— Уже. — Он вздохнул. — Ладно, чего пришёл: инвентаризация у нас начинается. Хозблок тоже проверять будут. Если меня председателем комиссии как обычно назначат, всё гладко пройдёт. Но нам зама нового сверху по весне прислали, он во все дыры нос суёт, в каждой бочке затычка. Если директор его главным поставит, придётся вне правового поля действовать. Иначе вышибут нас из хозблока. Как пить дать вышибут. — У нас договор! — вскинулся я. Борис Ефимович отмахнулся. — Найдут, к чему придраться, и расторгнут. А вот дяде Пете резанул слух совсем иное. — Вне правового поля — это как? — он покрутил кистью, повторяя известный жест из «Приключений Шурика», и уточнил: — Так, что ли? Нет, так не пойдёт! — Ну ты за кого меня принимаешь? — возмутился Борис Ефимович. — На лапу ему сунуть придётся! Если что — это на тебе. Мне светиться нельзя. — Деньги дашь — суну. — Ближе к делу решим, — заявил сосед и откупорил бутылку. — Слышал, премьер-министром сегодня Черномырдина назначили? Я думал, Хижи утвердят. — Не Гайдара, и то хлеб. — Гайдар изначально непроходной был. Его кандидатуру в пику Ельцину зарезали. — И слава богу! Дальше разговор пошёл по накатанной колее, и я наскоро поужинал, напился чаю, прополоскал горло и завалился спать. По барабану кто там кого куда назначил, мне бы отлежаться… 19|12|1992 день Отлёживался я до четверга, тогда только полегчало. В пятницу пошёл на приём к участковому терапевту. В поликлинике пришлось отстоять немаленькую очередь в кабинет врача, а вот осмотр надолго не затянулся. Замотанная тётка глянула горло, прослушала лёгкие, проформы ряди справилась о жалобах да и выписала справку, разрешив посещение занятий уже со следующей недели. Ну а сегодня — суббота. Сегодня — дела. Осточертело в четырёх стенах сидеть, с радостью воспользовался поводом на улицу выбраться. Лёгкий морозец пощипывал ноздри, но ветра не было, поэтому решил пройтись до хозблока пешком. На вагончике-бытовке к старым надписям добавились: «Пиво. Водка. Сигареты», а из колонок вместо иностранного рока неслось: Атлантида! Атлантида! [7] У входа в бытовку топталось несколько школьников; кто-то курил, кто-то разглядывал выложенные за окном аудиокассеты. Людно оказалось и внутри. — Здравствуйте, Тамара Борисовна! — поздоровался я с порога с маменькой Яны — женщиной средних лет, симпатичной и худенькой. Впрочем, несмотря на невеликий рост, размером груди дочери она нисколько не уступала — не иначе это у них было семейное. — Здравствуй, Сергей! — прозвучало в ответ, а сидевший у книжного шкафа Коля поднялся с табурета и протянул руку. После он глянул на электронные часы и предупредил: — Минута остаётся. Кому именно адресовалось это предупреждение, я не понял, поскольку сегодня оказались заняты и «Спектрум», и приставка, которая теперь была подключена не к старенькому чёрно-белому «Горизонту», а к цветному «Рубину». Своей очереди терзать джойстики дожидалось ещё два человека, а за происходящим на мониторе компьютера кроме игрока следили сразу трое его товарищей. Помимо этого, парень моих лет листал взятую со стеллажа книгу, а две девчонки-старшеклассницы изучали кассеты. Ещё тётка к зимним сапогам приценивалась, а хулиганистого вида молодые люди вязанные шапочки мерили. Практически аншлаг. — На улице очередь, что ли? — уточнил я. — Ага, — кивнул Коля. — Как Санёк по школам прошёлся, так и попёрло. Книги тоже берут помаленьку и кассеты неплохо расходятся. Воробей ещё картриджи закупил. И на продажу, и под залог в аренду даём. И точно — на одном из столиков лежали жёлтые пластиковые коробочки с цветастыми картинками. — То есть нормально всё? — Ну да, — подтвердил Коля и прикрикнул на игроков: — Приставку освобождаем! Те нехотя предали джойстики следующей парочке и потопали на выход, им на смену явились ещё двое. — А компьютер скоро освободится? — спросил один. Коля глянул на часы и сказал: — Через сорок минут. — А приставка? — Через пятнадцать. Пацаны переглянулись и принялись изучать картриджи. — Давай в «Контру» зарежемся? — предложил один. — Можно, — согласился его товарищ. Коля принял деньги, записал приход в тетрадь и сказал: — Нам бы сменщика. По деньгам нормально выходит, но задолбался без выходных пахать. — Есть кто на примете надёжный? — уточнил я. — Найдём. — Тогда поговори с Воробьём. Я вышел на улицу и наткнулся на Санька, который вёл к вагончику дедка в потёртом пальто и облезлой кроличьей шапке. — Ваучер сдать, — пояснил татарчонок, когда мы обменялись рукопожатием, и поспешил за стариком. Ну а я двинулся к воротам. Во дворе стояла фура, пацаны разгружали мешки с сахаром. Я поздоровался со всеми, а вот помогать отказался, сославшись на плохое самочувствие. Отыскал Гуревича, напомнил об плате за аренду. Тот досадливо поморщился, но заводить старую шарманку о кабальных условиях не стал, только тяжко вздохнул: — Идём! Мы поднялись по пандусу, миновали короткий коридорчик и зашли в дежурку, где дядя Петя, стоя у заиндевевшего окна, помешивал ложечкой в кружке с чаем. — День добрый, Роман Маркович, — поприветствовал он коммерсанта. Тот полез в карман за деньгами и сразу предупредил: — Долларами только тысячу набрал, остальное по курсу. — Да и нормально, — улыбнулся дядька. — Деньги есть деньги. Я тоже настаивать на полной оплате валютой не стал, и Гуревич от такой покладистости самую малость растерялся даже. А мне попросту время на пустые препирательства тратить не хотелось, поскольку из трёхсот пятидесяти долларов, которые Роман Маркович вознамерился внести рублями, двести семьдесят предназначались дяде Пете. А остаток с Борисом Ефимовичем поделим, не так много и получится. Новый год на носу, потрачу. Гуревич выложил тысячу долларов полтинниками и сотнями, потом принялся отсчитывать рубли. — Четыреста шестнадцать сейчас курс, — сообщил он между делом. Я досадливо поморщился. Как на грех, рубль под конец года немного укрепился, и платить ими стало выгодно, а вот принимать их — не особо. — Сто сорок пять тысяч шестьсот рублей, — подвёл итог подсчётов Роман Маркович, получил приходно-кассовый ордер на тридцатку, которую мы проводили через кассу, и ушёл. Ну а я вручил дядьке его сто двенадцать тысяч. — Твоя доля. — Вот он — звериный оскал капитализма! — фыркнул дядя Петя. — Кто и палец о палец не ударил, тот львиную долю выручки себе забирает! — Да ну тебя! — отмахнулся я, спрятал деньги во внутренний карман и отправился проведать Лёню. Тот уже обжился в кабинете: диван оказался застелен одеялом, на тумбочке стояли кружки и термос. И такое впечатление — прибавилось кассетных дек. Аппаратура не простаивала, шла запись. Лёня отвернулся от монитора компьютера и отсалютовал мне: — Привет!