– Господа, давайте продолжать погрузку раненых, на улице мороз! О предателе позаботятся кому следует! Генерал Батюшин, взять под арест этого изменника! Здесь работа для вашей ВСК! Опросить всех очевидцев и свидетелей! Перехватив мой взгляд, Батюшин кивнул, и из толпы вывинтилось несколько человек, подхватив под руки Воейкова и начав быстро отделять от толпы того самого финляндца, который был свидетелем того, как Воейков закладывал бомбу. Самого Воейкова потащили к подъезжающим к парадному извозчикам, но тут Батюшин что-то крикнул конвоирам, указав на череду готовых к погрузке раненых, и контрразведчики, кивнув, не стали отвлекать извозчиков и своим ходом потащили изменника через Дворцовый проезд к Главному Штабу. Я повернулся к склонившему голову Батюшину и сказал вполголоса: – Обратите внимание на этого финляндца, который все видел. Может, он все видел и теперь тут свидетельствует не просто так… Но договорить я не успел – с Дворцового проезда раздались выстрелы, крики, снова выстрелы, и мы, добежав до угла, успели разглядеть лишь спешно удаляющуюся коляску и три тела, лежащие на снегу без движения. – Убили! – заголосил вдруг рядом женский голос, и толпа словно очнулась от оцепенения. Все заговорили одновременно, зашумели, задергались. Кто-то уже бежал к лежащим телам, кто-то что-то в глубине толпы кричал об изменниках и заговоре, о союзниках-предателях, и требовали куда-то немедленно идти всем миром, однако находившиеся близко к моей персоне просто стояли и смотрели на меня, очевидно ожидая каких-то слов или действий. Стояли и ждали. Я не знал, что им сказать. А они не решались задать тот самый страшный вопрос, на который у меня не было ответа. Наконец вопрос прозвучал, и прозвучал он с совершенно неожиданной стороны. Раненый, которого я же и принес на носилках, вдруг спросил, лежа на телеге и сверля меня единственным глазом, видневшимся из-под испачканных кровью бинтов: – Как так-то, государь? Они вона как с нами-то! За что ж кровь-то проливаем? И вспышка магния от фотоаппарата осветила лицо вопрошавшего. Петроград. Главный Штаб. 6 марта (19 марта) 1917 года. День Вот я и опять в здании Главного Штаба. Что-то никак не благоприятствует судьба моему окончательному переезду в Зимний дворец. С резиденцией, кстати, нужно что-то тут решать, ведь мне же нужно где-то находиться, и Санкт-Петербург… э-э-э… Петроград для этих целей тоже не лучшее место. Тема с захватом Зимнего дворца, а потом история с подрывом бомбы мне совершенно не понравилась. Блин, не резиденция главы огромной империи, а буквально проходной двор – заходи, кто хочешь, взрывай, что хочешь. Да еще и этот популизм-идиотизм с размещением раненых в царском дворце. Нет, понятно, хотели по-легкому срубить дешевой популярности, а дворцом все равно никто не пользовался, поскольку император почивал в Царском Селе, но, блин, расходы по обустройству госпиталя во дворце превысили, вероятно, стоимость строительства новейшего госпиталя, что называется, под ключ. И вместо создания такого медицинского центра заставили несчастных тяжелораненых страдать в абсолютно неприспособленных для этого дворцовых помещениях. Ну скажите на милость, в чем кайф тяжелораненому, а значит, и практически прикованному к койке человеку лежать в огромных залах по двести коек в каждом? И это при том, что ночью на всю тысячу раненых, расположенных по всему огромному дворцу, было лишь четыре медсестры! Значит, на весь этот помпезный идиотизм с созданием госпиталя в Зимнем дворце ассигнования нашлись, а на жалованье еще нескольким сестрам милосердия фондов, видишь ли, нет! Вернее будет предположить, что на грандиозном переоборудовании дворца кто-то нашел, как нагреть руки, а жалованье персоналу показалось такой неинтересной мелочью, что добиваться увеличения ассигнований на эту статью кому-то было откровенно