– Бабушкину? – он помнил, как она объясняла ему важность этих семейных реликвий. – Нет, свою. Со школы еще. – А, ну и ладно тогда, – пожал плечами муж. – Что реветь? Новую купишь. Слезы потекли еще сильнее. – Это был цыплёнок, – сдавленно сказала она. – Я таких в магазине не видела. – Закажи на алиэкспресс, – предложил муж и тут же открыл страницу в ноуте, свернув свою игру. – Тут точно найдется. К Новому году, правда, не успеет дойти, но на следующий повесишь. И давай успокаивайся. Ну вот делать нечего – переживать из-за всякой ерунды. Она любила в муже его надежный спокойный характер, его умение отделять важное от второстепенного и находить выход из любой, даже самой безвыходной ситуации. Но иногда все эти плюсы выходили таким боком, что хотелось психануть и развестись. Уйти в закат, найти себе тонко чувствующего художника и ночами напролет говорить с ним о прекрасном. Вот как сейчас. Слова про ерунду были такими обидными, что она моментально взорвалась и заорала прерывающимся от слез голосом: – Хватит! Хватит считать то, что для меня важно, ерундой! Это была память! О школе! – Лен, ну ты сама себя слышишь? Что за пафос? Вон иди фотографии посмотри, если тебе память нужна. А реветь из-за всякой херни никаких нервов не хватит, я тебе серьезно говорю. Ты лучше… Она не дослушала, что лучше. Ушла в ванную, закрылась на щеколду и отчаянно, в голос зарыдала. А как ему объяснить, что такого важного было в этой игрушке? Первая любовь? Да не было там любви. На неловкое «спасибо», которое она попыталась сказать Горелову на следующий день, он ответил мрачным злым взглядом и отвернулся. Больше она с ним, в общем-то, и не разговаривала. Даже не знает, как сложилась у него жизнь и где он сейчас. Да и не то чтобы очень интересовалась. Дело ведь не в самом Горелове, а в том ощущении чуда, в том благоговейном удивлении, когда из-под неприглядной темной оболочки другого человека вдруг пробивается яркий солнечный луч – словно одуванчик, нашедший путь сквозь бетон. Хлопнула входная дверь – муж ушел. И трудно его за это винить. Ее истерики и тонкая, блин, душевная организация кого угодно доведут, даже такого терпеливого человека, как ее муж. Угораздило же его в нее влюбиться. Угораздило же ее влюбиться в ответ. А ведь могла бы сейчас портить нервы какому-нибудь художнику, а тот бы радостно страдал и рисовал картины. Художникам такие встряски, говорят, даже на пользу. А вот ведущему аналитику данных – явно нет. Она умылась, расстроенно посмотрела на свои красные опухшие глаза, вздохнула и пошла в зал. Мужа не было, его телефон не отвечал. Интересно, мог он уйти от нее насовсем вот так – без предупреждения? Он ведь тоже может психануть, не из камня же он сделан. Елку наряжать больше не хотелось. Она убрала игрушки и, подумав, пошла на кухню. Когда муж вернется, она его накормит жареной картошкой. Он ее обожал так сильно, что готов был есть хоть каждый день. Но только чтобы с зажаренным луком, хрустящей корочкой и запивать обязательно молоком. Когда картошка была готова, она позвонила еще раз. Абонент теперь был недоступен. А вдруг с ним что-то случилось? А вдруг потерял телефон? Или ограбили? Или машина сбила? Когда она уже начала паниковать до такой степени, что почти решилась позвонить свекрови, которую терпеть не могла, в двери повернулся ключ. – Тёма! – она бросилась на мужа и прижалась лицом к куртке, пахнущей морозом и чуть-чуть хвоей. – Я чуть с ума не сошла! Ты куда ушел? – В магазин, – с легким недоумением сказал он. – Я же написал тебе. – Куда написал? Я ничего не получала. А потом звонила, а телефон не отвечал. – Разрядился, – объяснил муж. – Черт, неужели сообщение не успело отправиться? А я… вот. Принес. Тебе. Он вытащил из необъятного кармана своей куртки жесткую картонную коробочку и протянул ей. Она осторожно открыла крышку и, придерживая двумя пальцами, достала оттуда елочную игрушку. Пузатого пингвина – явно штучной работы, а не китайского производства. Он весело смотрел на нее круглыми глазами, а его брюшко серебристо блестело под светом лампы. – Ты права, цыплят хрен найдешь, – с досадой сказал муж. – Я три магазина объездил. Нашел вот только пингвина. Пойдет? Он же технически тоже птица? – Конечно, птица! – убежденно сказала она, прижав коробочку к груди. Глаза снова защипало. – Самая лучшая на свете птица! Спасибо, Тём. Они неловко столкнулись губами – ее солеными и его холодными – и улыбнулись теперь уже оба. – А я картошку пожарила, – вдруг сказала она. – Будешь? – Конечно, буду. Но вместо того, чтобы идти на кухню, они почему-то еще раз поцеловались. Как будто хотели что-то сказать друг другу, но не могли найти слов. Так бывает. Даже с теми, кто знает друг друга очень давно и близко. Как хорошо, что для таких случаев есть игрушечный пингвин, жареная картошка и поцелуи. Особенно поцелуи. Хотя пингвин – тоже ничего. 