– Иди, иди…хулиганье! – ухмыльнулся Махров – Твой дом – турьма! На этой позитивной ноте мы и расстались, довольные друг другом. Я знаю – если что-то можно сделать, как-то можно мне помочь – Махров поможет. И не только потому, что мы с ним в дружеских отношениях. Просто чтобы сберечь источник золотых яиц. Тьфу! Опять эти яйца… Чтобы получить пятьсот причитающихся мне баксов пришлось потратить полтора часа. Пока получил документы в бухгалтерии, пока доехал до банка, пока там выстоял в очереди – весь истомился. Вот не люблю я заниматься такими делами! Не просто не люблю – ненавижу! Бррр… Из банка поехал к себе домой. Еще не успел подняться на этаж, как услышал вой циклевочной машинки и голоса рабочих. Процесс идет! Пришлось долго стучать в дверь, пока открыли – не слышно ведь. Высунулась женщина с «намордником»-респиратором на лице. Узнала меня, махнула кому-то рукой. Шум сразу стих, воцарилась тишина, а из квартиры ко мне вышла – судя по фигуре – Марина. Когда сняла такой же респиратор, как и на открывшей мне женщине, убедился – точно, Марина. – О! Михаил Семенович! – радостно встретила она меня – заканчиваем, заканчиваем, еще пару-тройку дней, и все! Полы вот циклюем! Пришлось поднимать паркет и все промазывать, чистить – тараканья, просто толпы! Как бы и клопов не было! Так что работа идет! Хотите посмотреть? Только пыльно, перемажетесь… Я все-таки прошел. Заглянул на кухню, в туалет – уже стояла новая сантехника, ванна сияла белизной (старая вся была в ржавых потеках), потолки ровные – вывели в ноль. Плиткой обложили – ровно, залюбуешься! Молодцы! Умеют работать! И на кухне порядок – плитка уложена, газовая плита стоит на месте, все, как положено. – Что насчет финансирования? – спросил я Марину – добавить нужно? – Если пару сотен дадите до полного расчета – не обидимся! – улыбнулась женщина – Если нет – переживем, в конце расплатитесь. Мне понравился ее ответ, и я сунул три сотни. Работа делается, так что пусть берет. Хотел уйти, но Марина настояла, чтобы я взял расписку в получении, мол – деньги порядок любят. И это мне тоже понравилось – основательная работа, ничего не скажешь. В машину садился уже в более позитивном настроении. С Махровым «перетер», дома ремонт идет – порядок в танковых войсках! Живем! – Петр Семенович – в Дом творчества! Все, дела закончены. Хотя…давайте-ка заедем в «Березку»! На Сиреневый бульвар! Из «Березки» я вышел с пакетом вещей и пакетом продуктов. Сервелат, конфеты в коробках, шампанское, и всякое такое прочее. А еще – платье для Ниночки. И не только платье…уж больно хорошо она выглядела в чулочках! И в кружевных трусиках. Похоже, на старости лет делаюсь фетишистом? Хе хе хе… Еще – купил ей золотой кулончик с буквой «М» – ну так…на память. Не шибко дорогой. Хотел купить колечко, но девушка может понять этот подарок…не совсем так, как хотелось бы. Зачем подавать ей напрасные надежды? Жениться на ней я не собираюсь! Глупо выглядит мужик в возрасте рядом с молоденькой, похожей на школьницу девятого класса невестой. А Ниночка выглядела именно так – девчонка девчонкой, особенно, если не накрасится. Накрашенная – там уже не поймешь, от пятнадцати до тридцати, а вот без косметики – девчоночка-школьница, да и только! Ей молодого мужа надо, ровесника, или чуть постарше. А я…что – я? Она мне даже не в дочери, онаа почти во внучки годится! Купил еще бутылку виски – Ниночка сказала, что никогда его не пробовала. Так-то фигня это самое виски, но честно сказать, мне больше нравится, чем водка. Все-таки деревом отдает, а не просто спиртовый раствор. Еще решил по дороге заехать позвонить Зине – как она там? Из Дома творчества звонить не хотелось, дежурные постоянно подслушивают и мне неприятно, из своей квартиры тоже, рабочие слушают, да и заказывать надо разговор, ждать. Так что поеду на главпочтамт, оттуда поговорю. Сказано – сделано. Разговор заказал, сижу, жду в деревянной кабинке, сквозь которую едва доносится шум в зале почтамта. – Ало! Ало, Зина! Слышишь меня? Зина! – ору я в трубку, там что-то щелкает и голос Зины