– Извините, Нина Викторовна… тут такой вопрос… Мне нужно срочно ехать в Москву, в издательство, нужно подписать важные документы. Так вот – нужно вызвать такси. Как это сделать? – Такси? – дежурная задумалась, потом с сожалением в голосе ответила: – Извините, вроде как они заказы на выезд за город не принимают. То есть – из Москвы выехать за город – запросто, а вот вызвать такси – это никак. Глупо, конечно, но прецеденты были. – А что делать? – слегка расстроился я. – Как отсюда вообще добираться? – Автобус ходит из Переделкина, каждый час. Но можно и пешком дойти до станции – тут двадцать минут хода. Полтора километра, можно сказать, недалеко. Правда, дождь собирается… как бы вам не промокнуть. Зонтик у вас есть? Зонтика у меня не было, о чем я сразу известил дежурную, после чего она предложила мне свой, розовый, от которого я сразу же категорически отказался. Лучше промокнуть! Мы с ней посмеялись, и вдруг она предложила: – Михаил Семенович… а что, если я попрошу своего свекра? Он так-то подрабатывает иногда… вечерами, таксует. У него «Волга», старая «Волга», но хорошая, чистая, крепкая! Я ему позвоню, и он через полчаса будет у нас! А вы с ним уже договоритесь, как и что. Только никому, ладно? А то скажут – нетрудовые доходы. А лишняя копейка в семье не помешает, ведь правда же? Я подтвердил, что лишняя копейка не помешает, и дал добро на свекра со старой «Волгой». Какая мне разница, старая или новая «Волга» – главное, чтобы везла. Зимой в «Волге» «дубак», что в «ГАЗ-24», что в «ГАЗ-21», стекло лобовое едва оттаивает, а вот летом самое то – едет, в салоне просторно, мягко, милое дело кататься, особенно если не ты за рулем. Машина пришла через сорок минут. Ну, это понятно – пока дежурная дозвонилась, пока рассказала свекру, пока он собрался и выгнал машину из гаража (в этом времени с гаражами гораааздо проще, чем в 2018 году, в котором люди убивают друг друга за место на парковке). Сорок минут – это еще и быстро! Вряд ли официальное такси пришло бы быстрее. Если бы пришло вообще. Свекр Нины Викторовны, мужчина за шестьдесят, был эдаким крепеньким «боровичком» – розоволицый, толстенький, шустрый. Но не сильно жадный, как того следовало ожидать. Почему следовало? «Бомбилы» всегда отличались непомерными аппетитами, это я помнил по прежним временам. По будущим временам. А договорились мы вот как: я плачу ему полтинник, он меня возит весь день. Моему современнику эта сумма показалась бы непомерно малой, – ну как это так, за полтинник целый день бить машину и тратить дорогую горючку! А вот и нет. У таксистов семидесятых обязательная касса была сорок шесть рублей. План, который они сдавали государству. И за эти сорок шесть рублей, по десять копеек километр, – нужно было столько покататься, что просто ай-яй! Бензин сейчас дешевый – помню, мой дедушка покупал семьдесят шестой бензин у водил за рубль канистру. Рубль – за двадцать литров бензина! Опять же, мой молодой современник и не поверит – разве такие цены на бензин могут быть? Могут. При средней зарплате 150 рублей. Дело в том, что всем предприятиям на квартал давали лимит на горючку, так называемые талоны. По этим талонам водитель и заправлялся на заправках. И вот квартал подходит к завершению, а талоны остались! Не выбрали лимит! Что делать? Ну… мой современник скажет, наверное, сдавать талоны. А что еще-то? Все не так просто. Сдал талоны – бухгалтерия посчитала и… срезала лимит! И теперь, в следующем квартале, когда, возможно, машинам придется больше ездить, – тебе не хватит горючки! И творился беспредел. Бензин сливали по канистрам и продавали всем желающим – просто приставали на улицах к частникам-автомобилистам: «Бензин не нужен?! Дешево отдам!» А с соляркой все было еще хуже. Кому нужна солярка в советской стране? Только тракторам да всяким