лень. Ну и, конечно, никто не потрудился предположить, что могут быть такие ситуации, когда всю тысячу раненых, сотню за сотней, придется спешно выносить из дворца по лестницам и грузить во что попало, что имеет хоть какую-то способность перевозить тяжелораненых. Я уж не говорю о том, что никому в голову не пришло, что размещать больничные койки непосредственно у высоченных окон несколько опасно. В общем, во всем этом было столько всего, что я уже терялся, чего тут больше – обыкновенного русского авось, общего пофигизма или конкретного наплевательства со стороны руководства процессом? И ладно бы вопрос касался только конкретного госпиталя и конкретного дворца, так нет же, такая ситуация буквально во всем и со всем. И, кстати, я, конечно, не знаю, что покажет расследование, но я вовсе не удивлюсь, что никакого особого злого умысла в складировании оружия и боеприпасов в бильярдной и не было. Вполне мог условный прапорщик просто ткнуть пальцем в бильярдную в ответ на вопрос «куда?». И уж потом коварный Рейли использовал этот идиотизм для закладки бомбы уже на готовый склад боеприпасов. И это тоже аргумент к тому, чтоб не размещать жизненно важных для управления империей структур где попало. Сегодня кто-то пальцем ткнул в дверь бильярдной, а завтра полное боеприпасов судно рванет на Неве в виду дворца. А пароходы в эти времена взрывались регулярно. Чего стоят взрывы пароходов в архангельском порту в прошлом и в этом году, ведь и двух месяцев не прошло с момента взрывов пароходов «Семен Челюскин» и «Байропия», а там три сотни погибших случилось, если мне память не изменяет. Да что там в России, где можно списать на русское авось, безалаберность и полное отсутствие техники безопасности, вспомним хотя бы не случившийся еще в этой истории взрыв в канадском порту Галифакс, когда рванул (или правильнее сказать – когда рванет?) французский пароход «Монблан». Да так рванет, что стокилограммовый кусок шпангоута корабля улетит на девятнадцать километров от места взрыва, а в результате катастрофы погибнет несколько тысяч человек. Что уж говорить о возможном взрыве на Неве в виду дворца. И то, что в моей реальности ничего такого не случилось, совершенно не значит, что при новом развитии событий этого не произойдет. В конце концов, в моей истории и сегодняшнего взрыва в Зимнем дворце не было. Хотя о чем это я? В моей версии истории 6 марта по старому стилю в России вообще не было уже монархии, министры Временного правительства не сидели под замком, а Александр Федорович Керенский успешно торговал лицом на всяких митингах и заседаниях, а не кормил червей на петроградском кладбище. Так что прочь из сознания и в особенности из подсознания любую апелляцию на то, что этого, мол, не было, а потому и не случится и можно дрыхнуть, в смысле почивать на лаврах совершенно спокойно, предоставив истории двигаться самотеком. Нет-нет, никакого расслабления! Тем более что после сегодняшней пресс-конференции количество желающих подержаться за мое горлышко резко вырастет. А потому и сейчас, и особенно в будущем я должен уделять максимум внимания и безопасности своей персоны, и защите систем управления от всяких возможных переворотов. Тут нужен какой-то административный комплекс, настоящее логово, с взрослым режимом безопасности и наличием всех служб под рукой. Паранойя, скажете вы? Да, причем в острой форме. И не только боязнь идиотов-прапорщиков тут играет роль. Я-то, в отличие от моих нынешних современников, прекрасно представляю себе возможности всяких нехороших личностей, начиная от бомбистов, заканчивая диверсантами, начиная от боевых революционных групп, заканчивая спецслужбами сверхдержав. То, что я сегодня безумствовал с носилками в толпе, совершенно не значит, что я выжил из ума и собираюсь постоянно разгуливать без охраны среди возбужденных