Выдержка из газеты «Сан», понедельник, 1 февраля Секс, наркотики и убийство в школе для среднего класса. Брекстон становится олицетворением сломленной Британии? …хотя имена двух девушек нельзя называть, соседи и родители считали их лучшими подругами одной из жертв. Мать ученицы старшей школы рассказала нам: «Эти трое всегда были вместе. Это такой шок, потому что казалось, что они лучшие подруги. До моей дочери доходили слухи, что они регулярно употребляют наркотики и ходят на вечеринки. Одна из девочек живет в округе Глебероу. Там весьма суровые условия жизни, совсем не такие, как в том районе, где живет Наташа Хоуленд. Может, это из зависти? Но больше всего пугает то, что это может произойти в такой школе, как Брекстонская. Что до учителя – ну, сейчас в газетах часто пишут о подобных случаях, так ведь? Как им позволяют преподавать в школах? Кто их проверяет?» Хотя имя задержанного сотрудника школы нельзя называть, источники сообщают, что это мужчина, преподававший английский язык. Он был временно отстранен от исполнения своих обязанностей и сегодня, когда школа возобновляет занятия, не вернется к работе. 40 Взято из МАТЕРИАЛОВ, СОБРАННЫХ ИНСПЕКТОРОМ КЕЙТЛИН БЕННЕТ (НЕОФИЦИАЛЬНАЯ ЗАПИСЬ), ВТОРНИК, 2 ФЕВРАЛЯ; ИСПОЛЬЗОВАНО ДЛЯ ОТЧЕТА СПЕЦИАЛЬНОМУ УПОЛНОМОЧЕННОМУ Хейли Галлагер продолжает молчать. Она очень бледная. Ее трясет. Не могу ее расколоть. Даже ее мать не может заставить ее говорить. Дженни Колс теперь, после устроенной ею истерики, ведет себя тихо, но остается отрешенной, замкнувшейся в себе. Необходима оценка ее психического состояния. После того как ей были предъявлены доказательства против нее: – записи камер видеонаблюдения; – чек на покупку двух предоплаченных телефонов, найденный в ее шкафчике; – телефоны, найденные в комнатах девочек; – тексты сообщений, отправленных с этих телефонов накануне и в ночь происшествия с Наташей, и когда ей сообщили о том, что учитель английского Питер Геррик признался в ряде случаев сексуальной близости с Дженни (и указал место их встречи в ту ночь, когда их видела Наташа Хоуленд, что она уже вспомнила), истерики прекратились. Единственное, что она произнесла за все это время: «Хейли сказала, что что-нибудь придумает». Мне кажется, что это хоть и не явно, но указывает на то, что Хейли повредила осветительный прибор в школе, от чего Дженни пыталась дистанцироваться. Хейли никак не отреагировала на обвинение. Она все еще отказывается говорить. Кроме телефонов и того факта, что Хейли повредила театральный осветитель, думая, что под ним будет стоять Наташа, имеются улики, найденные на поляне (окурки, упаковки от снотворного «Далман» – такое же принимает мать Дженни, кусок веревки), и признание Геррика в тайных сексуальных отношениях с Дженни, в чем была замешана и Хейли, а также показания Наташи и ее записи в дневнике, который ей поручила вести доктор Харви, – сейчас он рассматривается в качестве доказательства. На основании всего этого мы можем выдвинуть обвинения даже без признательных показаний Хейли Галлагер и Дженни Колс. Хейли может быть предъявлено обвинение в убийстве и намеренном причинении тяжких телесных повреждений, а Дженни – в соучастии в убийстве и намеренном причинении тяжких телесных повреждений. У нас также есть их мобильные телефоны, которыми они пользуются постоянно, и сейчас специалисты пытаются восстановить удаленные сообщения. Нет никаких доказательств того, что Питер Геррик что-либо знал о нападении на Наташу Хоуленд или был каким-то образом причастен к этому, не считая того, что раскрытие его отношений с Дженни спровоцировало нападение на Наташу. Он явно шокирован тем, что девушки зашли так далеко, и растерян. Он утверждает, что был влюблен в Дженни и собирался уйти от жены. Он уже подал заявление об увольнении и был