— Что ты имеешь в виду? — Я обернулась теперь уже лицом к Никите и столкнулась с его пристальным взглядом буквально в нескольких сантиметрах от меня. А в следующий миг его наглые губы накрыли мои поцелуем, а дерзкий язык ворвался в рот, дразня пирсингом. Время остановилось, а пульс зашкалил, ударяясь в висках. Я настолько растерялась, что не сразу нашла в себе силы отстраниться. Просто замерла, будто вросла в землю, и никак не препятствовала действиям Данилова. — Так не пойдет, — пожаловался он, сам отодвинувшись. — Никс, ты что? Я ведь для тебя стараюсь. Давай-ка больше жары, детка! — Ты! — прошипела я, наконец опомнившись. — Ты!!! Меня затрясло. И сразу вспомнился Вова, что наверняка был свидетелем сюрреалистичной картины под названием “Все хорошо, они целуются”. Обернувшись так резко, что голова закружилась, увидела лишь поникшую спину и опущенную голову. Селиванов уходил, олицетворяя собой печаль пополам с тоской. — Что ты наделал? — Я снова посмотрела на Никиту, собираясь высказать тому все, что думаю. Но несколько ребят, проходящих мимо и удивленно уставившихся на нас, заставили меня закрыть рот. — Успокоилась? — усмехнулся Никита. — Да, — сказала честно и сразу добавила, испепеляя его горящим от обиды взглядом: — Но хочу, чтоб ты знал: попробуешь проделать нечто в том же духе еще раз — я отрежу твоего дружка тупыми ножницами. Поверь, я не шучу! Улыбка исчезла с лица Данилова. — Ну ладно тебе, Никс, ты чего? — Отойди! — рванув вперед, вернулась в здание университета и сразу направилась в женский туалет. Хотелось умыться холодной водой, подумать и побыть в тишине хоть немного. Но и тут судьба подстерегла, наслав на меня Айвазову. — Приветик, Ника, — пропела Лора, ужом просачиваясь за мной. — Смотрю, ты сегодня домой не спешишь? Поругалась с Даниловым? — Нет. Я отвернулась и смахнула слезу, внезапно решившую скатиться по правой щеке. — Тогда странно, — продолжала Айвазова. — Вы несколько дней душа в душу бегаете за ручку, а тут он тебя одну отпустил. Я не отвечала, подумав, что так она быстрее от меня отвяжется. И тут мне сунули что-то в карман кофточки. С тихим шелестом предмет осел там, а Лора, в ответ на мой недоуменный взгляд, пакостно улыбнулась. — Презервативы, — пояснила она. — Или уже поздно? Не даром ты так бежала сюда. Плохо, Ник? Тошнота? Голова болит? Перепады настроения? Знаешь, что это за симптомы? — Знаю. — Я повернулась и сделала шаг вперед, заставляя Лору отступить. — Это все то, что человек испытывает при долгом общении с тобой! — Вот как? — Айвазова сверкнула глазищами. — Что-то по Селиванову не скажешь! Его от тебя уже мутит, Никуша-дорогуша! Он бредил тобой, а теперь его глаза стали открываться. И не я тому виной, Громова, а ты сама! Повелась на Данилова с его дебильными шуточками и сразу забыла про того, кто любит по-настоящему! — Я ничего не… — Все! — Лора выставила передо мной ладонь. — Ври Вове, Никите, ректору и учителям, но я тебя вижу теперь насквозь! Пока, Гром! Она вышла, оставляя после себя флер дорогих духов и чувство горькой обиды. За что мне это все?! Даже не умывшись, я выскочила следом, направляясь на этот раз домой, в арендованную для нас квартиру. Меня колотило от злости и очень хотелось на ком-то сорваться. Однако Данилова нигде не было, а кричать просто так на прохожих в чужой стране — не самый лучший вариант. Пришлось терпеть и переваривать все мысли самостоятельно. В итоге, поворачивая ключ в замке нашей с Даниловым квартиры, я уже была спокойна, собрана и… совершенно опустошена. — Никс? — Он вышел навстречу. — Тебя долго не было, я даже собирался немного поволноваться. — Не стоило, — ответила тихо. — Слушай, — продолжил он. — У меня… — Нет. — Я кинула на него взгляд, покачала головой: — Не нужно ничего говорить. И делать ничего не надо! Просто оставь