Но когда я приподнялась и встала, чтобы немного остыть, то поняла, что моя грудь просвечивается через мокрый лифчик. Поэтому я быстро соскользнула вниз в воду. Брайс тоже медленно сползал все ниже и ниже… И вот уже его плечо оказалось рядом с моим. Кортни открыла глаза, чтобы посмотреть, что мы там делаем, и снова закрыла их. Неожиданно я ударяюсь рукой о ржавый забор. Придерживаясь за него, я закрываю глаза и иду вперед. Голос Брайса был нежным, у него явно было романтическое настроение. – Ханна Бейкер, – сказал он. Все знают, что ты из себя представляешь, Брайс. Поэтому я должна уточнить, что не сделала ничего, чтобы остановить тебя. Ты спросил, было ли мне весело на вечеринке. Кортни зашептала, что меня там не было, но тебе, похоже, было все равно. Вместо этого ты начал ласкать мое бедро. Открываю глаза и ударяю по ограде – на этот раз намеренно. Я стиснула зубы, и ты убрал руку. – По мне, так она слишком рано закончилась, – сказал ты. И твои пальцы тут же вернулись назад. Я придерживаюсь за металлическую цепь и иду дальше. Вот уже вся твоя ладонь у меня на бедре. А когда я тебя не остановила, ты проскользнул рукой к моему животу. Ты гладил меня, поднимаясь большим пальцем к лифчику, а мизинцем опускаясь к трусикам. Я повернула голову набок, лишь бы не видеть тебя. Уверена, на моем лице не было и подобия улыбки. – Приятно, – сказал ты. Я почувствовала какое-то движение в воде и на мгновение приоткрыла глаза: Кортни уходила. Ты хотела, чтобы тебя еще больше ненавидели? Теперь Кортни? – Помнишь, как ты только перешла в старшую школу? – спросил ты. Твои пальцы уже пробрались мне под лифчик, но ты не лапал меня, лишь аккуратно скользил по груди, видимо проверяя, как далеко я позволю тебе зайти. – Разве не ты была в том списке? – сказал ты. – Лучшая задница среди первокурсников. Брайс, ты должен был видеть, как крепко я сжала челюсти, как я плакала. Или это тебя заводило? Брайса-то? А ты как думала. – Точно. – Ты сам ответил на свой вопрос. А затем я просто позволила ему пойти дальше. Мои плечи обмякли, я раздвинула ноги. Я точно знала, что делаю. Я и прежде становилась жертвой репутации, которую вы за меня создали. Парни хотели со мной встречаться только из-за того, что слышали обо мне, но я всегда говорила им «нет». Всегда! До этого случая с Брайсом. Так что поздравляю, Брайс! Ты тот самый, единственный! Я наконец смирилась со своей репутацией – и она стала частью меня. Но не спешите с выводами, позвольте мне кое-что объяснить. Я ведь никогда тебе не нравилась, Брайс. На самом деле ты чувствовал ко мне отвращение, но нужно же было удостовериться в правдивости окружавших меня слухов. Я надеру тебе задницу! Клянусь! Ты трогал меня, думая, что используешь меня для удовлетворения своих низменных инстинктов… но это я тебя использовала. Ты был нужен мне, чтобы я смогла окончательно от себя отречься. Давайте я вам все проясню. Я не сказала ему «нет», не оттолкнула его. Я только отвернулась, сжала зубы и старалась не расплакаться. Он все это видел. Он даже велел мне расслабиться. – Просто расслабься, – сказал он. – Все будет хорошо. Как будто его рукоблудство могло решить все мои проблемы. Но я так и не сказала тебе, чтобы ты отстал. И ты этого не сделал. Ты прекратил гладить мой живот, теперь твои руки занялись моей грудью. Мизинцем ты залез мне в трусики и начал водить им от одного бедра к другому. Ты зарылся пальцами в волоски на лобке. И это все, что тебе было нужно, Брайс. Ты начал целовать меня в плечо, шею, скользя пальцами внутрь меня. Ты не останавливался. О, простите! Описание слишком подробное? Слишком непристойное? Когда ты закончил, Брайс, я вылезла из джакузи и пошла домой. Вот и все. Со мной было покончено. Сжимаю ладонь в кулак и подношу к лицу. Глаза застилают слезы, но я вижу, что по пальцам струится кровь, кожа содрана. Неважно, куда Ханна хочет, чтобы я пошел, я уже решил для себя, где проведу остаток ночи. Но сначала мне нужно вымыть руку. Ссадины горят, а от вида крови мне становится дурно. Кстати, всего в двух кварталах есть заправка, так что если пойти туда, я почти не отклонюсь от намеченного маршрута. Добравшись до заправки, я прячу раненую руку в карман и захожу в магазин. Нахожу баночку медицинского спирта и набор пластырей, кидаю на прилавок несколько долларов и спрашиваю, где туалет. – В конце зала, – отвечает продавщица. Дверь приходится открывать плечом. Я включаю холодную воду и, опустив руку под струю, наблюдаю, как мою кровь уносит в канализацию. Открываю баночку со спиртом и быстро, одним движением, потому что если я хоть на секунду задумаюсь, то уже не смогу этого сделать, опрокидываю все ее содержимое на исцарапанную руку. От ощущения, словно с меня сдирают кожу, я покрылся испариной и закричал в голос. После, как мне казалось, часа мучений я наконец снова смог шевелить пальцами. Используя целую руку и зубы, вытаскиваю пластырь и наклеиваю его на раны. – Спокойной ночи, – говорю я продавщице, покидая магазин. Когда я выбрался на дорогу, меня снова начало шатать. Осталась всего одна кассета – на ней синим лаком написан номер «13». Кассета 13. Сторона А В парке Эйзенхауэра никого нет. Я молча стою перед входом – здесь я проведу ночь, услышу последние слова Ханны Бейкер, а потом усну. Фонари разбросаны по всей территории, но большинство либо перегорели, либо разбиты. Нижняя часть горки-ракеты тонет в темноте, а наверху, куда уводят ступеньки, луна освещает металлическую отделку. Вокруг ракеты, как это часто бывает на детских площадках, насыпан песок. Я подхожу ближе к горке и рассматриваю конструкцию – в ее основании три металлических лепестка, а чтобы попасть на первый уровень, нужно подняться по лестнице и затем пролезть в отверстие размером с канализационный люк. Я выпрямляюсь и понимаю, что лестница мне ни к чему – все, что нужно, это подтянуться и пролезть в люк. Что я и делаю. Устроившись поудобнее, я достаю из кармана плеер и нажимаю кнопку «Проигрывать».