там дизельным грузовикам. Частникам – никому, потому что советский человек не имел права покупать грузовую машину и ею владеть. Грузовики разрешили покупать в частное пользование только в восьмидесятые годы, уже ближе к распаду Советского Союза. Солярку просто сливали в овраг. Подъехал бензовоз с соляркой, и… понеслось. Несколько тонн – в землю ушло. И это по всему Союзу! Так что частный «бомбила» мог на дешевом бензине спокойно делать свой маленький гешефт – тем более что по Москве и области дороги хорошие, ровные, а никуда на проселок лезть и не нужно. Ооо… двадцать первая «Волга» – это песня! Сиденье спереди – сплошной диванчик. Мягкое, упругое! Заднее – тоже неплохое! Просторно, уютно! И… хе-хе… все в бахроме и рюшечках – согласно модам этих лет! Каждый уважающий себя водила должен украсить салон всякими там бомбончиками и висюльками, иначе и машина не машина! Только «Волга» стала отъезжать от Дома творчества – пошел дождь. Вначале слабый – первые капли только прибили пыль – потом все сильнее, сильнее, и через несколько минут уже настоящий ливень. Водитель чертыхнулся и включил дворники, а я усмехнулся – да, это не иномарка! С такими дворниками ехать в ливень – невелико счастье! Впрочем, это не мое дело – сиди и подремывай, я же пассажир! Шуршат по асфальту шины, шумно расплескиваются лужи, а в машине сухо, уютно, вкусно пахнет бензином и одеколоном «Шипр». Я люблю запах бензина. Не знаю почему – но люблю. Не сильный запах, а такой… легкий. А еще – люблю запах сгоревшего ружейного пороха… Заборы, заборы… за заборами – дачи писателей. Здесь отметились все известные писатели и поэты советского времени. В мое время, в двухтысячных, эта земля стала выкупаться нуворишами после того, как дачи, выделенные писателям пожизненно, стали приватизироваться. Вообще-то такое не должно было быть – все дачи, можно сказать, в аренде, пожизненной аренде, а значит, ни наследоваться, ни продаваться не должны. Но что ни делалось в девяностые, когда продавалось все, за что давали деньги! Да и в двухтысячных тоже… Приватизировали и продали. И выросли пятиметровые заборы, за которые при всем желании не заглянуть. Если такое желание будет, конечно. А пока – только штакетники с калиточками, все патриархально и уютно, как в маленькой деревеньке. Дорога шла до станции, а потом поворачивала к Москве, и где-то на середине пути к станции я увидел маленькую фигурку в облепившем колени белом сарафане. Сердце трепыхнулось – я ее узнал и тут же приказал водителю: – Петр Семенович, притормозите у обочины, как только проедем девушку. Это знакомая, подвезем ее. Водитель кивнул, и машина, качнувшись, замерла возле заросшей муравой обочины, а я открыл дверцу и выскочил под дождь: – Нина, быстрее! Сюда! Девушка нерешительно посмотрела на меня, с опаской придержала шаг, потом узнала и, улыбаясь, припустила, расплескивая босоножками скопившиеся на асфальте лужи. – Ой, как здорово! А вы куда едете? Подвезете? – Да садись ты… быстро! Промокнем ведь! – фыркнул я и, пропустив Нину на заднее сиденье, плюхнулся рядом. Дождь припустил еще сильнее, будто ждал, когда мы усядемся, и стекла совсем накрыло пеленой воды. – Эк разошелся! – посетовал водитель и, сбавив скорость, поехал медленно, осторожно. А я сидел и, как дурак, улыбался, глядя в мокрое лицо девчонки рядом с собой. – Что, я перепачкалась, да? – улыбнулась Нина, глядя мне в лицо и все еще учащенно дыша после бега. – Вот же зараза эта небесная канцелярия! Специально меня промочила! Я сегодня сменилась с дежурства, домой собралась, да задержалась. – Нина Викторовна попросила помочь с делами. Ну и вот… попалась! Вы до станции меня подбросите, да? – До Москвы, – снова улыбнулся я, глядя на розовые щечки девчонки. Она была необычайно хороша! Лицо практически без косметики – только