масс народа или бродить по развалинам, могущим нести в себе самые неприятные сюрпризы. Нет-нет, мужик я, может, и рисковый, но не идиот. Во всяком случае, я на это смею надеяться. Но нужно признать, что мои сегодняшние геройства с носилками возымели эффект и принесли свои плоды. Как докладывают Суворин и Глобачев, моя популярность значительно выросла, авторитет мой также высок как никогда, и пусть пока это все больше авторитет, так сказать, человеческий, основанный на моих действиях и реакциях, на мои поступках и прочих позитивных моментах сегодняшнего дня, но это тоже составные элементы будущей харизмы меня как правителя империи. Удачно получилось, что на момент явления народу Воейкова я был, так сказать, с народом, и был типа вместе со всеми шокирован словами о предательстве англичан, что трансформировало всеобщее возмущение в поддержку законного императора Всероссийского, то есть меня. Мне вроде бы удалось успокоить общественность, пообещав расследование и наказание всех виновных, а в случае выявления причастности Великобритании к этим ужасным событиям в Петрограде, потребовать от Англии объяснений и опубликовать эти объяснения в прессе. А уж потом, с опорой на общественное мнение… В этот момент в дверь кабинета постучали, и, получив добро на вход в помещение, вошел штабс-капитан Сафонов, который пока выполнял обязанности моего временного адъютанта. – Ваше императорское величество! Согласно вашему повелению, принес самую свежую прессу. Только что вышел экстренный выпуск «Газеты-копейки», и я… – Позвольте, штабс-капитан, – удивился я, – с каких это пор внимания императора должны удостаиваться бульварные листки? Говоря все это, я уже понимал, что что-то случилось, что-то сверхважное, иначе не стал бы Сафонов нести мне эту желтую макулатуру. Да что это со мной, совсем здесь оплошал? Ведь именно такие листки публикуют порой такое, что не рискнет дать более респектабельная пресса. А бывает, что журналисты подобных газетенок не только сочиняют небылицы о поющих заборах и играющих на скрипке марсианах в соседнем парадном, но и иной раз докапываются до чего-то эдакого. А бывает, что через такие вот газетки и делаются вбросы… У меня противно засосало под ложечкой, когда оправдывающийся штабс-капитан проговорил, запинаясь: – Дело в том… я подумал, что это важно… интересно вашему императорскому величеству… вот. Он вконец стушевался, а я дрогнувшей рукой взял принесенный Сафоновым экземпляр. На первой полосе красовался заголовок: «ЗАГОВОР АНГЛИЧАН ПРОТИВ РУССКИХ ИМПЕРАТОРОВ!» И ниже прекрасная фотография растерянных Николая, Кирилла, Рейли, Локхарта, Кроми. Причем Кирилл Владимирович сжимает в руках браунинг и при этом что-то явно кричит в объектив. Я пробежал взглядом прыгающие строчки передовицы и выдохнул: – Глобачева ко мне. Сию же минуту Глобачева! И услышав, как хлопнула дверь кабинета, я вновь перечитал последние абзацы: «Нет никаких сомнений, что имел место обширный заговор, в котором замешаны члены императорской фамилии, а также правительства Великобритании и, возможно, Франции. Заговор, имевший целью свержение законной власти в России, а также убийство великих князей Николая Александровича, Алексея Николаевича и, самое главное, нашего горячо обожаемого Е.И.В. государя императора Михаила Александровича. Есть иные сомнения. По сведениям нашей газеты, участники заговора, включая великих князей и высокопоставленных британских подданных, арестованы. Но состоится ли судебный процесс? Будет ли вообще следствие по данному делу? Или всех тихо отпустят, не вынося сор из великосветской избы? И знает ли об этом деле сам государь император? Есть сомнения, что министр Глобачев вообще поставил в известность его императорское величество. Мы будем держать наших читателей в курсе событий по этому громкому делу». Глава X Высочайшие разборки Царское Село. Александровский дворец. 