Дверь захлопнулась, и мы остались наедине с адвокатом. Он присел рядом со мной на деревянный лежак (слегка поморщившись) и тут же, как говорится, взял быка за рога: – Вы убили Ольгу Филатову? Я посмотрел на него как на идиота и не сказал ни слова. Тогда он торопливо достал из кожаного портфеля лист бумаги, протянул мне, а когда я взял, вынул из кармана книжечку-удостоверение: – Смотрите. Я адвокат. Меня наняла Зинаида Михайловна. Я представляю ваши интересы. Вот соглашение, подписанное ею. Итак, вы убивали Филатову или нет? – Нет! Я не стал возмущаться. Он не идиот и работает правильно. И правильно решил, что я могу подумать, будто адвокат подставной. Я не знаю точно, как должно выглядеть соглашение между адвокатом и клиентом, но подпись Зинаиды соответствует оригиналу, это точно. Я знаю ее подпись. А Зине я верю. – Хорошо! – продолжил адвокат, шлепнув рукой по лежаку и тут же покосившись на ладонь так, как если бы после шлепка у него на руке образовался чумной бубон. Брезглив наш юрист-то, зело брезглив! – Рассказывайте, в чем вас подозревают. И вообще – все, что касается этого дела. И побыстрее. Мне нужно все уладить как можно скорее – если вас отправят в СИЗО, вытащить оттуда гораздо сложнее. У нас ведь так просто не сажают, вы же знаете. Я рассказал ему все, что знал, плюс свои соображения. А потом спросил: – Не могло ли быть так, чтобы мерзавцы сбежали, а здесь, в ГУВД, ничего об этом не знают? – Нет! – отрезал адвокат. – Знают они. И я уже узнал – сбежали! По дороге в суд. Вырубили конвоиров и сбежали. Боксеры бывшие. А кто у нас конвойная рота? Вы их никогда не видели? И слава богу! Ощущение такое, что их не кормили в детстве! Дети худосочные! Плевком перешибешь! Попросились злодеи в туалет, им освободили руки, и… все. Ушли. Я аж задохнулся от возмущения: – Так какого хрена они на меня валят?! Ах мрази… – А они не валят! – пожал плечами адвокат. – Стиль работы у них такой. Когда еще тех поймают! А может, и не поймают вообще. А вы – тут, рядом, непонятный, психически больной человек. Взбесились и убили несчастных женщин! Тихо, тихо! Я вам рассказываю, как они рассуждают! Вы же были в больнице, вас обследовали, память теряли – ну и вот. В общем, всем удобно и все хорошо. Только не учли, что Зинаида Михайловна не простой человек. Она весь город на уши поставила! Сейчас у ментов, что вас взяли, земля горит под ногами, и они только и думают, как бы выйти из этой истории с наименьшими потерями. Так что когда вам предложат все забыть – дружба, фройндшафт, – немедленно соглашайтесь. В некотором роде я посредник и с их стороны. Они мне шепнули, что, если вы не будете возмущаться и писать жалобы, перед вами извинятся, и все пойдут своей дорогой. Кстати, даже если будете писать жалобы – ничего не добьетесь. Милиция у нас неприкасаема. А вас просто задержали для выяснения. Вас ведь не били, так же? Ну вот. Так что скажете? – Согласен! Но при одном условии. Адвокат нахмурился, а я продолжил: – Мне нужна информация по убийце. Кто он, где и с кем сидел – все, что возможно. – Вы, случайно, не самосудом решили заняться, Михаил Семенович? – с крайним недовольством проговорил адвокат. – Не нужно вам это! Вы писатель, скоро станете известным писателем… Я поднял брови – откуда он знает?! – Да, да, знаю! Кстати, Зинаида Михайловна передала вам – вызов пришел из Москвы! Вас вызывают на подписание договора! Говорят, еще до Нового года издадут, уж очень понравилась им ваша книга! И она извиняется, что распечатала письмо, не утерпела. И я, кстати, за нее перед вами походатайствую – сами понимаете, какие обстоятельства. Она за вас там… хм… в общем, рвет и мечет ваша Зинаида Михайловна. Мы замолчали. Сидели