намерен покинуть школу в конце второго семестра, после того как его ученики сдадут экзамены и он исполнит свои обязанности как член экзаменационной комиссии. Прокуратура, тем не менее, выдвинет против него обвинение, но мне кажется, знай он о намерениях Дженни и Хейли навредить Наташе, он остановил бы их или сообщил об этом в полицию, невзирая на последствия. Его отпустили под залог, в данный момент он находится дома. Его жена и двое детей, которые ничего не знали о его романе, сейчас живут у родителей жены в Манчестере. Тело Ханны Альдертон передали семье, похороны состоятся в пятницу. Ее родители попросили полицейских не приходить на погребение, разве что для того, чтобы удерживать журналистов как можно дальше от их дома и места проведения церемонии. Ни Ребекка Крисп, ни Наташа Хоуленд пока не вернулись в школу. Обе планируют продолжить учебу после похорон. Психика Ребекки, по понятным причинам, травмирована после смерти Ханны Альдертон, и ее консультирует доктор Харви. Наташа Хоуленд страдает от чувства вины выжившего, поскольку именно она должна была стоять под сценическим осветителем. Тем не менее доктор Харви уверена, что обе девочки через какое-то время избавятся от этих проблем, этому поспособствует и то, что они дадут свидетельские показания в суде, хотя, без сомнения, для них это будет мучительно. Наташа очень неохотно отдала дневник, который ей поручила вести доктор Харви, что неудивительно, учитывая его содержание, в том числе и свидетельства употребления наркотиков, ее размышления о сексе, друзьях и семье. Впрочем, этот ее письменный отчет полностью подтверждает показания Ребекки Крисп. 41 В ночь перед похоронами нервы Бекки были натянуты как струны. Она пребывала в прострации, несмотря на то, что после смерти Ханны, может, только пару раз забила косяк. Время от времени она даже сомневалась в том, что будет еще когда-либо курить траву, но иногда ей хотелось накуриться до одурения. Она ждала, пока стемнеет, перед тем как выйти из дома, и никому не звонила заранее. Она целыми днями никому не звонила. Кто-то слил ее номер телефона прессе, и теперь «iPhone» блокировал все звонки, кроме родителей и Эйдена. Впрочем, ей не нужно было видеть на экране номер мамы, чтобы понять, кто звонит. Кроме тех моментов, когда она была в полиции и на консультации у этого врача-мозгоправа, она все время находилась в мамином поле зрения. Эйден пришел к ней домой, но даже он не знал, как ей помочь в этой ситуации. Дело было не только в смерти Ханны, что само по себе было хреново, но и в том, что именно Бекка управляла осветительной установкой. Как они должны были это обсуждать? Он все это с трудом воспринимал и чувствовал себя неловко, хотя обнимал ее и говорил, что все будет в порядке. Он приходил накуренным, что мало помогало. Она в нем нуждалась – разве он этого не понимал? И та легкость в отношениях между ними исчезла. Но ей нужно было с кем-то поговорить, и она в конце концов пришла сюда. – Она у себя в комнате, – сказала Элисон Хоуленд, сжимая руку Бекки. – Поднимайся. Уверена, она будет рада тебя видеть. У вас обеих завтра тяжелый день. Она говорила членораздельно, но очень быстро, и Бекка заметила бутылку вина на кухонном столе. Она была открыта и на две трети пуста. Бекка не могла ее винить. Таша чуть не умерла. Дважды. Она удивится, если Хоуленды снова выпустят дочь из дома. – Хочешь что-нибудь попить? Или что-то съесть? Бекка отрицательно помотала головой и, выйдя из теплой кухни, стала подниматься по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Ее душила забота взрослых. Они хотели как лучше. Но что они могли? Дверь в Ташину комнату была не заперта, и Бекка тихонько ее приоткрыла, внезапно разнервничавшись. Волноваться было глупо, потому что для этого не было повода, но без