6 марта (19 марта) 1917 года. День Александр Михайлович и Мария Федоровна хмуро смотрели друг на друга. Собственно, в комнате кроме них был, что называется, цвет имперского бомонда – и бывшая императрица Александра Федоровна, и великая княгиня Ольга Александровна, и даже великие княжны Ольга Николаевна с Татьяной Николаевной. И сидели они в одном из уцелевших помещений Александровского дворца, которое практически не пострадало во время пожара, хотя из окон открывался вполне эпичный вид на пожарище и суету вокруг него. А обсуждали последние известия из Петрограда и, в частности, сведения о раскрытии заговора Кирилла и англичан против царствующего дома. – Это неслыханная дерзость! – заявила Александра Федоровна. – Слыханная или неслыханная – это, милочка, не суть важно, – отпарировала Мария Федоровна, – важно, что Михаил предпримет дальше. – Сомневаюсь, что он предпримет что-то значительное. – Александр Михайлович покачал головой. – Все-таки речь идет о союзниках, да и очень сомнительно, что Михаил позволит себе вынести сор из великокняжеской избы. Все-таки Кирилл Владимирович мало того что великий князь, но еще и наследник престола. Во всяком случае, насколько мне известно, неделю назад он предпочел не разглашать тайны императорской фамилии и решил сохранить хорошую мину. А сейчас ситуация для династии значительно хуже, чем была в феврале. – Конечно, вы привыкли, что Ники позволял вам не считаться с волей и мнением императора! – Александра Федоровна с плохо скрываемой неприязнью посмотрела на Сандро. Тот сделал удивленное лицо и полным участия голосом поинтересовался: – Аликс, дорогая моя, чем вы недовольны и в чем изволите упрекать меня? Бывшая императрица фыркнула и зло бросила: – Если бы Николай казнил всех, кто причастен к убийству нашего друга, то я уверена, что никакой бы революции не случилось бы! – Ах, Аликс-Аликс, вы так ничего и не поняли, – покачал головой Сандро. – Именно ваши игры с этим безумцем Распутиным и повергли империю в ту катастрофу, которую мы сейчас пытаемся разгрести! – Довольно! – Александра Федоровна хлопнула ладошкой по столу. – Я не желаю этого слышать! Именно мягкость императора и безнаказанность великих князей и стали причинами нынешних событий! Добрый Ники пожалел вас, а нужно было всех причастных повесить! – Да хватит вам. – Мария Федоровна устало покачала головой. – Наводить порядок в царствующем доме нужно было раньше. Слишком вольготно себя чувствовали, слишком независимо себя вели. Да что там независимо, нет, это не то слово! Безнаказанно! – Вот-вот! Безнаказанно! – Аликс чуть ли не впервые на памяти присутствующих хоть в чем-то согласилась со свекровью, но вдовствующая императрица тут же разрушила эту иллюзию единения. – Нет, милочка, вы меня опять не услышали, судя по всему. Я говорю обо всем периоде правления моего сына и вашего мужа. Многочисленные родственники могли не просто творить все что угодно, но и совершенно наглым и беспардонным образом красть государственные средства на виду у всей России, просаживать на певичек и актрис миллионы казенных средств и знать, что им ничего не будет за это, ведь все они представители круга неприкосновенных – члены императорской фамилии. – Я согласна с мам?, – подала голос Ольга Александровна, – если бы тот же Алексей Александрович понес бы наказание за миллионные растраты на актрисок ассигнований на флот, то, быть может, Россия бы не проиграла войну с Японией, а его вызывающее поведение не стало бы причиной падения авторитета императорской фамилии! Аликс огрызнулась: – А если бы чей-то любимый брат исполнял повеления своего императора и не женился бы тайно морганатическим браком на дважды разведенной особе, то и авторитет императора бы не страдал так сильно! Александр Михайлович подвел итог фамильной пикировке: