- Вы мне скажете, куда я попал? – тихо спросил Алексей, не убирая руки. - Конечно. Для этого я вас и пригласил. Лаврентий Михайлович аккуратно отпустил ладонь Лёшки и указал ему на стул. - Оленька нам принесёт чаю и сладостей. А мы с вами поговорим. Они уселись за стол друг против друга, дружно проводив девушку взглядами. - Алексей, - начал Белов, когда она вышла. – Вы попали в небольшую общину, живущую в подземелье. От материка, который мы называем «Большой землей» нас разделяет приличное расстояние. - А как здесь оказалась ваша община? И что это такое? – не сдержался от вопроса Лёшка. - Община – это форма социального общества. Мы все делаем сообща, и каждый получает столько, сколько община может ему дать. Жильё, одежду, еду, медицину… Все поровну. А вот как мы здесь оказались? Это для нас тоже вопрос. Почти все, кто живёт здесь, здесь и родились. За редким исключением. Вроде вас, Алексей. Насколько я помню, то в последний раз люди с Большой Земли сюда попали лет двести назад. Так написано в Книге Общины. Это были четыре рыбака, которых застал в море шторм, и их лодка едва держалась на плаву. - Получается, что я здесь чужой? – Лёшка недовольно сжал губы. - Почему вы так считаете? – Белов чуть наклонился. - У вас же община. Я здесь лишний. - Почему лишний? – удивился Лаврентий. – Вы тоже человек. К тому же нам помогли. Никто не будет требовать с вас большего, чем вы можете. Живите… работайте… Он прислонился к спинке стула, улыбаясь. Лёшка всё равно ничего не понял. Что за община в подземелье? Странно всё! - А что вы сейчас от меня хотите? – спросил он, понимая, что не только за объяснением слова «община» его сюда привели. - Вы быстро соображаете, молодой человек, - восхищенно кивнул Белов и вынул уже знакомый Лёшке коммуникатор. – Не возражаете, если я запишу нашу беседу? - Нет, - Алексей оглянулся на тихий стук двери. Это Оля принесла два высоких стакана и тарелочку, накрытую куском ткани. - Присядете с нами? – спросил её Лаврентий Михайлович. - Если вы надолго, то у меня есть дела в спортзале. Тренировку никто не отменял. - А, да, конечно, - отпустил её Белов взмахом ладони. Лёшка не переставал удивляться: спортзал, тренировка. Как живут все эти люди? Хотя да, Оля не была похожа на тех мягкотелых надутых кукол, ищущих свою удачу в борделях. Он был там всего один раз и ему страшно не понравилось. Тогда в Сети он выловил ролик какого-то дипломированного врача с ужимками гендера из пятой строчки – бородатое лицо с накрашенными губами, глазами и волосами. Тонким голосом врач вещал, что последнему по списку гендеру, в целях лечения неких болезней, необходимо захаживать в бордель хотя бы раз в месяц и выполнять процедуру. Показанная затем в деталях, процедура Лёшке не приглянулась – испуганный молодой парень, раскачиваясь, толкал что-то в надутые ягодицы кукле, похожей на туроду. Кукла почему-то стонала, а потом стала орать так, будто её резали. Лёшка тогда чуть с вышки ретранслятора не свалился. Ролик выглядел жутковато и противно, но поскольку собрал немалое количество денег, то Алексей решил сходить в бордель – полечиться. Деньги у него были. В Североморске, где он работал, было единственное заведение на весь город, зато большое, четырёхэтажное. На первом этаже за администраторской стойкой сидели представители всех восьмидесяти узаконенных гендеров. Лёшка долго стоял столбом посредине холла и читал их названия, высвеченные на огромном настенном экране. - Ты что, так и не определился? Ты же уже взрослый! – сказало ему существо в обтягивающем платье с большим вырезом на груди. Из выреза торчали клочки кудрявых черных волос. – Тогда тебе в пятое окошко. Лёшка нашёл окошко с этим номером. Того, кто сидел по ту сторону стойки, на взгляд Алексея, было трудно назвать человеком – к голому черепу были пришиты рога какого-то животного. Причем, нарочито грубыми стежками и толстыми нитками. Вместо левой руки – протез натурального копыта, а вместо носа… ничего – уродливая впадина. Лёшку чуть не стошнило, когда нечто взглянуло на него белыми зрачками. Он выскочил из борделя на улицу и согнулся у стены в спазмах. - Молодой человек, вам плохо? – вывел Лешку из воспоминаний голос Белова. – Как вы себя чувствуете?! - Нормально, - поспешил ответить Алексей, опасаясь, что его снова запрут в медблоке. – Так, вспомнил кое-что… - Видимо, не слишком приятные воспоминания. Хотите, мы отложим беседу? - Нет, нет, - Алексей торопливо глотнул из стакана и убрал материю с тарелки. Пахнуло чем-то остро сладким, а по горлу опустилась приятная горечь. – Спрашивайте. Он с любопытством понюхал маленькие пухлые квадратики на тарелке. - Это сладкое сдобное печенье. Мы печём его сами, - кивнул Белов. – Попробуйте. И запивайте чаем, пока горячий. Лёшка надкусил квадратик и зажмурился. Чёрт! Как вкусно! И приятно! Без синтетических добавок, явно. Это что – натурально?! Так это стоит баснословных денег! Он