Одна… последняя… попытка. Ханна шепчет, поднеся диктофон близко ко рту, так что я могу расслышать ее дыхание. Я дам жизни еще один шанс. На этот раз я попробую попросить о помощи. Так, наверное, мне будет проще пережить то, что со мной происходит. Я устала бороться со всем одна. Ты не права, Ханна. Я был рядом с тобой, но ты меня оттолкнула. Конечно, если вы слушаете эти записи, значит, у меня ничего не вышло. Или у него ничего не вышло. Сжимаю зубы и начинаю подниматься выше. Сейчас вас от моей коллекции кассет отделяет всего один человек… мистер Портер. Нет! Не может быть! Что он об этом знает? Он преподавал у нас с Ханной английский. Я и сейчас вижу его каждый день, и у меня нет ни малейшего желания, чтобы он узнал о существовании записей. Не хочу, чтобы он тоже слушал эти истории… обо мне… обо всех остальных. Вмешивать в это дело кого-то взрослого, да еще из нашей школы, – это уж слишком. Что ж, давайте узнаем, что же случилось, мистер Портер. Звук липучки – сначала она что-то открывает, а потом закрывает. Похоже, она куда-то засунула диктофон. В рюкзак? В куртку? Затем стук. Еще раз. – Ханна. Рад тебя видеть. Плохо слышно, но, очевидно, это он, как обычно, серьезный и дружелюбный одновременно. – Заходи. Присаживайся. – Спасибо. Это наш учитель английского, а также школьный психолог у учеников, чьи фамилии начинаются на буквы с А до Г, то есть Ханны Бейкер в том числе. – Тебе удобно? Может, воды? – Все нормально, спасибо. – Итак, Ханна, чем могу помочь? О чем ты хотела поговорить? – Эээ… я точно не знаю. Просто обо всем, наверное. – Что ж, на это уйдет какое-то время. Долгая пауза. Слишком долгая. – Ханна, все в порядке. У меня столько времени, сколько потребуется. Скажи, когда будешь готова. – Дело… в том… Все так сложно. Ее голос дрожит. – Не знаю, с чего начать. Ну, в смысле, столько всего произошло, я не могу это обобщить. – И не нужно обобщать. Почему бы тебе не рассказать для начала, как ты себя сегодня чувствуешь. – Прямо сейчас? – Ну да. – Потерянно, наверное. Опустошенно. – В чем это проявляется? – Просто пустота внутри. Вообще ничего нет. Мне совершенно ни до чего нет дела. – До чего, например? Заставьте ее все рассказать. Продолжайте задавать вопросы, разговорите ее. – Вообще ни до чего. Мне плевать на школу… на саму себя… на одноклассников. – А как насчет друзей? – Если вы хотите, чтобы я ответила на этот вопрос, то вам придется объяснить мне, кто такие друзья. – Только не говори мне, что у тебя нет друзей, Ханна. Я же не первый день тебя знаю. – Серьезно, мне нужно определение. Как разобраться, кто настоящий друг, а кто нет? – Кто-то, к кому ты можешь обратиться, когда… – Тогда у меня нет друзей. Вот почему я здесь, разве не понятно? Поэтому я обращаюсь к вам. – Ты поступила правильно, что пришла ко мне, Ханна. Поднимаюсь на следующий уровень и присаживаюсь на колени перед окошком, которое ведет на горку. – Вы не представляете, чего мне стоило прийти к вам. – В моем расписании на этой неделе полно окон. – Дело не в вашем расписании, мне было сложно уговорить себя. Лунный свет отражается от гладкого металла горки, и мне легко представить, как Ханна сидела на этом же самом месте два года назад, как она оттолкнулась и покатилась вниз. Прочь отсюда…