— Случилось что, Сергей? — спросила тогда Алёна. — Ты бледный какой-то. «Да просто хахаль твой козёл», — едва не вырвалось у меня, но сдержался, улыбнулся через силу. — Замёрз. Забегу позже, заберу проигрыватель. Я вышел на улицу, огляделся по сторонам, зашагал прочь. Мне Козлов ничем не обязан, надавить на него возможности нет. Другое дело — Лемешев. А Лемешеву брат сожительницы что кость в горле, можем скооперироваться. Главное лишь всё правильно разыграть. Вот только, как вскоре выяснилось, сложность заключалась отнюдь не только в выборе правильных слов: у подъезда Лемешева топтались Миша Пантелеев и Артём Захаров. Не приходилось сомневаться, что эта парочка стоит на стрёме, пока их кореша потрошат перегонщика, и это обстоятельство всё самым решительным образом осложняло. Само собой вспомнилось, что нормальные герои всегда идут в обход, и я быстро подался назад, вышел со двора и побежал к чёрному ходу. Потянул на себя ручку — дверь не поддалась, тогда дёрнул изо всех сил, но тоже без толку. Заперто! А вот форточка ближайшего окна была открыта, поэтому и расслышал злое: — Где деньги, сука?! Гони бабки! Ты сеструхе должен! Орал Филя, и хоть тюль мешала разглядеть происходящее в комнате, я заподозрил, что наехал Бычок на Лемешева без помощи старших товарищей. Один на один, с глазу на глаз. Чисто по-семейному, в расчёте на то, что сестра заставит сожителя спустить всё на тормозах. Я метнулся обратно, а уже по двору двинулся без всякой спешки, ещё и под ноги себе уставился. У крыльца сделал вид, будто только заметил пацанов, вскинул голову и спросил: — А вы чего тут пасётесь? — Не твоё собачье дело! — нахамил в ответ Захаров. — Пройти дайте! — потребовал я, и Панкрат ожидаемо выставил перед собой руку. — Отвали! Я перехватил его запястье, упёрся подошвой в край ступеньки и резко откинулся назад. Миша не удержался на крыльце, слетел с него и кубарем покатился по асфальту. Захаров выдернул из кармана руку, и я пнул его в пах под щелчок раскладного ножа. Клинок распорол джинсы и рассёк кожу, но порез показался пустяковым, а вот мой ботинок ударил со всего маху, пацан чуть ли не надвое сложился. Я обеими рыками ухватил его за воротник, рванул на себя и вниз, выкинул навстречу колено. Попал в лоб, но хватило и этого: Тёма поплыл, и я толкнул его под ноги ринувшегося ко мне Панкрата, а сам заскочил в подъезд. Дальше не побежал, выждал миг, а потом со всего маху пнул дверь. Та резко распахнулась, и с разбега наскочивший на неё Миша отлетел назад, с матом зажал ладонями разбитое лицо. Тут уж я взлетел по ступенькам, и принялся вдавливать и тут же отпускать кнопку звонка: дзинь! дзинь! дзинь! Попутно наклонил голову так, чтобы в глазок была видна лишь чёрная вязаная шапочка — совсем как у Миши Панкратова. Мгновения тянулись мучительно медленно, сердце колотилось в ритме отбойного молотка, пульс болезненными вспышками отдавался в прочертивший висок рубец, всё сильнее саднило порезанную ногу, а ничего-ничего-ничего не происходило! Я уже даже приготовился сунуть руку в карман, дабы при необходимости пугануть револьвером Пантелея и Захара, но не пришлось. У Бычка не выдержали нервы, и через дверь послышалось: — Ну чего там ещё?! Тут уж я как утопил кнопку звонка, так больше её и не отпускал, и сработало: щёлкнул замок! В этот самый миг с улицы ворвался Панкрат, но он только и успел, что выдохнуть матерное словечко, прежде чем я заскочил в квартиру Лемешева и сходу влепил правой крюк в челюсть не ожидавшего такой подставы Бычка. Голова Фили мотнулась, он попятился, но на ногах устоял. Мне бы вырубить его, а вместо этого пришлось отвлечься и запереть за собой дверь. — Порву, тварь! — выдохнул Бычок, зрачки которого расползлись на всю радужку. Был он выше и шире в плечах, да ещё самое малое на двадцать килограмм тяжелее, и невольно вспомнились уверения Зинки, что её одноклассник жмёт от груди полтора центнера. Здоровый чёрт, а сейчас ещё и под кайфом — явно какими-то таблетками закинулся! Филя бросился на меня, я выставил перед собой ногу, а сам откинулся назад. Бычок споткнулся о ботинок и потерял равновесие, попытался достать меня и завалить на пол, но я сбил захват, вывернулся и крутанулся, задействовав энергию движения противника. Тот отлетел к двери и со всего маху приложился о неё, мне же удалось отскочить в противоположном направлении. — Отсоси! — коротко бросил я Зинкиному однокласснику, и у того, что называется, упала