Я не чувствую никакой боли. Слышу лишь громкое биение своего сердца. Я жива. Я снова выжила. Мы находимся в этой машине давно, еще немного и произойдет взрыв. Нужно выбираться. Отстегиваю ремень безопасности, ногой начинаю вышибать заклинившуюся дверь. С первого раза не получается, со второго тоже. Но на третий мне удается подчинить себе эту железяку. Я в прямом смысле выползаю из-под груды металла. Хватаюсь руками за землю, перестаю чувствовать едкий запах бензина, в меня ударяет чистый холодный воздух. Я еще долго лежу на земле, свернувшись калачиком. Мною одолевает чувство паники. Из-за долгого пребывания в перевернутом состоянии кровь бешено стучит по вискам. Голова кружится. Ко рту подбирается рвота. Я нахожу в себе силы, чтобы подняться. Осматриваюсь вокруг. Ни души. Ни звука. Здесь только я, Алекс и обломки машины. А что если я уже умерла? Ведь после такой аварии я не чувствую совсем ничего. Хотя это возможно просто шок. Я, прихрамывая, обхожу автомобиль. Кое-как открываю водительскую дверь. Алекс тоже покрыт слоем запекшейся алой крови. На минуту мне показалось, что он совсем не дышит. Чувство паники накатывает с новой силой. Я цепляюсь за Алекса и начинаю его вытаскивать из машины. Это оказывается сложнее, чем я думала. Мне кажется, что еще немного и мои сухожилия разорвутся от такой тяжести. Я закрываю глаза и мысленно себе говорю, что я обязана это сделать. Я тащу его. Голова начинает кружиться еще сильнее. Я сажусь возле него, и вот сейчас мне становится действительно страшно. Вся эта ситуация сама по себе ужасна. Мы разбились из-за того, что были под кайфом. Лучше бы я умерла, ведь теперь только от меня зависит жизнь Алекса. – Алекс, очнись, – говорю я, одновременно ударяя его по ще кам, – пожалуйста, очнись! – я чувствую, как из моих глаз по текли слезы. Он не дышит. Его грудь совсем не движется. Я, не раздумывая, кладу одну ладонь на другую в области сердца Алекса и начинаю делать непрямой массаж. Одновременно заглатываю порцию воздуха и вдыхаю ему в рот. Когда-то в школе нас учили оказывать первую помощь. У меня просто безвыходная ситуация. – Очнись! – делаю пятнадцать нажатий на грудину с двумя вдохами, движения получаются очень неумелыми. – Очнись!!! – кричу я, не переставая делать нажатия. Теперь я начинаю чувствовать боль в запястьях, но мне все равно. – Очнись!!! Я кладу пальцы на шею и проверяю его пульс – я его ощущаю. Снова делаю искусственное дыхание. В этот же момент он открывает глаза. – Алекс, ты жив! Слава богу! – я обнимаю его, слезы не пре кращают скатываться с щек. Я смотрю на него и ощущаю его боль. Он медленно дышит ртом, поворачивает голову, смотрит на машину. Я вижу в его глазах страх. – Черт побери… – тихо говорит он, затем я замечаю, как ему становится еще больнее, – кажется, я вывихнул плечо. Я аккуратно дотрагиваюсь до его руки, нащупываю на плече головку сустава, на лбу Алекса появляется холодный пот. – Да… нужно его вправить. – …сможешь? – Я постараюсь, – с неуверенностью говорю я. Крепко держу его запястье одной рукой, плечо другой и насчет три резко дергаю его руку. В этот момент Алекс издает душераздирающий крик. Я не знаю, как я смогла это сделать. В меня будто вселился кто-то другой. Кто-то более сильный и отважный. – Ну и сила у тебя, – говорит Алекс с зажмуренными от боли глазами, – …спасибо. Ты-то как? – Нормально. В таких случаях обычно говорят, что мы родились в рубашке. Мы оба чувствуем, как запах бензина становится еще более четким. – Черт! Сейчас здесь все рванет! – кричит Алекс. – Давай, – я помогаю ему подняться, медленными шагами мы отдаляемся от машины, но через мгновенье за нашими спинами раздается взрыв. Мы падаем. Уши моментально закладывает. Все заволокло черным дымом. Я смотрю на Алекса. Мы оба не по-детски дрожим. – С добрым утром, – говорит он. У меня начинается истерический смех. Я и он смеемся в унисон. Не описать, какие чувства мы испытываем на данный момент. Это хуже, чем страх, паника