вытаращил глаза, в испуге глядя на Белова. Тот вопросительно сдвинул брови: - Что-то не так? - Да всё не так! – прорвало Алексея. – Подземелье! Люди в черной одежде! Натуральная еда! Котельная! Община! Я здесь видел только представителей двух гендеров!.. Лаврентий Михайлович резко поднялся, что заставило Лёшку вздрогнуть и замолчать. На лице Белова странно задвигались бугорки за скулами. - Успокойтесь, Лёша, - спокойно сказал Лаврентий, слегка раскачиваясь. – Поймите, наконец. Здесь никто не причинит вам зла. Алексей сжал голову – в ней бились мысли так, что, казалось, разорвут на части. Что-то сильно зашевелилось в груди и подступило к горлу, образовав ком, через который было невозможно вздохнуть. - Мммм! – замычал он, будто это могло бы помочь. И да! Ком разбился. Растворился по гортани щемящим спазмом. Из глаз брызнули слёзы. - Я ничего не понимаю, - признался Лёшка. – Это всё с какой-то другой стороны. Люди не могут так поступать. Это неправильно! Его крик разнёсся под потолком учительской, выскочил через щель в двери в зал с колоннами, и затух в длинных каменных коридорах. - Мы не сможем его адаптировать,- печально покачала головой женщина с короткой стрижкой на светлых волосах. – Это опасно. - Для кого? – взглянув на неё, спросил Белов. - Для него, Лаврентий. Он сойдёт с ума… - Поясни, Тоня. Женщина глубоко вдохнула, поправила лацканы куртки. - Лаврентий, этот молодой человек вырос совершенно в другом мире. Ему вбили в голову совсем другие правила поведения. Одиночество, индивидуализм… Никаких моральных и нравственных ценностей для него не существует. Он просто биологический робот-эгоист. - Ты ошибаешься, Тоня, - решительно возразил Белов. – Тогда почему он помог нам в котельной? Она пожала плечами. - Возможно… Повторяю, Лаврентий, возможно, у мальчишки в разуме остались крохотные генетические связи от дальних предков. Плюс невероятная для него способность к аналитике. Он умеет, а самое главное, хочет сравнивать. - Тогда, почему?.. - Не перебивай, Лаврентий! – она сделала жест, будто рубила что-то. Властный, требовательный. – Да, он может сравнить, но не сможет вынести решение. Разумное решение. Он будет поступать в соответствии с теми правилами, что вдолблены ему в голову. Только если мы изменим их, то мальчик будет задумываться, прежде чем как-то поступить. Что ты хочешь? У него четыре класса начальной школы. У него развитие уровня десятилетнего ребёнка. Не спорь! – женщина снова размашисто разрубила воздух, увидев, что Белов хочет что-то сказать. – Да, у него есть какой-то жизненный опыт, парню, все-таки, двадцать лет. Но даже наши двадцатилетние ребята ещё не всё понимают! В них ещё есть эта подростковая блажь – я хочу, я не хочу… - Ты себя вспомни, - усмехнулся Белов. - Не хочу, - насупилась она, как ребёнок. - А, вот видишь! – восторженно вскрикнул Лаврентий. - Ладно, ладно, - улыбнулась она, понимая, что повела себя, как двадцатилетняя девчонка. – Решение по Алексею всё равно будет приниматься Советом Общины. Ты выскажешь свои доводы, а я выскажу свои. - Всё-таки, Тоня, несмотря на его странности, я за то, чтобы оставить парня на базе, - серьёзно сказал Белов. – Под присмотром, конечно. - Хорошо, Лавр, - женщина поправила челку. – Давай выключим милосердие, и включим рациональность. Выловленный из моря Алексей Измайлов – человек из другого мира. Пока он будет, если будет, менять своё мировоззрение, сколько людей с базы с ним соприкоснуться? Как минимум, то пятая часть. Что они почерпнут от него, так сказать, ментально? Его эгоизм, индивидуализм и непонимание наших общинных ценностей. А как это на них скажется? - Хм… Оля за день никак не изменилась. Наоборот, она постаралась уделить ему как можно больше внимания. Она понимает, что Алексей нуждается в этом, несмотря на его некие способности. Измайлов не может быть местечковым лидером в нашей Общине. Лаврентий Михайлович встал и в задумчивости прошёлся по залу Совещаний Совета. - Тут ты ошибаешься, Тоня. Коллективизм Общины выстаивался не одну сотню лет, если судить по записям в Книге. И ни разу не практиковался насильственный переход управления. А парень, я считаю, нашей Общине очень нужен. - И в чём? – вопросительно развела руками Антонина, тряхнув волосами. - Ты когда-нибудь задумывалась о том, сколько ещё просуществует наша Община? У нас всего три тысячи человек, и из года в год население сокращается. Мы, Тоня, духовно иссякли. У нас нет цели! Мы тупо выживаем на базе подводных крейсеров, построенной более пятисот лет назад. Вот скажи, как идеолог, к чему мы стремимся? Да, наши предки поначалу стремились сохранить некие идеалы – никуда не дёргались, а только прятались. Но сейчас-то что? - А что? – не поняла она. - Вот! Ответ на этот вопрос может дать Алексей Измайлов. Он с «Большой земли». Он молод и умеет соображать. Он понимает сегодняшние технологии на «Большой земле» и … Лаврентий включил свой коммуникатор.