молча с минуту, смотрели друг на друга. Не то чтобы мне не нравился мой собеседник… просто я вообще не люблю адвокатов. Уж больно скользкие типы! Хотя и без них нельзя. Это я при желании могу исковое составить и в суде себя защитить, а что может обычный человек, не знакомый с правоохранительной системой? Не умеющий написать ни исковое заявление, ни ходатайство! И даже просто понять, что говорит закон в данном конкретном случае. Ничего не может. – Мне жаль девочку, – грустно и, мне показалось, искренне сказал адвокат. – Видел я ее фото, красивая была девочка. Этих негодяев все равно поймают, а вам… вам еще жить! Вам не нужны проблемы с законом! Ладно. Я сделал все, что мог. Будет вам информация по этому типу, будет! Но позже. Вначале я вас вытащу отсюда. Вы переговорите с Зинаидой Михайловной, и тогда… – Хорошо. Решайте это дело! Адвокат кивнул, встал с лежака и, подойдя к двери, дважды врезал в нее кулаком. Дверь тут же открылась, и я подумал, что сержант все это время стоял и подслушивал у зарешеченного окошка. И я этому ничуть не удивляюсь. Выпустили меня через полчаса. Никто не извинился, меня просто вывели из камеры в коридор, где ждал адвокат, и мы с ним зашагали из ГУВД. Машина адвоката (само собой, «Волга»!) стояла на улице Ленина, возле остановки общественного транспорта. Я сел на заднее сиденье и тут же оказался в кольце рук, сжавших меня так, что даже шея захрустела. Зинаида не плакала, она была бледна и решительна. Наверное, так же решительна, как когда-то возле хирургического стола. Адвокат сел за руль и, деликатно прокашлявшись, осведомился, куда нас отвезти. Само собой, мы пожелали ехать домой и через пятнадцать минут оказались уже на месте. Настроение у меня было ниже плинтуса. Ночь, проведенная на нарах, не располагает к радости, а кроме того, и самое главное, – Оля. Ну как же так?! Ну почему?! И почему такая пакость случилась со мной? Мне что, мало всего? Почему Провидение отбирает у меня тех, кто мне дорог? Я что, крайний? Некому больше напакостить?! От одной мысли, что сейчас Оля… моя Оля лежит на холодном столе морга и в ней копаются равнодушные эксперты, приводила меня в такое уныние, что хоть стреляйся. Она радовалась, она мечтала, и… вот так все закончилось?! Нет, ребята. Я так это не оставлю! Гори оно все огнем – и страна эта, и жизнь моя, – но я вас достану! Все равно достану! Даже есть не хотелось. И только когда Зина водрузила на стол два здоровенных блюда с пирогами, я почувствовал, как потекли слюнки. А еще она поставила на стол бутылку вина, разлила по трем стаканам и… один стакан накрыла кусочком пирога. – Пусть ее душа успокоится! – сказала Зина и подняла свой стакан. – Давно не пила, но это тот случай, когда НАДО. Не чокаясь, за Оленьку! Мы выпили, и у меня защипало глаза. Чувствительный становлюсь на старости лет. Уходили друзья, всякое бывало. Отец и мать умерли – хоронил. И дед с бабушкой. Думал, теперь только меня будут хоронить – хватит это делать мне! А оно вон как вышло. А потом я пошел в свою комнату и лег на кровать. Видеть никого не хотелось, даже Зину. Просто лежал и смотрел в потолок. Часа два лежал – вспоминал свою жизнь, вспоминал ушедших товарищей. Вино меня совсем не взяло – ну что там стакан какого-то «компота»? Чисто символически. Хотя и отвык уже от алкоголя… Нет, тут совсем другое. Олина смерть – как сломанная плотина, воспоминания хлынули потоком, и я в них просто захлебнулся… Очнулся, когда чья-то рука вытерла мне слезы. Я даже не заметил, как эти самые слезы потекли из моих глаз. И не заметил, как Зина подошла и присела рядом. А потом и прилегла. И так мы лежали, прижавшись друг к другу, – два одиночества, два человека, для которых в этом