– Вам нужна помощь? – Иногда ненавижу себя за эту робкую интонацию, но что делать… некоторым не суждено стать вамп. Илья Глебович молчит, и молчит долго. – Нужна, – впервые совершенно серьёзно отвечает он. Или мне так кажется, потому что я не вижу его взгляд? – Но я передумал, забудь. Не знаю что там такого страшного в его любопытстве, но моё тоже может основательно пострадать. – А вдруг я смогу? А вы отказываетесь… – Не сможешь, – резко перебивает он. В смысле?! – Откуда вам знать? – раздражённо выдохнув, я отворачиваюсь к окну. И возвращаюсь, почувствовав пристальный взгляд на затылке. – Что? – Какие могут быть дела, Морозова, если ты меня боишься? И вроде ничего не происходит, но атмосфера в салоне заметно меняется, становясь какой-то хищной. Такой же, как взгляд Глебова, путешествующий по моему лицу. Вот он касается лба, практически ощутимо переходит на скулы, заставив задержать дыхание. И спускается ниже, изучая мои губы так, что… Гулко сглотнув, я боюсь пошевелиться. Непередаваемые ощущения. Неправильные, но непередаваемые, вот только чёрта с два я признаюсь в этом даже себе. – Или нет? Глебов вовсю пользуется красным сигналом светофора, но и он не бесконечен. В горле пересыхает, и я нервно облизываю губы. – Я… Мне непривычно, но я не боюсь. Точнее, боюсь, да не того. – А привыкнуть не боишься? – хмыкнув, Илья Глебович возвращается к дороге, давая мне передышку. Хуже всего, что я, действительно, хорошая и мне нравится помогать людям. Особенно, если я реально могу это сделать. – Чем вам помочь? – Притворись моей невестой на эти выходные. Глебов Маша продолжает дружелюбно улыбаться и молчать. То ли шок, то ли прикидывает как меня повежливее послать. В принципе, я послал бы и сам, с удовольствием запланировав активное соблазнение этой девочки на конец сессии, но увы. Есть обстоятельства, которые выше желаний. – Маш? – Я… – она снова откашливается, а мне уже не смешно. Правда простыла? – Простите, Илья Глебович, но я не могу. Мне очень хочется вам помочь, и, если бы вы попросили о чём-то другом, о чём угодно… – Поосторожнее бы ты со словами, Машенька. – … у меня не получится. Я же вас совсем не знаю, да и не представляю как мы будем… всё вот это. Да и актриса из меня никакая, вы же видели, стоит мне попробовать притвориться и сразу всё валится из рук. Поверьте, вы не сможете никого убедить в том, что… Она снова заговаривается, так искренне и наивно, что спасибо руль, ты не даёшь мне рыпнуться и снова сделать что-нибудь явно лишнее. – Маш, Маша, успокойся. – Быстрый взгляд подтверждает, что она смотрит на меня, растерянно хлопая глазами. Так и рехнуться недолго, если постоянно сдерживать себя, как я. – Я всего лишь должен съездить к родителям, с которыми последний раз виделся лет пять назад и то мельком. Поверь, они знают меня хуже, чем ты. Гораздо хуже. – С нашей деканом вы знакомы ещё дольше, но ей же такого не предлагаете… – Наконец, остановка, впереди только её ворота, и можно уделить всё внимание Морозовой. – Ирина Алексеевна не в моём вкусе. А то, что она всё ещё не прочь, хотя лет пять назад нашла себе мужа из аспирантов, Машеньке знать необязательно. Тем более, что фигуристая и знающая себе цену деканша мне никогда особо не нравилась. – А кто в вашем? Смешная, спрашивает, а у самой в глазах опаска. Серьёзно хочет услышать ответ? – Я тебе как-нибудь потом расскажу. Да, это обещание, и она снова краснеет, дёрганным движением нажимая на брелок. Лампа на воротах мгновенно загорается жёлтым и створки медленно, но верно начинают разъезжаться. Долбанное ты множество! Нет, это не приглашение. Нет, об этом Морозова даже не думала. Нет, я сказал! Не говоря ни слова, ни жестом, ни взглядом не дав понять что творится в отмороженной голове, я плавно останавливаюсь у её подъезда. А что, ничего же такого – просто обещал подвезти и подвёз. С комфортом и чтобы не мёрзла. Выйти вслед за ней кажется правильным поступком и, прислонившись к передней пассажирской двери, я жду, пока Маша скроется за дверью подъезда. Но каждый следующий её шаг