3. Оливье – Ты обалдела что ли? – мрачно спросила она у банки с горошком. – И что я должна теперь делать? В магазин бежать? Вечером тридцать первого декабря? Открытая банка молча пузырилась, пахла чем-то кисловатым и затхлым и всем своим видом намекала, что да. Что если хочешь поесть сегодня под бой курантов свой любимый салат оливье, будь добра: шуруй в супермаркет и прими участие в увлекательном квесте по поиску зелёного горошка. Нет, конечно, можно было обойтись и без оливье: за праздничным столом все равно будет только она сама и ее депрессия, так что ни перед кем стараться не надо, но, с другой стороны, она любила, черт возьми, этот салат! И планировала накрошить целый тазик специально для того, чтобы есть его сегодня, завтра и, может быть, даже послезавтра на обед, ужин и завтрак. Запивая все это дело вкусным шампанским. И это будет, блин, оливье с яблоком! Именно такой, какой любила она и какой терпеть не мог её бывший парень. Скатертью ему дорога, кстати. На часах было уже семь вечера, и некоторые супермаркеты давно закрылись, но, к счастью, огромный магазин буквально через две улицы от неё все ещё работал. Она даже не стала переодеваться во что-то приличное: прямо так, на домашние легинсы и футболку, накинула короткий пуховичок, натянула капюшон на голову, сунула ноги в удобные угги, схватила сумку и побежала. В супермаркете, как ни странно, было не протолкнуться. Даже удивительно, откуда здесь вечером тридцать первого декабря взялось столько людей. Ладно она, а вот они разве не могли заняться чем-то поинтереснее? Она недовольно зашипела, когда в нее сзади кто-то врезался, пропустила даму с квадратными глазами и нагруженной тележкой, и пошла дальше, вглядываясь в полки. В последний раз она заходила сюда месяц назад, потому что обычно бегала в магазин у работы, и за это время в супермаркете опять все переставили. Нет, она прекрасно понимала, что это маркетинговый ход, отлично осознавала, зачем так делают, но бесило это каждый раз так, что аж искры из глаз сыпались. Нет, ну честное слово, почему она каждый раз должна чувствовать себя так, будто оказалась тут в первый раз? Раньше консервы были вон в том углу, недалеко от хлеба, а сейчас там красовались новогодние украшения и готовые упаковки подарков – носки и пена для бритья, перевязанные красной ленточкой. «А мне вот теперь не надо никому дарить подарок», – вдруг подумала она. И даже попыталась этому порадоваться. Жаль, не очень получилось. Наконец после нескольких кругов, намотанных по магазину, она обнаружила полку с консервами. Аллилуйя! Привет вам, консервированные томаты, привет тебе, кукуруза, а вот и главный герой сегодняшнего вечера…Ну-ка, иди сюда! Она пошарилась в темных глубинах полки, но увесистая металлическая банка почему-то не попадалась под руку. Тогда она села на корточки, заглянула туда, но там было пусто. Причем этикетка с надписью «зелёный горошек конс.» была, а самого зелёного горошка не было. Совсем. При том, что пустая коробка, которая осталась от банок, все еще стояла тут, а значит, они с горошком разминулись совсем чуть-чуть. Он явно был здесь вот совсем недавно, но кто-то более везучий успел раньше неё. И остался с горошком. А она – без. Она медленно встала, зачем-то отряхнула руки, глубоко вздохнула и… вдруг едва не расплакалась. Мало того, что её унизительно бросили два месяца назад, мало того, что она встречает Новый год в полном одиночестве, так ещё и горошек сделал ей такую подлянку. Скотина, а не горошек, честное слово! Ну почему-то в жизни всегда происходит так, что если все начинает идти как попало, то дальше все будет только хуже. И следующая секунда это только