мире больше никого нет. Только нас двое. Только мы. Щепки, отколотые от ствола жестоким лесорубом и плывущие по течению ручья. Куда нас принесет – не знаю. Просто живем, просто… такая вот судьба. Не заметил, как уснул. Проснулся от звонка в дверь. Открыл глаза, услышал сопение Зины, пристроившейся пыхтеть в мое плечо. Она тоже услышала, подхватилась, коротко, хрипло шепнула: – Я узнаю, кто это там ночь-заполночь. Неужели опять милиция? Ты на всякий случай будь готов – вдруг снова возьмут, так хоть оденься как следует. И не бойся ничего – вытащу! Хрен им, а не ты! Я кивнул и, провожая взглядом Зину, быстро натянул штаны и рубаху. После того как меня по пояс голым провели по осенней улице, мне как-то больше не хотелось это повторить. А потом в голову вдруг молотом ударила мысль: с какого хрена? Почему это милиция снова меня задержит? Не может этого быть! Расклад мне ясен, им тоже ясен – что им может быть от меня надо? И кто это может прийти глубокой ночью?! И я бросился к выходу: – Зина! Не открывай! Но она уже открыла замок. Скорее всего, если бы не было этих событий и если бы она не чувствовала себя в безопасности (мужчина в доме!), никогда бы не открыла дверь в такое время суток. Какие могут быть повестки в два часа ночи? И, черт подери, глазка в двери у нее не было! Почему – не знаю! Ну вот не было, и все тут! Непуганые люди, непуганое время. Это не девяностые с их стальными дверями, которые и «калаш» не пробьет. Дверь резко распахнулась, Зина вскрикнула, и в прихожую влетели трое – впереди высокий парень, который держал в руках что-то похожее на обрез. Позади – двое со здоровенными ножами и арматурами. Лезвия ножей блестели в свете лампочки, горевшей на лестничной площадке, и ножи казались огромными, как мечи викингов. Непропорционально огромными! Первый направил на меня обрез, но выстрелить не успел. А может, подумал, что я тут же испугаюсь обрезанной двустволки, направленной мне в живот, и остановлюсь? Но я не испугался. И не остановился. Не потому, что такой герой, – просто у меня отключился мозг и включились рефлексы. И первое, что я сделал, – увел ствол обреза вверх, направив его в голову хозяина, при этом с хрустом вывернув пальцы владельца и скорее всего их сломав. Выстрелить теперь он не мог – во-первых, снес бы себе голову. Во-вторых, сломанными пальцами нажать на спусковой крючок достаточно проблематично. После того как я выдернул обрез из рук убийцы, первое, что следовало сделать нормальному бывшему омоновцу, – это разнести голову злодея выстрелом. Но я не стал этого делать. Стволом ткнул в горло, блокируя гортань, а затем с силой шарахнул обрезом по голове противника с таким расчетом, чтобы оглушить, но не проломить череп. Парень упал как подкошенный. Все произошло быстро, настолько быстро, что его подельники успели сделать только один шаг, пытаясь проникнуть в квартиру. Когда их предводитель упал и они оказались под стволом обреза – замерли, вытаращив глаза и раскрыв рты. Вот теперь повоюем! «Теперь у меня есть пулемет! Хо! Хо! Хо!» Зина за спиной у меня копошилась на полу – ее крепко приложили дверью, а я смотрел на парней, которые стояли у порога, и раздумывал – куда им засадить заряд того, что вложили в патронник. С такого расстояния обрез просто убийственная штука. И если бы злодей успел по мне садануть… кончилось бы мое прогрессорство не начавшись! Кстати, надо перестать уже называть себя прогрессором. Уж больно сильно извратили это слово проклятые либерасты! Перестал я уважать прогрессоров. Совсем перестал. Увы… – Бросить ножи! Отстрелю яйца! Я направил ствол на одного из стоящих, изобразив, что готов нажать на спусковой крючок. Бандит послушно бросил нож, и тогда