— Пойдём, Слим, — позвал Брок, подходя туда, где Сойер держал поводок, и беря его. Слим вздохнул, поднялся на лапы, прошёл через комнату к Броку и сел у его ног. Никогда в своей жизни не встречала более ленивой собаки. — Повеселитесь там, ребятки, — сказал Брок глупым отцовским голосом. — И, Рия, если он станет распускать руки — вилкой прямо в бедренную мышцу. На этом он ушёл, сопровождаемый звуком моего хихиканья. — Ладно, пора выдвигаться. Мы забрались в его машину и отправились в «Семейный». Я была в «Семейном» несколько раз в прошлом, но никогда прежде, даже когда я резервировала столик, меня не звали прямо на подиум и не провожали к одной из приватных кабинок сзади, которые в какой-то степени закрыты ото всех, чтобы предложить посетителям уединённость. — Мистер Грасси прибудет с минуты на минуту, чтобы поприветствовать вас, — сказала администратор после долгого зрительного контакта, которым она буквально трахала Сойера, что я нашла оскорбительным. — Выглядишь так, будто хочешь выколоть ей глаза, — сказал он, вручая мне меню. — Это было грубо, вот и всё. — Да, за ней водится репутация женщины, которой нравятся мужчины, у которых уже есть девушки. Они требуют меньше усилий или что-то в этом роде. — Откуда ты знаешь? Сойер рассмеялся. — Работал над делом для жены, которая думала, что муж ей изменяет. Угадай с кем? — О, это чудесно, — сказала я, отодвигая меню, даже не взглянув на него. — Женщина, которая знает, чего хочет. Мне нравится. — Они делают самую лучшую феттучини[27], которую я когда-либо пробовала. Но мы начнём с кальмаров, просто чтобы ты знал. Нам принесли бесплатную бутылку вина и приняли заказ, когда фигура человека заслонила наш столик. Я узнала Антонио Грасси сразу, как только увидела его. Чёрт, я узнала бы его и двух его сыновей, Луку и Матео, если бы увидела их. Энтони был довольно привлекательным мужчиной, которого я когда-либо видела, высокий и худощавый, одетый в безупречный костюм, с ресницами, за которые я бы умерла. — Сойер, рад снова тебя видеть, — сказал он, когда Сойер встал из-за стола, чтобы пожать ему руку. — А эта прелестная молодая дама должно быть Рия, — сказал он мне, даря тёплую улыбку, когда взял мою руку и сжал её. — Я так рад, что ты в порядке, моя дорогая. — О, спасибо вам, — сказала я, слегка смутившись тем, что это было не под моим контролем. Но в его голосе не было жалости, и я приняла это спокойней. — Я оставлю вас наслаждаться вашей трапезой. Сойер, я буду на связи. Сойер вернулся обратно за столик. — Это прозвучало практически зловеще. И, зная слухи о том, что семья Грасси — местная мафия, я представить себе не могу, что это что-то хорошее. Сойер фыркнул. — Я не ввязываюсь в криминальное дерьмо в округе. Они занимаются своими делами, а я своими. Это не моё дело. — То есть ты нормально относишься к организованной преступности? Голова Сойера наклонилась в бок. — Всё не так просто. У каждой экономики есть криминальные империи. И в некотором смысле, они нужны миру. — Значит, торговцы оружием, насильники и… — Ты не можешь смешивать их всех вместе подобным образом, детка. Насильники совсем в другой категории, чем торговцы оружием. Как правило. — Торговцы оружием убивают людей. — Мне приходилось убивать людей. Это фактически выбило почву у меня из-под ног. Я забыла, что он был бывшим военным. — Так же как и Брок. И Тиг. Брок, потому что занимался этим со мной. Тиг, потому что у него было тёмное прошлое, и некоторые части его прошлого были жестоки. — Тиг? Большой плюшевый мишка Тиг? — спросила я, тряся головой. — Тиг вырос в дерьмовом окружении, с дерьмовой семьёй и с дерьмовыми перспективами выбраться из этого. Дерьмо случается. — Ты очень равнодушен по этому поводу. — Он делал плохие вещи, но стал хорошим человеком. Не могу же я предъявлять ему его прошлое против него, в то время как кто-то так же может предъявить мне моё. — Но ты же был в армии. — Существует армия и существует то, где мы с Броком были. Это всё, что я могу сказать по этому поводу без того, чтобы меня обвинили в государственной измене. Но позволь просто сказать: Тиг покажется тебе святым, если ты захочешь сравнить наши счета жизней. Да, я просто выполнял приказы. Так же как и он. Правда, мои, предположительно, были ради страны и для сохранения всех невинных в безопасности. Но это не означает, что этого не происходило и что я лучше Тига, потому что я принимал приказы от вышестоящего по должности в армии, а не от торговца наркотиками. Убийство есть убийство. — А Грассисы убийцы? — Знаешь, — сказал Сойер, немного улыбаясь, — я никогда не спрашивал, — он засмеялся. — Могу предположить, что, по крайней мере, Энтони проливал кровь. Подозреваю, что они все. Но поскольку я знаю их, я уверен, что ни одна из этих кровей не принадлежала никому из невинных. — Так что — это нормально, когда одни преступники убивают других преступников? — В большинстве случаев, да. Это система издержек и противовесов, когда полицейские силы не могут или не хотят делать что-либо для любого