— Правильно понимаешь. — Я потянулся вперед, звонко и озорно поцеловал ее в щеку и, подмигнув, сказал: — До встречи, мама. И да, я тебя очень люблю. — И я… — несколько растерянно отозвалась она, глядя, как я вызываю такси в приложении. — Что ты делаешь? — Вызываю тебе машину. Тебя негр за проститутку принял, я не хочу, чтобы ты по сабвею сама таскалась. Как тебя только Герберт отпустил? — Он меня подвез, — она даже не поправила, когда я в очередной раз исковеркал имя ухажера. — Все равно дурак, — покачал головой я. — Тебе куда? — Да я сама скажу водителю. — Деньги есть или дать? — Все в порядке, не переживай, сынок, — она прерывисто выдохнула и, кажется, едва не расплакалась. Такси приехало буквально через две минуты и, посадив ее в машину, я уже через стекло сказал: — Мам, как доедешь — напиши. Я переживаю. И засунув руки в карманы, едва ли не насвистывая двинулся назад. А в квартире меня ждал сюрприз! Ароматная курица с овощами по-азиатски и полные раскаяния глаза Вероники. — Ты голодный? — избегая смотреть на меня и потирая одну ногу о другую, спросила соседка. — Вот принюхался и понял, что да, — кивнул я, с любопытством глядя на девушку. — А что, ты угощаешь? — Ага, — покраснев, согласилась Никс и сбежала на кухню, уже оттуда крикнув: — Мой руки и садись за стол, я сейчас положу! Хм… Что-то очень крупное сдохло в лесах Датского королевства! — Надеюсь, оно не отравлено? — с наигранной опаской поинтересовался я. — Не то чтобы ты похожа на убийцу, но еще с утра мы были далеки от радушных обедов. Взгляд Ники потупился, и она опустила его вниз. — Просто я… — начала она, — чувствую себя виноватой. За тот разговор и что назвала твою мать… Я остановил ее жестом. И без повторений прекрасно помнил, с кем ее спутала Ника, а потом еще и негр по дороге в парк. Была ли в этом вина моей соседки? Вряд ли. Скорее, виновато выкрученное на максимум чувство прекрасного у моей матери. Другое дело, как сильно меня задел факт того, что Ника решила, будто я вызвал проститутку. Я что, серьезно похож на такого человека? Это заявление как минимум задевало мое мужское самолюбие. Ведь в Германии передо мной падали штабелями, да и в родной стране ситуация была аналогична. Что и говорить, я был избалован халявным женским вниманием, хотя и не любил им пользоваться. Так с чего вдруг проститутки? Скорее, уж я мог получить любую, если захочу. Вот скажем… Никс. Я сел за стол, придвинул к себе приборы и медленно попробовал стряпню соседки. — М-м-м, — протянул я. — Весьма вкусно. Мясо сочное, а овощи… Ника на мгновение зарделась под влиянием столь неприкрытой лести. — Так ты меня прощаешь? — тихо спросила она. Боже. Ну что за наивное создание? Неужели думала откупиться за оскорбленное самомнение курицей? — Я подумаю, — нейтрально ответил ей, кивая на настенные часы. — Еда это прекрасно, но у нас еще две пары сегодня. И если не выйдем через десять минут, то стопроцентно опоздаем. Глава 10 /Вероника/ В нужную аудиторию вошли буквально за минуту до начала занятий. Сели с Даниловым куда-то на галерке, хотя я предлагала поближе, но он за руку утянул на верхние ряды. — Тут же ничего не слышно, — возмущалась я. — Зато лучше всего видно, — он взглядом указал посмотреть на правый нижний ряд, и я заскрежетала зубами. Лариса и Вова сидели вместе. Она рисовала нечто похожее на эскиз в большом альбоме, а мой парень уже записывал что-то в конспект. Причем не только свой, но и в Ларкин. — Может, он и экзамены за нее сдаст? — сквозь зубы прошипела я. — Вряд ли. Ей это не нужно. Диплом ей и так нарисуют, а вот перед батей отличиться хочется. — Обидно, что некоторым путевку в жизнь дают деньги, — вздохнула я, и хотя ничего такого не имела в виду, Никита вновь нахмурился, будучи явно недовольным моим всезнанием. Правда, ответить мне Данилов ничего не успел. В аудиторию вошел препод, и занятия понеслись. Лишь спустя четыре часа, выжатая как лимон и с больной головой, я оказалась в кампусе на улице, рухнула на траву и жадно задышала, пытаясь насытиться кислородом. — А ведь только первый день, — раздался над головой знакомый голос, и я обернулась. Там стоял Вова и сочувствующе взирал на меня. — Не думал, конечно, что тебе здесь будет так тяжело, — произнес он, садясь рядом, предварительно постелив вытащенный из рюкзака пакетик на траву. — Точнее, нам, Вероничка. — Что “нам”? — не поняла я. — Что будет так тяжело нам, — терпеливо пояснил Селиванов, поправляя очки. — Такое испытание для отношений. Кстати, ты выглядишь устало. Голова не болит? Если болит, то у меня есть таблетки. — Не нужно, — растерянно выдавила я. — У меня есть свои. Так что там было про “нас”? — Я волнуюсь. Да еще и этот твой сосед… — про Лару он промолчал, а вот про Никиту неожиданно вставил пару злобных: — Я тут записал тебе телефоны местных служб спасения. Вот, держи, — он достал из рюкзака листок и протянул мне. — Если вдруг это неандерталец решит тебя хоть пальцем тронуть, сразу звони по номерам. Я несколько опешила, и листок оказался в моей руке. — Спасибо, конечно, Вова. Но я ожидала от тебя чего-то другого. С этими словами протянула бумажку обратно, тем более что номер 911 я и так прекрасно знала из кинофильмов. Взгляд Вовы сделался озадаченным. — Не понимаю, о чем ты. Я ведь стараюсь проявить о тебе заботу, Вероника… Пришлось подняться на ноги и уже с высоты собственного роста ответить: — Заботу нужно проявлять, находясь рядом. А не плавая в чужих бассейнах. Слова сорвались с губ, и я на мгновение испугалась их, а уже после поняла, что вместе с ними упал и камень с души. Будто высказала, что боялась. Стало неожиданно легче. И даже то, что я развернулась и ушла от Вовы, не вызвало в душе резкого отторжения. Скорее, жгучее любопытство. А дойдет ли до моего парня, почему я так поступила? Попытается ли он что-то изменить? Или хотя бы остановить? Я так и дошла до крыльца здания и уже там услышала насмешливый голос Данилова. Он как раз стоял в своей излюбленной позе, опираясь спиной на стену и скрестив руки на груди. — Браво, Никс, не знаю, что ты ему сказала, но его кислая рожа, смотрящая тебе вслед, бесценна. Я тут же обернулась, чтобы понять, о чем вообще речь. Вова все так же сидел на поляне, глядел на меня сквозь толстые стекла очков, и его глаза казались в этот момент еще более трогательными и беззащитными, чем всегда. Тонкая игла совести кольнула в самое сердце. Может, зря я с ним так? — Что ж, предлагаю закрепить шокотерапию для ботаника, — прозвучало над ухом. — Бьюсь об заклад, у него стекла треснут от ревности!