– Пока. Я отключаю телефон, затем бросаю его на асфальт и со всей силы разбиваю ногой. Теперь вы меня точно не найдете. Пройдя еще несколько метров, я слышу какую-то музыку и шум толпы. Вижу вдалеке музыкантов и небольшие прожектора. Я иду на их свет. Куча людей столпилась у трех музыкантов, они играют на гитарах и исполняют незнакомую мне песню. Голос у солиста довольно-таки приятный. Я пробираюсь сквозь толпу, выхожу в первый ряд и начинаю слушать песню. «Девочка моя, я помню, как мы лежали в твоем дворе, наблюдая за падающими звездами, пробивающими ночное небо. А как насчет обетов, которые мы делали, проводя часы в нашей постели, желая, чтобы день никогда не заканчивался? Но мы, как чеканка теней, мы никогда не были так близки к солнцу. И все эти моменты будут потеряны со временем, как слезы в дождь[1].» Эта музыка пробивает меня до дрожи, кажется, что солист смотрит только на меня, в свете этих прожекторов. * * * Концерт окончен. Толпа начинает расходится по домам. Везет же кому-то. Им есть куда идти. Их кто-то ждет. Чего не скажешь обо мне. Я не вернусь домой. Да разве можно это назвать домом? Нет. Я сижу совсем одна в каком-то парке, где был концерт. Здесь совсем темно и начинает холодать. Я надеваю капюшон, засовываю руки в карманы. Неужели именно здесь я буду ночевать? С ума сойти. – Привет. Я вздрагиваю от страха и неожиданности. Рядом со мной садится тот самый солист из группы. – Привет, – говорю я. – Все в порядке? – Могло быть и лучше. Он начинает рыться в своем кармане. – Косячку? – Я не курю. – Молодец. Он поджигает джойнт и начинает его раскуривать. – Можно? – говорю я. Солист дает мне косяк, я беру его в рот, вдыхаю и следующие секунды я кашляю без остановки, из меня выходит густой дым, у меня кружится голова, в горле что-то жжет. Какая гадость. – Нужно в затяг, – говорит он. – Как это? – прокашлявшись, говорю я. – Смотри, – солист берет косяк в рот, вдыхает, вынимает косяк, делает еще один медленный вдох и спустя секунду выдыхает дым, – попробуй, – я следую его примеру, делаю дополнительный вдох, а потом медленно выдыхаю и получаю снова легкое головокружение, но мне оно при этом уже нравится. – Ну как? – …классно. – Можешь оставить себе. – У вас отличная музыка. – Благодарю, сначала я не хотел эту песню вносить в альбом, но потом передумал. – И не зря. Все были от вас без ума. – Алекс, ты что там завис?! – кричит светлый парень из группы. – Иду! – Значит, ты Алекс? А я Глория. – Красивое имя. Глория, тебе нравятся бродячие рок-музыканты? – Если честно, нет. Но вы меня впечатлили. – Завтра мы выступаем на Бревэрд-бич. Если хочешь, приходи. Алекс поднимается и постепенно отдаляется от меня. Я смотрю ему вслед и делаю очередную затяжку. * * * Я снова здесь. Время уже где-то половина второго ночи. Господи, хоть бы он услышал мой звонок в дверь. Но ни с первой, ни со второй попытки он ее не открывает. Ну что ж, Глория, похоже, тебе действительно придется ночевать на улице. Внезапно дверь открывается. – Глория? – Снова привет, – говорю я Чеду. – Что ты здесь делаешь, сейчас же так поздно? – Может быть, ты меня сначала пустишь домой? – Конечно, проходи. Я захожу в дом Чеда. Я вся околела за это время на улице, меня не по-детски трясет. – Что с твоей головой? – Да ничего страшного. Упала. – А если по правде? На тебя что, напали? – Нет… это мой отец. – …господи, у меня где-то была аптечка, сейчас поищу. – Чед, я сбежала из дома. Мне больше не к кому, кроме тебя, пойти. – О чем разговор? Мой дом – твой дом. Душ находится вон там, пока ты будешь мыться, я найду тебе чистую одежду и аптечку, и еще, ты голодна? – Э-э, чуть-чуть. – Отлично, я заказал курицу по-пекински, и, кажется, у меня в холодильнике есть содовая, – Чед пошел к кухне, я стою с растерянным видом. – Ты долго будешь у двери стоять? – спрашивает Чед. Я улыбаюсь, хотя глаза уже на мокром месте. Я так люблю его, никто еще обо мне так не заботился. Да что там уж говорить, никто и никогда меня еще так не любил. Господи, неужели я действительно в этом призналась себе? Я люблю его? Я люблю его. Day 29 Лучи солнца пробиваются сквозь темные занавески и прожигают мои закрытые веки. Я провожу рукой по его половине кровати и обнаруживаю, что в постели лежу только я. Наконец, я открываю глаза и начинаю наслаждаться такой спокойной обстановкой. Если бы вы знали, как же это непривычно, просыпаться не под папин крик, не слышать семейных разборок. Я чувствую приятный запах чего-то жаренного. Он исходит из кухни. Я поднимаюсь. На мне огромная голубая рубашка Чеда, я в ней просто тону, но мне все равно приятно находится в его вещах. Я дохожу до двери кухни. Чед стоит у плиты, я вижу его голый торс. Я опираюсь о косяк двери и продолжаю любоваться им. Он прекрасен. Его руки умело орудуют ножом на разделочной доске. Никогда не думала, что парни умеют нормально готовить. В принципе, такое мнение у меня возникло из-за отца, у которого мясо получается со вкусом пережаренного ботинка. Я подхожу ближе к Чеду, обнимаю его со спины и кладу свою голову ему на плечо. Он даже не вздрагивает, будто чувствовал, что я уже пять минут на него таращилась.