типичного правосудия. У мафии, как правило, есть одна хорошая черта в удержании дерьма между ними и людьми, с которыми они разбираются, не нападать на семьи или что-то в этом роде. Смысл в том, что ничто не остановит преступность. Наркоманам нужны наркоторговцы. Наркоторговцам нужны торговцы оружием. И так далее. И позволь мне заметить, поскольку я знаю много организованных преступников, в большинстве случаев, они лучше тех говнюков, над чьими делами я работаю. Опять же, в чём-то он прав. Я не могу заявить, что знаю множество хороших преступников или преступников вообще, но я очень хорошо знаю, как ужасны бывают люди. И, ну, в общем, думаю, я бы лучше общалась с членами мафии, чем с не осужденными насильниками, расистами или теми, кто избивает жен. Тех, кого мне довелось узнать в своей жизни. — Почему частный детектив? — спросила я, подняв бокал вина. — Казалось бы, что после всей той тьмы, тебе захочется заняться чем-то посветлее. — Посмотри на это так, — сказал он, улыбаясь. — Ты присоединяешься к армии сразу после высшей школы. Получаешь обычную подготовку, затем подготовку специальной направленности, потом подготовку к тайным операциям… это оставляет у тебя очень специфический набор навыков. И когда ты решаешь вернуться в эту жизнь, выбор ограничен. Есть частные охранники, но мне не хочется быть нянькой для засранцев-миллионеров или миллиардеров. Ты можешь открыть спортзал и учить других людей бойцовским навыкам. Но у меня было достаточно тренировок изо дня в день на всю оставшуюся жизнь. Или ты можешь использовать свои навыки, чтобы отслеживать цели и научиться использовать их для нахождения пропавших людей или изменяющих супругов. — Тебе нравится твоя работа? — Мне нравится разбираться с дерьмом. Нравится ли мне сидеть и выслушивать одну и ту же историю о мужьях в подозрительных «бизнес-поездках » или о странных платежах из отеля по кредитным картам? Бл*дь, нет. Иногда так и хочется ударить клиентов за их тупость. — Они глупые, потому что их супруги им изменяют? — ощетинилась я. — Нет, детка. Они глупые, потому что ЗНАЮТ, что их супруги им изменяют. Они приходят ко мне с какой-то грустной надеждой, что я докажу им обратное. Я ни разу не доказывал, что они ошибаются. Шансы таковы, если, кажется, что они изменяют, значит, они изменяют. Даже если и не похоже, что они изменяют, они вероятно изменяют. Теперь не очень многим людям известно понятие верности. — А тебе? — спросила я, нуждающаяся услышать это для своего спокойствия. — Начинал ли я флиртовать с Шелли, когда я всё ещё встречался с Мег в старшей школе? Да. Мне было шестнадцать, и я был тупым хером, но я повзрослел. Я наблюдал, как бесчисленное количество семей распадалось из-за неверности. Мне приходилось успокаивать десятки рыдающих женщин в своем офисе, когда я вручал им фотографии, за которые они же и платили мне. И я становился свидетелем паршивых вещей, которые случались, когда они прекращали плакать. — Каких? — Они приходили к решению, что никогда не позволят себе пораниться подобным образом снова. Видишь, измена ломает не только одни отношения, она имеет тенденцию в дальнейшем влиять на каждого одинокого человека, потому что человек становится ожесточённым или напуганным, или недоверчивым. Это, черт побери , печально видеть. И это не то, что я когда-либо по своему желанию сделаю с женщиной, — он остановился, а я дала этим словам обосноваться в моей голове. Он был так прав на счёт этого. Из-за Дерека я никогда полностью не доверяла Тимиру. А из-за Майкла, я обнаружила, что не ожесточиться — это сложно. — Кроме того, если ты не можешь научиться держать свой грёбаный член в штанах, когда тебе больше тридцати чёртовых лет, то ты просто слабак, неуверенный бета, который нуждается в бессмысленном сексе для спортивного интереса, чтобы утвердить своё хрупкое эго. Это жалкое зрелище. Детка, никто никогда не назовёт меня жалким. Разговор перешёл к лёгким темам — детству Сойера, которое звучало так, будто он по-настоящему испытывал мамино терпение и делал жизнь своего маленького брата труднее. Он рассказал мне о Броке, когда тот был ребёнком, и каким тот был, когда впервые вернулся из-за границы. Он рассказал мне все ужасающие истории, какого это было, когда Баррет работал на него, над большинством из которых я смеялась, потому что они совпадали с моим собственным опытом работы с ним. Сойер расспрашивал меня о моём времени в системе патронатного воспитания, большинство из которого прошло в смене домов, но мне достаточно повезло, потому что большинство из них были приличными. Принимая во внимание то, что все семьи полностью избегали любого проявления ко мне любви, вот поэтому я с такой жадностью впитывала каждую толику любви от моих приёмных родителей, вылившуюся на меня. Мы поели. У нас был десерт. Мы поехали домой. У нас был секс. Мы заснули. Всё было идеально. И всё продолжалось подобным образом всю следующую неделю. До тех пор, пока однажды утром я не проснулась с пищевым отравлением, после взятия еды на дом.