губы чуть-чуть подвела, кожа розовая, гладкая, без единой морщинки и прыщика. Только кое-где веснушки – но это дело святое! Как молоденькой девчонке да без веснушек?! Глаза синие, носик аккуратный, ровненький… Черт! Опять меня понесло! Глаза так и косятся на ее обтянутую мокрым платьем грудь! Хорошую такую грудь… соски просвечивают, платье тонкое, мокрое… ох ты ж черт… А она сама невинность! Мужик же рядом с ней, а она щебечет, будто я не мужик, а статуя говорящая! Эх, возраст, возраст… Девчонка-то, похоже, меня как мужчину-то и не воспринимает! Ну так… добрый дядюшка… или дедушка. И так мне что-то стало горько, так тоскливо, что настроение испортилось, я нахмурился и, видимо, спал с лица, потому что Ниночка сразу всполошилась: – Что с вами? Вам плохо, Михаил Семенович? Сердце? Может, лекарство какое нужно? Там на станции медпункт есть! – Не надо никакого лекарства! – еще больше нахмурился я, пытаясь взять себя в руки. – Не обращай внимания… так просто, задумался. Нина замолчала, с тревогой глядя на меня, а я прикрыл глаза, чтобы не видеть ее взгляда. Больной дядюшка! Вот кто я! – Станция! – воскликнула Нина и неуверенно посмотрела на меня. – Может, я на электричке доеду? Неудобно как-то… – Да куда ты на электричке-то? – усмехнулся я. – Ты же мокрая насквозь! Продует, заболеешь! Давай-ка я тебя до дому довезу. Далеко живешь? Нина назвала адрес, и водитель кивнул головой: – Знаю! Понял! Еще минут пять мы ехали молча, потом Нина не выдержала: – А вы зачем в Москву едете, Михаил Семенович? Совсем уезжаете или так, на время? – На время. В издательство вызвали. Бумажки надо срочно подписать, вот и выдернули. Пришлось ехать. Ну и заодно домой заеду, в квартиру – посмотрю, что они там наделали. У меня ремонт идет, бригада работает. Потому я в Дом творчества и взял путевку. И тут же вдруг мне в голову стукнуло, и я неожиданно для себя спросил: – Нин… а хочешь, со мной поехали? По городу покатаемся, куда-нибудь пообедать зайдем. Ты же сменилась, выходная? А мне одному скучно… тоскливо. – Ну я не знаю… – ответила Нина, подумав секунды три. – Хотите, чтобы я вам город показала? – Нуу… да! – выдавил я из себя. Вообще-то мне мучительно хотелось, чтобы она показала мне совсем другое, но… вслух об этом не говорят. По крайней мере не едва знакомым девушкам. Впрочем – может, я отстал от жизни? Может, молодые в 2018 году именно так и знакомятся? «Хочешь, я покажу тебе одну штучку?» «Вначале я тебе покажу!» Хе-хе… – Ладно… я только переоденусь, хорошо? – задумчиво сказала Нина и глянула на меня как-то странно, будто оценивала. А у меня поднялось настроение. Шибко поднялось. Не то чтобы я на что-то рассчитывал, хотя… почему бы и нет? До дома Нины ехали минут сорок – медленно, остерегаясь врезаться в соседнюю и, самое главное, впереди идущую машину. Дождь так и не прекращался, и, честно сказать, я не особо понимал, как в такую погоду можно показывать город. Что имела в виду Нина под этим словом. Надеялась на то, что дождь все-таки прекратится? Не знаю, но выяснять этого не стал. Ниночки не было около получаса, и водитель даже добродушно заметил, что у женщин обещанные десять минут обычно выливаются в час, а то и больше. И хорошо еще, если в час! Она сменила платье на короткую юбку, открывающую стройные, крепкие спортивные ноги, и блузку – белую, с кружевами. Выглядела одновременно и как офисная работница из 2018 года, и как девушка, одевающаяся в ретростиле, очень ей идущем и подчеркивающем свежесть и молодость. Недлинные, до плеч, золотистые волосы свободно спадали на плечи, и еще – она что-то сделала с лицом, глаза подкрасила, что ли? Или щеки покрасила? Не знаю, может, все вместе и сразу, но только выглядела она в «боевой раскраске» просто сногсшибательно – модель, да и только! Даже водитель крякнул: – Вот это