– Спасибо! – выдыхает вот это вот всё, едва не заставив поморщиться. Серьёзно, сейчас в тренде именно такое великолепие? Хорошо хоть высокие каблуки и короткие юбки давно вышли из моды, иначе получился бы панельный перебор. – Пожалуйста. Сколько там уже? Взгляд на часы подтверждает, что пора бы домой, в идеале через кафедру. Хреново, но для поездки к родному очагу придётся брать то ли отпуск, то ли отгулы, зависит от того как ляжет карта и настроение декана. Морозова появляется передо мной в тот момент, когда в аудитории нет больше никого. Какая-то другая, в отличие от прошлого нашего рандеву. – Илья Глебович, вы что-то хотели? Хотел, хочу и буду хотеть, но тебе об этом знать рановато. – Как свидание мечты, Морозова? – Напускного веселья во мне хоть отбавляй. Настолько много, что она опешивает, глядя широко раскрытыми глазами с тонким, заметным только вблизи, ободком линз. И что за выкрутасы? Надеюсь, на смену имиджа повлиял не Велисов, иначе сдавать ему и сдавать. Хотя бы потому, что глаза у Морозовой воспалённые – то ли не привыкли ещё к линзам, то ли отказываются их переносить. В отличие от глупой хозяйки, которая вдруг решила стать «красивой», хотя, как по мне, и в прошлый раз был полный отвал башки. – Я… Я не понимаю о чём вы говорите, Илья Глебович! – А возмущения-то сколько, так бы и сгрести в охапку, чтобы не злилась. – Да брось, на правах твоего временного уборщика, могу же я поинтересоваться стоил ли того спор… Одна фраза, а сколько эмоций! И розовеющие щёки, и даже немного злости. Да, Морозова, я самым наглым образом тебя провоцирую. Пока не знаю на что и не знаю зачем, но настроение из никакого мигом поднимается до верхнего шпиля универа. И не только настроение. – Илья Глебович, – набрав воздуха, наставительным тоном начинает она, – согласна, я повела себя глупо, но это не даёт вам… Звук открывшейся двери активирует во мне какие-то скрытые рефлексы. Потому что секунда и вот она, снова стоит между моих ног, притянутая почти вплотную и едва ли не упираясь носом в мой нос. – Что вы?!.. – Илья Глебович? – А рефлексы-то правильные, очень в тему. Голос Велисова раздается в тишине аудитории, и Маша нервно дёргается в моих руках. – Извините, я попозже зайду… Звук закрывающейся двери ложится музыкой на мой тонкий слух. – Не двигалась бы ты, Маша, – наставительно изрекаю я и она перестаёт. Не потому что послушалась, а потому, что задела бедром самое явное доказательство моей заинтересованности. – Я напишу на вас в деканат, – мрачно обещает Морозова, больше не опуская взгляд ниже моих глаз. – Пиши. – Можно подумать, там их жалобы кто-то читает. – Только после факультатива о взрослых дядях и их реакциях, помнишь? – откровенная насмешка настолько её выводит, что Морозова отталкивает мои руки, отпрыгивая на несколько шагов. – То, что было… – Если бы было, я бы запомнил. – Это не значит, что я теперь согласна на… А вот с этого бы места поподробнее, но Машенька сбивается. – И, вообще, мне не пять лет, чтобы разговаривать со мной как со слабоумной! Не пять и даже не семнадцать, к моему большому счастью. – Я слишком умная, взрослая и уважающая себя женщина, чтобы позволять… – Что-что она сейчас сказала? – … даже если это грозит мне неприятностями. И, вообще… – А, вообще, согласен по всем пунктам, – примирительно поднимаю я руки, обмозговывая новое озарение. – Тогда извиняйтесь! – внезапно наглеет Машенька и в изумрудных глазах ждут все кары небесные, если мне придёт в голову отказать. – За что? Хватает мгновения, чтобы оценить и умный взгляд, и миловидные черты лица, и общую Машенькину правильность. Мама будет в восторге, отец в шоке – самое то, чтобы провести безобидные выходные в