становится медленнее предыдущего. – А почему?.. – резко разворачивается она. – Зачем вам фиктивная невеста на выходные? Задумалась? Молодец, Машенька, думай. Хорошо думай и соглашайся, ты же добрая и отзывчивая девочка. – Я обещал познакомить родителей с невестой, – поясняю с лёгкой улыбкой. – Они долго этого ждали и мне не хочется их огорчать, тем более, люди пожилые и со здоровьем у них всё непросто. Себя огорчать тоже не хочется, как и соглашаться на отцовские условия. – Так почему не привезти настоящую? Или… Или, Машенька, или. Потому что эта тварь занималась сексом в моей квартире, на моей кровати, но меня там даже близко не было. Решил, кретин, увидеть любимую. Пришёл пораньше с работы. Хотел порадовать Даночку цветами, да эту стерву радовал уже кто-то другой. – Мы недавно расстались. Даже злиться толком не получается. К тому моменту мы выели друг другу не только сердце и душу, но и мозги. Жаль только, что обсуждать свадьбу это нам не мешало. – Извините, я не хотела вас расстроить. – И снова эта растерянно закушенная губа. Спасибо, провидение, если бы не этот идиотский спор, меня бы здесь сейчас не было. Как и во всей жизни Маши Морозовой. – Но почему не сказать родителям правду? Мы же не в сериале! Это ведь ненормально, что вы, взрослый состоявшийся человек, придумываете какую-то… ерунду вместо того, чтобы просто всё рассказать! – Потому что мои родители не читали воспитательных книжек, – хмыкаю я в ответ. Прелесть, а не Маша! Особенно, когда верит в свою правоту. И когда, вот так поджав губы, яростно сверкает глазами. Интересно, ещё одна выходка испортит мою репутацию или там уже совсем всё плохо? Потому что оторваться от неё невозможно. И унять зуд в ладонях тоже. – Ну, раз вы всё так хорошо знаете, – повышает голос она, – то и разбирайтесь сами! И столько обиды, столько непонимания в огромных глазах, которые точно станут моим личным фетишем, что хреновы заслоны разлетаются вдребезги, словно их не стояло. Сладкая моя девочка, где же тебе так не повезло, что высшие силы решили столкнуть тебя со мной? Да и плевать! Резко выдохнув, я удерживаю её, развернувшуюся было к подъезду, и утягиваю в объятие – моё любимое, позволяющее прижать дёрнувшуюся Машеньку максимально близко. Мой самый аппетитный десерт. Такой, что руки с большим трудом сдерживаются от того, чтобы сползти ниже талии. Но нет, не с ней, не на улице, и не прислонившись спиной к двери машины. Секунды Машиного ступора проходят очень быстро. – Вы опять… – напряжённым шёпотом сообщает она, отклоняясь и ловя мой взгляд. Вряд ли адекватный, скорее даже шальной на фоне всего этого безумия. Неудивительно, учитывая, что больше всего Машеньку, в данный конкретный момент, хочется нежно и аккуратно уложить в собственную постель, очень аккуратно стянуть эту её облегающую водолазку и также аккуратно довести до абсолютного предела. Чтобы до срывающегося дыхания, жарких стонов и моего имени в её исполнении… Тормози, идиота кусок! Девочка и так дрожит. – Я опять, – признаю обречённо, даже не думая распускать руки или объятие. – Машенька, давай ты просто постоишь рядом, хорошо? Буквально пару минут и я вспомню, что я старый препод, которого ты боишься. – Я не боюсь. Ага, как же. – Ты дрожишь, Маш, – я глубоко вдыхаю аромат какого-то цветочного шампуня. – Боишься меня и дрожишь, а я, великовозрастный кретин, просто не могу тебя отпустить, представляешь? – И заправить бы за маленькое ушко лезущий ей в глаза волос, но всё, что я себе позволяю – обнимать её и смотреть. – Обычно я как-то поадекватнее. Угум, обычно. Звучит только не очень. А ещё, несмотря на весь вот этот оргазмический восторг, становится не по себе. И тошно, потому что всё это выглядит как форменное насилие, причём нехорошее такое, отдающее пользованием положением. Оттого, что она не смотрит на меня, устремив взгляд куда-то мимо плеча, тоже хреново, и руки сжимаются уже в кулаки. Хотел? Пожалуйста, получите-распишитесь. Девочка послушно стоит, напуганная до чёртиков, и явно ожидая то ли изнасилования, то ли ещё чего похуже.