меня в покое до завтра. Это возможно? — Вполне, — миролюбиво кивнул он. — Я просто в прачечную иду со своим шмотьем, думал, и у тебя что-то скопилось. Но нет так нет. — Скопилось, но я не пойду никуда, — сказала, печально вздохнув. — Хочу просто полежать, а лучше уснуть. Голова болит. — Тогда я мог бы сам… — мне показалось, что голос Данилова стал немного виноватым. — Видел, ты копишь вещи в корзине, в ванной. — Нет! Я захлопнула дверь в свою комнату прямо перед его носом. Потом, упав на кровать, закрыла глаза и, неожиданно для себя, разрыдалась. Тихо, в подушку. Мне так не хватало дома, мамы, родного запаха, большой чашки-термоса, из которой пила чай по утрам, и привычных занятий… А еще Селиванов… Раньше он виделся мне другим: надежным, решительным, умным и любящим. Теперь же остался только один пункт из перечисленных — умный. Любовью то, что между нами происходило с момента приземления в США, назвать точно было нельзя. А решительный и надежный не совал бы мне номер службы спасения вместо того, чтобы самому разобраться с проблемами. Все было неправильно, не так, как мечталось. Но больше всего будущее пугало тем, что я снова и снова вспоминала поцелуй Никиты. Этот пирсинг в его языке, и горячие мягкие губы… Глава 11 /Никита Данилов/ Прикинув, что к чему, я решил действовать по схеме самой Вероники: накосячил, осознал, исправился, сделав что-то полезное. Готовить не рискнул, а вот шмотки ее в прачечную все-таки захватил. Потом еще спасибо скажет! В ближайшей прачечной я выбрал первую попавшуюся машинку, проверил, свободна ли она от белья после предыдущего использования, и закинул все имеющиеся вещи. Вообще, такой фигней я страдать не привык: раньше по приезду в Нью-Йорк мы с матерью жили в квартире ее бывшего мужика, и там работала прислуга. Позже, побывав здесь уже с друзьями, я внаглую просил захватить белье в прачечную их девушек. Мне не отказывали, все было шоколадно. И вот теперь сам пришел. Героически. В планах было припахать к этому Нику, но надо же, мне приспичило ее поцеловать. Сам не понял, что на меня нашло, словно наваждение какое-то. Итогом стало чувство вины и желание как-то исправить ситуацию. Закинув все грязное белье, я задумчиво осмотрел машинку, понимая, что не учел самого важного — порошка с собой не принес. — Проблемы? — милая девушка орудовала со своим бельем напротив. Она улыбалась и смотрела так, словно обещала избавление от всех бед. Мне нравился такой взгляд. — Вы посланы мне с небес, — я сразу решил идти на таран. — Это моя первая попытка стать самостоятельным. Умоляю о помощи. — Не знаете, как включать? — Она повела плечами, убрала руки в задние карманы джинсов… Боже, ну какая прелесть! Эта грудь не меньше третьего размера. — Не взял порошок для стирки, — пожаловался, нагло рассматривая ложбинку в вырезе блузки. — О, этого добра у меня полно. Она протянула коробочку с капсулами. Я отсалютовал, заправил машинку, докинул четвертаков и запустил первую попавшуюся программу. — Давай, родная, не подведи, — сказал на чистом русском, похлопав по крышке. — Вы иностранец? — Снова заговорила девушка. — Я Эмили. — Ник, — ответил, захватывая рюкзак и отправляясь поближе к третьему размеру. — Из России, сделан с любовью. Она засмеялась, смущенно отвела глаза. Мы проговорили около получаса. Я делал комплименты, выуживал информацию и перешел от просто просмотра к легким прикосновениям. То плечико тронул, то по руке погладил, затем взял за руку и провел своими пальцами по ее, утверждая, что ей нужно было непременно идти в пианистки. Эмили с удовольствием слушала, кивала и принимала любые знаки внимания. Пока моя машинка не подала какой-то странный звук. — О, стирка закончилась. — Так быстро? — приятно удивился я. — Да, теперь нужно взять тележку, выгрузить все в нее и перевезти в сушку.