родовом гнезде. – За… – Если скажет за поцелуй, поцелую ещё раз. Так, чтобы было понятно за какой из них действительно можно извиниться. – За… Осталось сделать так, чтобы она согласилась. Рассказать всё, как есть? Что она нужна мне только для отвлечения родительского внимания? И куда бы ты послал себя на её месте? – За то, что смеётесь надо мной, – уверенно и твёрдо, несмотря на то, что мы оба понимаем – так себе аргумент. – Извини, – вздохнув, принимаю её правила игры. – Больше не буду. Недоверчивый взгляд из-под ресниц и то, как нервно она поправляет ремень сумки на плече, говорят в мою пользу. Хорошая девочка Маша Морозова, хоть и не хочет, но верит плохому мне. Повезло. – И в качестве извинений предлагаю тебе выходные. В Сибири. Маша – Г-где? Надо было прогулять, а не потакать синдрому отличницы! Ничего бы не случилось, не приди я сегодня на пару. Может, Глебов бы даже не заметил! Ага, с его-то суперспособностью? – В Сибири, – глядя на меня как на особо ценный приз, повторяет Илья Глебович. И его улыбка ни фига не выглядит милой, такой сожрёт и не подавится. – Иркутская область, Катангский район, посёлок городского типа… да в общем-то неважно, – хмыкнув, осекается он. – Поехали, будет весело. – Вы… Я… Это вообще… Как есть дура! Потому что вместо того, чтобы поставить наглого преподавателя на место, я стою, хлопая глазами и хватая ртом воздух. Реальность странно подёргивается, а шарики грозят заехать за ролики. – Ладно-ладно, – неожиданно мирно отзывается Глебов, – успокойся. Никто никуда не едет, считай, что я пошутил. Пошутил?! Да у меня в жизни чувства юмора не было! Как и друзей, все из которых считали меня слишком серьёзной. – Маша, да успокойся ты! Я бы с радостью, но Илья Глебович держит меня за плечи, а это не способствует. – Морозова, имей совесть! Если ты грохнешься тут в обморок, ректор сожрёт меня вместе с машинным маслом. Маша, – вздохнув, он за подбородок приподнимает моё лицо, – да пошутил я. По-шу-тил. – Шутки у вас… Сжавшиеся было когти ужаса немного разжимаются, выпуская сердце из объятий. Всё хорошо, просто в голове у меня опять не о том… Сбросив его руки, я глубоко вздыхаю, в очередной раз осознавая собственный идиотизм. Да почему я снова о постели-то?! Ну, не изнасиловал бы он меня ведь! И тут же краснею от собственных мыслей. – Морозова, – глядя на моё, наверняка, пятнами пунцовое лицо, с интересом хмыкает Глебов, – а скажи-ка мне, о чём ты сейчас подумала? – А зачем вы меня… – Лапали? Зажимали? Обнимали? Ни один из вариантов не подходит и я молчу, нервно прикусив губу. – Я тебя что? – побуждая продолжать, весело интересуется Илья Глебович. – Ничего, – раздражённо буркнув, мне приходится поправить сползающую сумку. – Всего доброго, Илья Глебович. «Чтоб вам подавиться!», – недоговорено, но понято всеми участниками беседы. – Морозова, – догоняет меня голос преподавателя за два шага до двери, – а свидание? Он не о том. Он не о том. Он не о том. Хорошая мантра, только почему-то не помогает – сердце снова бухает как ненормальное, а из головы выветриваются все мысли, кроме неприличных. – Что вы имеете в виду? – В развороте должна быть грация и холодное изящество, но ни того, ни другого с нашего чаепития у меня не прибавилось. – Выигрыш, Морозова. Ты же помнишь, что нельзя оставлять неудовлетворённым… моё любопытство. Нет, намёк в многозначительной паузе мне только кажется. Кажется и всё! И плевать, что выражение у, присевшего на край стола, Глебова под стать намёку. – С малознакомыми мужчинами не откровенничаю! – Гордо тряхнув головой, я резко разворачиваюсь, запинаюсь о порог аудитории и вылетаю в коридор. Под тихий смех одного раздражающего преподавателя.