отвечает: – Да, слушаю. Привет, Миша. – Зина, как ты там? Как самочувствие? – В порядке самочувствие. Все нормально. Голос Зины спокойный, холодный, будто разговариваю с чужой. У меня даже сердце закололо – что-то не то! Что-то случилось?! – Зин, квартиру заканчивают! Ремонт заканчивают! Ты готовишься к переезду? Молчание. Потом негромкий голос Зины, негромкий, но тяжелый, будто вбивающий гвозди в крышку гроба молоток: – Миша, я не приеду. Миша, нам нужно расстаться. – Что?! – я опешил, а на лбу выступил холодный пот – как расстаться!? Почему расстаться?! Ты вообще – о чем?! У тебя что, с головой не в порядке?! От беременности?! Зина, ты чего несешь?! – Миша, все кончено. Мы расстаемся! – голос холодный и звенящий, голос профессора, врача, преподавателя института медицины. Таким голосом наверное она объявляет студентам о «неуде» – пришло мне в голову. – Я тебе не верю. Давай я приеду и все обсудим! – Нет. Все решено. Мы расстаемся. Когда вернешься из Америки – заберешь машину. Я послежу, чтобы с ней ничего не случилось. И…все. Кончилась любовь! Прости, Миш, я не могу сейчас разговаривать. Мы остаемся друзьями. Если тебе что-то понадобится, ты всегда можешь ко мне обратиться. И еще – родится ребенок – я не запрещу тебе с ним встречаться. Но никаких обязательств у тебя перед ним, передо мной нет. И да – я молчу, никому ни слова, это и так понятно. Все Миша, прощай. И…прости. В трубке длинный гудок, я держу ее, гляжу на нее – и не понимаю, где нахожусь и что со мной. Я просто оглушен. Даже сам не ожидал, что известие о расставании с Зиной меня так шибанет. Она была первым человеком, кто меня поддержал. Она первая узнала, кто я такой и помогала мне всем, чем могла. Я любил ее – не так, как жену, не так, как свою суженую, но все-таки любил. Она была чем-то средним между любовницей и другом, и вот теперь вдруг – ее рядом нет. Пустота! Вакуум. Почему? Из-за чего?! А может ей донесли о моей связи с Ниночкой? А кто мог донести? Кто знает об этом? Если только Махров? Он знает и Ниночку, и Зину! Зину заочно конечно, по телефонным звонкам, но знает. Он мог сообщить, что я таскаюсь по городу с молодой красоткой! Только зачем это ему? Да и не станет он этого делать – не такой человек. Кроме того – я ведь все равно бы узнал, итогда…тогда – я не знаю как бы поступил. Морду бы набил – это самое малое. Ну и больше бы с издательством не сотрудничал. А то и еще чего хуже – взял бы, да подставил его. Начудил бы за границей. Например – попросил бы политического убежища – только чтобы нагадить Махрову! Нет, так бы я не сделал – просто из брезгливости. Подлость я могу сделать только на войне, но там это не подлость, а военная хитрость. Нет, это не Махров. И вообще – вряд ли связано с Ниночкой. Тогда – что? Неизвестно. И эта неизвестность просто бесит! А может все проще? Нашла себе другого мужика? Или просто – разлюбила, и все тут! Ну сердцу-то не прикажешь! Женщина же! У нее семь пятниц на неделе! Повесил трубку, вышел из кабинки и пошел на выход. Вслед мне начала кричать кассирша: – Мужчина! Мужчина! Вы оплачивали за полчаса! Заберите сдачу! Я только махнул рукой и пошел прочь. Ощущение было – я вышел из дома и на меня со третьего этажа сбросили мешок с мукой. БАМ! Пыль, грохот, в голове звон – просто аллес капут! Сел в машину, закрыл глаза – водитель что-то срашивает, а я даже и не пойму – что именно. Потом разобрал – спрашивает, куда ехать. Говорю – в Дом творчества и снова проваливаюсь в пустоту. То ли сплю, то ли бодрствую – странное полусонное состояние. Шок! Иначе и не назовешь. Очнулся только тогда, когда водитель начал меня будить – уже возле входа в Дом творчества. Как сомнамбула расплатился с Петром Семеновичем – сколько он спросил, столько и отдал, даже не запомнил – сколько именно. Рублей тридцать, вроде как. Забрал свои покупки и медленно побрел в свой номер, не обращая внимания на окружающих. Кто-то мне встречался, что-то спрашивали, но я не отвечал и шел как робот, как в тумане. Странно так…мне еще никогда и никакая женщина не давала отставку. Как-то