Ефимович. — Знаешь, чего от меня ждут? Что я хапну тут, набью защёчные мешки и перевезу всех за бугор. И содержать там буду не только семью, но и Олега с Риммой и заодно их Максимку малохольного. А вот хрена им лысого! Нашли дурака! — Ты не волнуйся так, язву наживёшь, — предупредил дядька. Сосед поморщился.