общения по телефону и в социальных сетях ей казалось, будто она находится в вакууме. Она привыкла, нажав кнопку, узнавать, как человек себя чувствует, чем занимается. Но теперь этому пришел конец. – Привет, – сказала она. – Я просто подумала, что… – Она пожала плечами. – Ну, знаешь… по поводу завтра. Таша подняла на нее глаза. Она сидела на кровати и изучала содержимое старой коробки из-под обуви, которая стояла возле нее. – Заходи, – наконец произнесла она, подвинувшись, чтобы Бекка могла сесть на кровать. – Рада тебя видеть. У меня такое чувство, что я полжизни не видела никого, кроме Беннет и родителей. – Понимаю, что ты имеешь в виду. Такое впечатление, что мы в тюрьме. – Ты в порядке? – спросила Таша. Бекка кивнула, но сосредоточилась на содержимом коробки. Она была не готова обсуждать свои чувства. – Что это за фигня? – спросила она. Там были старые значки, билеты на концерты, пряди волос, засушенный цветок и тому подобный хлам. – О, просто всякая всячина. Мне нравится хранить вещи, напоминающие о хороших временах. – Она вытащила засушенный фиолетовый цветок. – Это память о том дне, когда мы нашли поляну и сделали ее своим секретным местом. Я увидела его по пути домой. Мне он показался очень красивым на фоне зелени. Рассматривая содержимое коробки, Бекка заметила знакомую вещицу. – О, это мой старый браслет «Livestrong» [13]? Таша вытащила его из коробки. – Ага! Мы тогда учились в шестом классе, и у нас было тестирование. Ну, ты прошла, а я так и не закончила. Ты тогда дала его мне, помнишь? Бекка улыбнулась и кивнула, от нахлынувших воспоминаний у нее на сердце потеплело. Эта коробка была не только для Барби. Она там тоже была. В сокровищнице воспоминаний. Она подумала о Хейли и Дженни. – Как они могли? – тихо спросила она, а Таша тем временем аккуратно закрыла коробку и задвинула ее под кровать. Наташе не нужно было спрашивать, о ком она говорит. – Не думаю, что они хотели меня убить, – произнесла она, теребя пододеяльник. – По крайней мере, не в первый раз. Они хотели меня напугать. Напоили снотворным и бросили в лесу. Но я не думаю, что они хотели моей смерти. – Она помолчала. – Просто все вышло из-под контроля. – Что ты помнишь? – спросила Бекка. Таша казалась такой хрупкой, волосы закрывали ее лицо. Она теперь не была похожа на великолепную королеву пчел, и Бекка сжала ее руку. Она была холодной. – О господи, я не хочу об этом говорить. Такое чувство, что я повторяю это снова и снова – Беннет, в прокуратуре, всем. – Извини, я не подумала. – Это из-за того, что я увидела Ханну так близко. И шок, должно быть, что-то обратно переключил в моем мозге, и он снова нормально заработал. Было такое ощущение, словно открыли кран. – Она посмотрела на Бекку. – А ты-то как? Она была твоей подругой. Она была хорошей девушкой. Сколько людей теперь так говорили о Ханне! Ученица, многого добившаяся, милая девушка и тому подобное, но ведь на самом деле даже учителя редко замечали ее присутствие. – Не думаю, что до меня это уже окончательно дошло. – Бекка чувствовала, как к горлу подступает тошнота. – Я продолжаю видеть панель управления. Когда закрываю глаза, то вижу, как ору на нее и двигаю ползунок, все это одновременно. Не думаю, что это видение когда-нибудь исчезнет. – Это не твоя вина. Ты же знаешь. Они это сделали. – Она отклонилась назад и посмотрела Бекке в глаза. – Это не мы. Я не виновата в том, что не стояла там, и ты не виновата, что осветитель упал. – Она ссутулилась. – Вот бы у меня все еще был дневник, который доктор Харви заставила меня вести. Может, я заведу другой. Знаешь, это расслабляет. Не думала, что когда-нибудь буду вести дневник, но он помог мне выкинуть мусор из головы. – А где он? – В полиции. Они забрали его, как только я о нем упомянула. Они обе издали стон.