подтвердила, потому что сзади её вдруг кто-то окликнул. – Вика? Привет! Она обернулась и увидела того, кого меньше всего сейчас хотела бы увидеть. Буквально в двух шагах от нее стоял ее бывший парень Максим, весёлый, улыбающийся, в идеальном, черт возьми, пальто, которое они выбирали вместе, а рядом с ним – та самая! Его первая любовь, его бывшая одноклассница, которую он, оказывается, любил всю свою жизнь и которая наконец-то ответила ему взаимностью. Охренеть какая радость! Срочно достаем платочки и рыдаем от умиления. – Привет, Макс, – выдавила она из себя, понимая, что выглядит сейчас именно так, как нельзя выглядеть во время случайной встречи с бывшим парнем и его новой девушкой: волосы взъерошены, на лице нет косметики, футболка, виднеющаяся в распахнутом пуховике, растянутая и с пятном от вина, да ещё эти чёртовы угги! Зато новая девушка Макса, как назло, буквально сияла предновогодней красотой, словно заботливо наряженная елка: и платье какое-то красивое, серебристое, и сапожки на каблучке высокие, и на лице полная боевая раскраска… Ей очень захотелось превратиться в разумную слизь и просочиться сквозь пол. Все лучше, чем стоять тут и умирать от чувства собственной ничтожности. – Котёнок, – нежно проговорил Макс, обращаясь к своей девушке, – это Вика. Помнишь, я говорил тебе про неё? – Привет, – просияла девушка, и это выглядело так, словно на елке еще и гирлянды зажгли. – Очень рада с тобой познакомиться! «А я-то как рада», – со вздохом подумала она, добавив к этому мысленно парочку непечатных выражений, но все же попыталась изобразить приветливое выражение лица. – Как твои дела? – радостно спросил Максим. – Так неожиданно тебя тут встретить! Какие у тебя планы на Новый год? Мы вот у родителей моих будем праздновать. Представь, уже до их дома дошли и тут вспомнили, что забыли купить шампанское. – Пришлось сюда бежать, – со смехом добавила девушка, которая так и не представилась. А, с другой стороны, зачем ей это делать? Она ведь и так помнила, что новую любовь Макса зовут Алина. Хотя вот нахрена ей эта информация? Лучше бы эту ячейку памяти чем-то полезным заняла, хотя бы английскими фразовыми глаголами. Она вздохнула и еще раз посмотрела на Макса, который явно не собирался прекращать этот тупой разговор и вообще выглядел очень милым и приветливым. Ну конечно, они ведь расстались как друзья! (ха-ха три раза) Черт, ну как она могла забыть, что у него тут неподалеку живут родители! Да если бы она знала, что они к ним в гости пошли, она бы в жизни не выбралась в этот супермаркет даже под страхом смерти. И плевать она хотела на этот горошек. Тем более что она все равно его не нашла. – Замечательно, – кисло проговорила она немного невпопад, – очень рада за вас. – Спасибо! – просиял Макс. – А у тебя как дела? С кем-то отмечаешь или…? Тут он немного замялся, и взгляд у него стал такой сочувствующий, что она прекрасно прочитала все его мысли. Ну не зря же они полтора года жили вместе? Было видно, что Макс заметил и угги, и лохматость на голове, и домашние легинсы и что он отлично понимает, что встречать этот Новый год она будет одна. Наедине с собой, как говорится. А что самое ужасное, это явно понимала и его девушка, которая сейчас смотрела на неё с обидным сочувствием. И вот это стало последней каплей. Она решительно задрала подбородок, чувствуя, как изнутри поднимается чистая ярость пополам с адреналином, а потом улыбнулась так, как умела только она – ярко, насмешливо, по-королевски. – Да мы что-то совсем забыли про этот праздник, – проговорила она, слегка понизив голос до интимного тона. – Ну понимаете, когда столько секса, то никакого Нового года не надо. Очень непривычное чувство, – тут она мягко рассмеялась, глядя прямо на Макса. Тот слегка побледнел. – Мы? – переспросил он. – Да, – кивнула она и, углядев в двух шагах отсюда чью-то заброшенную тележку, подошла и по-хозяйски за нее взялась. Быстрый взгляд на содержимое показал, что выбор удачный, потому что там лежал мужской дезодорант, какие-то фрукты, хлеб, колбаса нескольких видов, а еще…банка с горошком! «Закончу этот цирк, и заберу банку себе», – хищно подумала она. И по-акульи улыбнулась Максу и его Алине. – Познакомишь? – вдруг спросил Макс с какими-то нотками ревности в голосе.