да! Красавица! Бывают же такие… кому-то повезет! Я улыбнулся уголком рта и открыл дверцу. Нина схлопнула зонтик и запрыгнула на сиденье, сунув второй зонтик мне: – Вот вам! Папин! А то промокнете! – А папа ругаться не будет? – усмехнулся я. – Не будет, – грустно вздохнула Нина. – Он на кладбище. Умер, когда мне было пятнадцать. Сердце. Он преподавал в университете литературу и русский язык. Мама тоже преподаватель. И я буду филологом! Скоро поступать буду. Решила пока поработать – денег не хватает, вот мама и устроила меня через знакомых в Дом творчества. А что, мне нравится! Люди все творческие, солидные – писатели. Интересные люди! Вот вас встретила! Вы такой интересный человек! И книжки ваши замечательные! Мама, кстати, их тоже любит! – Ну что, поехали? – спросил водитель, и я махнул рукой: – В издательство. Не думаю, что там надолго засяду, подпишу, да и вернусь. И мы с Ниной погуляем. Кстати, можно тогда договориться – я вас отпущу, а вы на телефоне будете. Как только понадобитесь – позвоню, и вы нас отвезете. Пойдет так? – А с оплатой? Все в силе? – забеспокоился водитель. – Все в силе. Как сказал, так и будет. Не хочу вас просто так держать, без толку. – Ну ладно… вот мой телефон, – водитель достал листок и написал на бумаге цифры. – Позвоните, и я приеду куда надо. Я взял листок, водитель повернул ключ в замке зажигания, машина затряслась и зашелестела движком. И мы поехали. Скоро машина остановилась у здания, в котором находилось издательство. Я открыл дверцу, подал Нине руку, и она, смущаясь, выпорхнула из «Волги». Похоже, что ей нечасто приходилось ездить с мужчиной в автомобиле, и еще реже он галантно помогал ей выбраться. Девчонка, право слово! Нина предлагала посидеть в сквере, пока я буду ходить по издательству, – мол, неудобно, кто она такая чтобы бродить по такому важному учреждению, но я со смехом прекратил ее измышления – не хватало, чтобы она сидела на мокрой скамейке под дождем, как бродячая собачка, или как та же собака бродила по аллеям, дожидаясь, пока я напьюсь чая с великим издателем, открывшим звезду фантастики первой величины. Ну да – меня любимого. Махрова в кабинете не было. Я дважды постучал, потом заглянул – не-а, тихо и спокойно в издательстве, и только по коридору время от времени пробегают возбужденные девчонки из бухгалтерии и редакторского отдела, с любопытством оглядывая меня и мою спутницу. Меня они точно знали, а вот Ниночку… сейчас только Леночки не хватает – вдруг подумалось мне – как бы скандал не устроила! М-да… что-то я увяз в отношениях с женщинами… Казанова, черт меня подери! Махров появился через минуту – быстрый и квадратный, как итальянская танкетка. – Наконец-то! Пойдем в кабинет к директору! И тут он заметил Ниночку, и челюсть его отвисла: – Это кто у нас такая прекрасная! Миша, ты где выкопал этот цветок прерий! Эту фею! Эту прекрасную камелию! – Но-но! – погрозил я кулаком. – Это Ниночка, моя хорошая знакомая. Она сегодня покажет мне город. Ну не все же время мне сидеть в Доме творчества со старыми пердунами? (Ниночка тихо фыркнула и покраснела, так мило, так непосредственно…) Ниночка будущий филолог из семьи филологов. Будет поступать в университет на филологический факультет! А это, Ниночка, самый великий издатель всех времен и народов, знаток литературы, дамский угодник и просто хороший человек – Леонид Викторович Махров! Прошу любить и жаловать! – Да-да, прошу любить! – фыркнул Махров, и его глазки сделались масляными, как у кота после чашки сливок. Еще тот кот, точно! – Так, Миш… нас ждут у директора, давай я Ниночку усажу у себя в кабинете? Хотя… слушай, а пусть с нами идет! Там иностранцы, давай их поразим красотой – вон у нас какие девушки, пусть завидуют! – А Леночка твоя где? – осторожно осведомился я, сделав акцент на слове «твоя».