планка. Отпереть дверь он не догадался, ринулся на меня с кулаками. В узеньком коридорчике схлестнуться с ним я элементарно побоялся, отскочил в кухню. Взгляд скользнул по хлипеньким табуретам и выдвижным ящикам, в одном из которых точно хранились ножи, перескочил на плиту с газовыми конфорками, а дальше вслед за мной ворвался Бычок. — Хана тебе! В дверь зазвонили и заколотили, Филя на миг отвлёкся, и я ухватил ручку массивной чугунной сковороды и ударил той будто ракеткой для тенниса. По кухне разлетелись макароны и брызги крови, Бычок покачнулся, но устоял, и я врезал снова, на этот раз сверху вниз по лбу, не желая доводить до смертоубийства. Тут уж Филя рухнул на пол, да так и замер, не пытаясь встать. — Сева! — позвал я, стоя с занесённой для нового удара сковородой. — Ты жив там? Лемешев вышел из комнаты в трико с обвисшими коленями и майке-алкоголичке, пестревшей алыми пятнами — это накапала кровь из разбитой губы. Держался на ногах перегонщик не слишком уверенно, но, судя по густому перегару, скорее из-за злоупотребления алкоголем, нежели по причине побоев. — Я-то жив, — заплетающимся языком проговорил Сева. — А он? — Тоже. — Я убрал сковороду на стол и достал из кармана куртки газовый револьвер. — Отопри и отойди. Только быстро. Сможешь? Лемешев смог; его ни распахнувшейся дверью не зацепило, ни ввалившийся в квартиру Пантелей достать не успел. — Назад! — приказал я, взяв парня на прицел. — Назад сказал! Пальну — шары выбьет на хрен! У Миши из рассечённой брови обильно текла кровь, он был зол как чёрт, но благоразумие взяло вверх, на рожон не полез. — Тёма! — позвал я. — Сюда подойди! Ни нос, ни губы Захара от удара коленом не пострадали, а вот двигался он как-то скособоченно: и ко мне подступил по-крабьи, и Бычка в подъезд еле выволок, укряхтелся весь просто. — Валите на хер отсюда! — рявкнул я напоследок. — Менты уже едут, примут — за рэкет присядете! Захлопнув дверь, я повернул ручку замка и подошёл к Лемешеву, тот пьяно захлопал глазами. — Менты? Какие менты? Я заявления писать не буду! — Бля-я-я! — только и вырвалось у меня. — На кухню иди! Есть чай у тебя? Чай у Севы был и даже неплохой, индийский — со слонами. Я налил ему покрепче, себе сделал нормального и подумал, что стоит разуться, но валявшиеся тут и там макароны, уже частично раздавленные, и натёкшая из разбитого носа Бычка кровь удержали от проявления хороших манер. Опять же и в самом деле могут менты пожаловать, если соседи из-за драки всполошились. Так что лишь шапку снял, да куртку расстегнул. После уселся на табурет, глянул на ногу — на штанине под правым коленом обнаружился разрез в сантиметр длиной. Повезло царапиной отделаться, уже запеклась даже. — Ты долго это терпеть собираешься? — уточнил я, когда Сева осушил кружку и попросил налить ещё. — Заявления писать не буду! — повторил Лемешев. — Моя коза этого никогда не простит! — Можно и без заявления вопрос решить. Сева чуть чай не расплескал. — Вы его того… — Он ошарашенно замолчал и потом спросил: — Сколько? — Не, — покачал я головой. — Мы на мокруху не подпишемся. А вот закрыть лет так на несколько — вполне реально. — Заявления… — Тебе и не придётся заявлять. Забашляешь, и за тебя всё сделают, сам не при делах останешься. Предложение Лемешева заинтересовало, он уточнил: — И сколько попросят? — Полмиллиона, — назвал я первую пришедшую на ум сумму, показавшуюся более-менее адекватной. — Дорого! — Ну сам посуди, — вздохнул я. — Мало того, что Филя от тебя отстанет, так ещё сестрица его мигом мириться прибежит. Ему ведь адвокат понадобится, так? Перегонщик грузно поднялся с табурета, наполнил кружку холодной водой из крана, сделал несколько глотков, приложил посудину ко лбу. — Я вам за охрану плачу, — напомнил он. — Так мы и охраняем, нет? — усмехнулся я. — И даже посадить Филю предлагаем совершенно бесплатно, ты сам заявление писать не хочешь. А раз так — придётся исполнителей подмазывать. Ну сам посуди, штука баксов — для тебя деньги разве? Сева поморщился. — Деньги. Я расширяться собираюсь, каждая копейка на счету. — Не подмажешь, не поедешь. — Да это понятно! Но можно как-то скостить? Рубли хоть все отдам, у меня просто столько нет! Я вздохнул и спросил: — А сколько есть? Вместо ответа Лемешев уточнил: — Он надолго сядет? По какой статье? — Слушай, ты зачем меня об этом спрашиваешь? Кто ему адвоката нанимать будет: я или ты? Потом сами решите. Но троечка — это самый минимум уже с учётом УДО.