и все вместе взятое. * * * Сейчас мы похожи на девяностолетних старичков, хотя даже они намного здоровее и активнее нас. Мы держимся друг за друга, помогаем друг другу идти, хромаем в унисон. Кое-как я и Алекс добрались до дороги. Это очередная мертвая зона. За столько времени, сколько мы идем, не попалось еще ни одной машины. На улице серо и сыро. Не думала, что в Оклахоме настолько мрачно. – Джей, я не знаю, где мы находимся. Мы отъехали, неверно, миль сто… – говорит Алекс по едва уцелевшему после аварии телефону. – Спроси, как там Ребекка. – Мелкая с вами? – они называют Беккс «мелкой»? Очень мило. – Да, она с ними и через каждую секунду спрашивает о тебе, – я улыбаюсь и с облегчением выдыхаю. – Молодцы, что забрали все вещи, за вами не было хвоста?.. Отлично. Как только мы доберемся до какого-нибудь населенного пункта, то сразу позвоним вам, – Алекс отключает телефон, чтобы сэкономить батарею. Мы идем посередине дороги. Дует сквозной ветер. Мое тело, перепачканное кровью из-за множества царапин, облачено всего лишь в то самое платье со стразами. Мне очень холодно. – О чем думаешь? – спрашивает Алекс. – О д-душе, теплой воде, постели и горячем чае, – скрипя зубами, говорю я. Алекс останавливается и отдает мне свою кожаную куртку. – Надень. – Тебе тоже холодно. – Перестань, – он аккуратно надевает на меня куртку. Мне становится чуть-чуть теплее, – с тобой точно все в порядке? – Я же сказала, да. Только царапины. Мы продолжаем идти. Серость погоды начинает угнетать меня. – Знаешь, я тут подумал… тебе нужно вернуться домой. У меня вмиг пересыхает во рту. – Почему?.. – Я тебя чуть не угробил. – Это был несчастный случай. – Глория… – Что?! – мы останавливаемся и смотрим друг другу в глаза. – Ты хочешь избавиться от меня? Я теперь тебе больше не нужна? – Ты еще мала, чтобы это понять. – Хватит! Не говори со мной так, будто я маленькая девочка. – А разве это не так? Ты поссорилась с отцом, сбежала из дома – это поступок обычного подростка. – …ты же сам сказал, что мне нужна новая жизнь? – Я ошибся, – Алекс снова делает шаги вперед, – найдем населенный пункт, поймаешь машину и уедешь. Я продолжаю стоять на месте. – Я никуда не поеду. – Тогда мне придется тебя заставить. – А Ребекка? Она будет с вами? – С ней мы тоже разберемся. Глория, пойми, я не хочу больше тебя калечить. Из-за этой аварии мы чуть не погибли. – Да я лучше бы сто раз сдохла в той машине, но я никогда не вернусь к своему отцу! Я его ненавижу! Ты слышишь меня? Я его ненавижу!!! – внезапно вся моя чувствительность снова ко мне возвращается. Я ощущаю острую боль в боку, будто кто-то воткнул туда нож и вертит его по часовой стрелке. – Что с тобой? – …ничего, – нахожу в себе силы ответить я. Холодные капли с неба падают мне на лицо и постепенно скатываются по подбородку. – Ну, отлично! Дождя нам еще не хватало, – говорит Алекс. Мы продолжаем путь. Редкие капли с каждой секундой учащаются и небольшой дождь превращается в ливень. С каждым шагом становится все труднее и труднее идти. Капли ледяного дождя с ветром – это убийственная смесь. Раны начинают сильно щипать. Кажется, что кто-то их расковыривает иголками. Машин нет. Мы одни в забытом богом месте. Начинает урчать в животе от голода, я забыла, когда последний раз клала крошку хлеба в рот. Голова кружится. Силы постепенно покидают нас. Через некоторое время мы уходим с дороги, находим высокое дерево с обширной кроной и садимся у его ствола. Боль растет с каждым мгновением. Мне трудно дышать, и я до сих не понимаю, от чего она исходит. – По-моему, он никогда не закончится, – говорит Алекс. Я смотрю вникуда, пытаюсь забыть о том мучении, которое я испытываю сейчас. – Так и будешь молчать? – Стив был прав… – В смысле? – Ты со всеми так поступаешь. Со всеми девушками. Сначала ты их находишь, играешь в героя, а потом выбрасываешь. Теперь я одна из них. – Это бред, – Алекс садится рядом со мной. – Стив так сказал лишь потому, что ревнует тебя ко мне.