не приходилось мне быть в таком положении. Вот оно как бывает – когда тебя посылает нахер любимая женщина! Которую считал своей навсегда! Урок мне. Хороший урок! Не надо ни к кому прикипать – к той же Ниночке, например. Надо сразу все ставить на свои места. Развлекаемся вместе, занимаемся сексом, нам хорошо – и не более того! Хватит мне разочарований. Хватит! В номере я медленно, осторожно разделся, пустой и звонкий, как старый барабан, положил продукты в холодильник – рефлекс, однако! Продукты не должны попасть, это уже на уровне инстинктов. И упал на кровать, проваливаясь в настоящий крепкий сон. Сон все лечит, во сне все не так уж и плохо. Главное – не просыпаться. Зинаида положила трубку и замерла, откинувшись в кресле. Ее лицо было белым, как мел и похожим на лицо мраморной статуи. Красивое, с точеными чертами, оно не хотело сдаваться времени. Неумолимому времени, которое разрушает даже казалось бы вечные – пирамиды. А тут – всего лишь человек, существо мягкое, состоящее из легко ранимой плоти. Сколько ей осталось быть молодой и красивой? На вид – молодой и красивой. Ведь ей уже пятьдесят лет! И Зинаида знала, что после того, как родит, организм пойдет вскачь, наверстывая то, что упустил за годы «консервации». Каждые роды – это несколько лет жизни, это гормональный сбой, это несколько выпавших зубов, растяжки и морщины. После родов она превратится в совершеннейшую старуху…рядом с молодым, красивым, брутальным мужчиной! Глупо выглядит молодящаяся старуха рядом с молодым парнем – если только этот парень не ее сын или внук. Но все будут знать – Михаил не сын, не внук, он ее…ее мужчина. И будут смеяться. И над ней, и над ним. Михаил явно помолодел, и сильно помолодел! Он все еще пребывает в заблуждении, думает, что остался седым ветераном, старым псом, доживающим свои дни! Но Зинаида видела, как на него смотрят женщины. И как смотрят на нее. На него – с вожделением, тараща глаза и вытягиваясь так, будто готовы тут же выпрыгнуть из трусов – если только он попросит. На нее – с ненавистью, и самое печальное – с насмешкой. Мол, отхватила баба молодого мужика, содержит его – а он ее и…хмм…пользует. Противно. Чувствовать себя стареющей мадам рядом с молодым жиголо – это мерзкое ощущение. И дальше все будет только хуже. Гораздо хуже! Зинаида уткнулась лицом в ладони и зарыдала – безутешно, горько, выплакивая горячими слезами всю горечь накопившуюся за долгие, очень долгие годы. По-настоящему она жила именно сейчас, всего год, год, когда в ее жизни появился седой мужчина с телом спортсмена и тяжелым, усталым взглядом человека видевшего слишком многое. Многое такое, о чем Зинаида могла только догадываться. Только теперь она поняла, как его любит, и как он ей дорог, и Зина не выдержала, протянула руку и сняла трубку телефона – позвонить! Объяснить! Попросить прощения! Вернуть все на место – пусть он будет! Пусть делает, что хочет – пусть хоть толпу любовниц заводит, лишь бы он был рядом! Лишь бы не уходил! Лишь бы был с ней! И тут же в голову пришла где-то услышанная ей истина: «Если любишь человека – отпусти его! Не усложняй ему жизнь!». И она положила трубку на место. Все кончено. И не надо ворошить прошлое. Надо жить дальше – с болью в разбитом сердце, но жить! Жить, несмотря ни на что! Жить, ради ребенка… Зина погладила округлившийся живот и закрыла глаза – даст бог, все будет нормально, и у нее наконец-то появится ребенок. Долгожданный, любимый, выстраданный ребенок! И отчество у него будет – «Михайлович». Или «Михайловна». Хорошее такое…русское отчество. Я нажрался. Вот взял, и нажрался! Благо что с собой у меня было. Выпил бутылку виски, которым собирался угощать Нину, а после открыл бутылку импортного шампанского, и тоже ее выжрал. Сидел, и просто прихлебывал из горлышка, как воду. Без стакана, без закуски – просто пил, пил, пил… Я уже давно не пью. Обещал жене, что не буду пить, и не пью. Хотя и могу выпить немного вина, или под настроение – кружку ледяного пива жарким летним днем в хорошей компании. Но вот чтобы так нажраться – у меня такого не было уже много, очень много лет. Впрочем – ТАК у меня никогда не было. Чтобы нажраться виски «Блю лейбл» и добить себя бутылкой шампанского – такого еще никогда не было. Напиваться элитным сортом «Джонни Уокера» – это или аристократизм, или кретинизм. Его надо пить в хорошей компании, пробуя на вкус, ощущая, как в желудок проваливаются твои деньги – и немалые, надо сказать, деньги! А чтобы еще и заполировать шампанским…тьфу! Скотство какое-то! Но мне было плохо. Очень плохо. Не каждый день тебе дает отставку…хмм…можно сказать – жена. А как еще ее назвать, мою…нет, теперь уже не мою – Зину? Она же беременна от меня! Жена, и никак иначе. А как тогда быть с настоящей женой? Той, что оплакивает мою могилу в 2018 году? Никак. Она там, а я тут, и скорее всего никогда к ней не вернусь – просто потому, что не смогу. И что тогда делать? Я же мужик! Да еще и помолодевший каким-то образом мужик! Меня, понимаешь ли, гормоны душат! Тестостерон чертов в голову бьет! Ну и в другие части тела… И вот я, весь такой помолодевший, весь такой брутальный, богатый и успешный получаю отлуп от женщины, которую считал своей женой, а еще – своей спасительницей, своей боевой подругой, своим настоящим другом! Предательство, никак больше это не назовешь! Предательство! Я бы ее никогда не бросил! Никогда! Ниночка? Как тут вписывается Ниночка? Хмм...мда…я сам себя поймал. Себя-то не обманешь. Ну да – Ниночка! И что? Ниночка просто для души! Это гормональный шторм! Это…это…в общем – отстань совесть, к черту тебя! Теперь все неважно! Теперь хоть Ниночка, хоть Леночка, хоть все сразу! Нет у меня жен! Есть только подружки! У меня хватило сил доползти до унитаза, в «белом друге» я и оставил – и «Блю лейбл», и французское шампанское, и остатки завтрака и хорошенькую порцию желудочного сока – когда уже нечем было блевать. И уснул на полу в туалете – несчастный, пьяный в умат, заблеванный и заплеванный. Отвратительный тип. Ночь я почти не помню. Помню только, что меня кто-то тащил, я отбивался, не давал меня перемещать, вроде как даже рыдал (стыдоба-то!). Поганая ночь была, точно. И нахрена мне под руку попалась сумка с выпивкой? Ослабел я без регулярной тренировки в «литрболе». Чтобы так «улететь» здоровому мужику?! Позорище! Впрочем – мешать виски и шампанское – и не то еще будет. Сказано же еще Аменхотепом Четвертым: «Не понижай градус пития, сукин ты сын!» Не сказано? Да мне плевать…я решил, что он так говорил – значит, так тому и быть. Вот! Проснулся на рассвете – голый, как младенец, а рядом лежит Ниночка. Нет, не голая – в трусиках. В обычных трусиках – в горошек. Голова трещит так, будто сейчас лопнет, изо рта воняет кислятиной и перегаром, и вообще мир кажется совершенно мерзким и отвратным – кроме…ну да, Ниночки, конечно. Во сне она тоже прекрасна! А эти «горохнутые» трусики придают ей какой-то беззащитный, домашний вид…так и хочется прижаться к ней, поцеловать в коричневый, упругий сосок… Но только не тогда, когда изо рта у тебя воняет, как с городской помойки! В душ! Сейчас же – в душ! Долго стоял под струями горячей воды, приходя в себя. Потом почистил зубы, побрился – содрал со щек почерневшую щетину. Задумался – а может бороду отрастить? Ну а чего…нормально так-то с бородой! Буду как Толстой – борода и умище. Нет, насчет умища как-то не катит. После вчерашнего я в своем умище сомневаюсь. С какого рожна надо было так нажираться?! Я что, пацан? Девка истеричная?! Да что это со мной такое?! Ну, бросила меня жена, ну так ей же хуже! Не знаю, кому из нас сейчас было хуже, но мне определенно хреново. Подташнивало, и по-хорошему сейчас надо или опохмелиться, или лечь на кровать и лежать, пока похмелье не закончится само собой. Большего ничего сделать нельзя. Ну не врача же с капельницей вызывать? Нина уже была в своем форменном халатике, и видимо ждала меня – лицо светлое, спокойное, как если бы проспала часов десять, не меньше. Хорошо быть молодым! – Я вообще-то почти не пью! – сходу брякнул я, будто оправдываясь за вчерашнее. Хмм…почему – «будто»?