пришла очередь второго злодея. Второй тоже немедленно разоружился. – Лечь на пол лицом вниз! Шевельнетесь – получите заряд в сраку! Я говорил негромко, веско, так, чтобы было ясно – я сдержу слово. Такой тон действует не хуже, чем дикий рев: «Всем на пол! Лежать! Работает ОМОН!» – но при определенных обстоятельствах. А сейчас были именно они. Правда, свои слова я еще подкрепил тычком ствола в солнечное сплетение одного из злодеев, и тот согнулся пополам и плюхнулся на колени. Второй лег сам, испуганно косясь на оружие в моих руках. И только тогда я разомкнул замок ружья, переломил и посмотрел, есть ли патроны в патроннике. Есть! Картечь три ноля. Ни хрена себе! Почти 5 миллиметров в диаметре! Настоящие пули! И их в патроне с десяток, не меньше. Жуткая лупара! Отошел к двери, захлопнул ее, включил свет в прихожей. Точно. Это они! Первый, у кого отобрал обрез, – это сынок убиенной хозяйки квартиры. Двое других – его закадычные дружки. Видать, только трое ушли. А может, остальные убежали отдельно от них. – Зина! Веревки, быстро! – приказал я, боковым зрением видя, что Зинаида поднялась на ноги. Надо отдать ей должное – не спрашивая, какие веревки, зачем веревки, Зина тут же понеслась в кухню. Вернулась минуты через две, неся в руке моток бельевой веревки. Хотела поднять с полу один из ножей, брошенных бандитами, но я прикрикнул: – Не смей! Не трогай! Отпечатки! Неси из кухни! Она кивнула и снова унеслась, через полминуты появившись со здоровенным кухонником, больше похожим на боевой меч. Она им обычно резала капусту, и я смеялся: мол, таким ножищем только от супостатов отмахиваться. Меч, а не нож! Ничего не спрашивая, она нарезала куски веревок, и я поманил ее рукой: – Сейчас буду вязать гадов, а ты упри ствол в зад вон того, и, если хоть чуть шевельнется, стреляй! Будет подыхать долго и трудно, истекая кровью и дерьмом! А я воткну нож в зад второму. Она опять молча кивнула и действительно уперла ствол в задницу одного подлеца, я же занялся вторым. Тот, кого держала на прицеле Зинаида, даже дышать стал потише, боясь, как бы не стрельнула. И мне думается – точно стрельнула бы. Судя по ее жизни, баба она более чем решительная. Вояка! Через пять минут все трое крепко связаны: руки назад, ноги у щиколоток перетянуты – все как положено. Подумав, я попросил у Зинаиды каких-нибудь тряпок, и она, ничуть не смущаясь, притащила старые линялые женские трусы, сообщив, что для дела не жалко. Я запихал их во рты разбойников, завязал рты веревкой и только тогда успокоился и уселся на пол, опершись спиной на стену. Меня стало колотить – начинался отходняк, как всегда после смертельной опасности. Вот потому многие и спиваются – как еще утихомирить нервы? Только если заглушить спиртным. Это только в кино герой валит толпу врагов и потом весело шагает дальше, попыхивая сигареткой. В жизни – тебя трясет и хочется блевануть. Как представишь, что сейчас бы уже умирал, нашпигованный свинцом через мягкую стенку брюшины, так сразу и голова идет кругом. И приходит мысль: идиот! Попер без оружия на вооруженных бандитов! А если бы?! Но у меня просто крышу сорвало, когда я их увидел. Особенно после того, как упала Зина. Одну свою женщину я уже потерял, и мысль о том, что сейчас потеряю и другую, просто снесла мне крышу. Но да ладно, все хорошо, что хорошо кончается! И что дальше? – И что дальше? – эхом моим мыслям прозвучал голос Зины. – Милицию вызываем? – Нет! – Я сам удивился, каким чужим и скрипучим стал мой голос. – Никакой милиции. Дай мне ключи от «Волги». – Миша! Тебя посадят! – ахнула Зинаида. – Миша, не надо! – Не докажут, – презрительно скривился я. – Найди какие-нибудь простыни, какие не жалко. Надо их замотать.