– Нет, – смеюсь я, качая головой. – Но когда ты успел? – Пока ты искала место, где мои волосы будут гармонировать с природой. – И ведь нашла, – гордо заявляю я. – Нашла. Ты очень профессионально скакала вокруг меня. Да и фотографии даже мне понравились, хотя я ненавижу, как выхожу на них. Может, подарю одну маме. На день рождения. Не задумывалась сделать карьеру? – Это хобби, и таких вот недопрофессионалов огромное количество. – Но ты-то одна такая. Если передумаешь, то я мог бы помочь тебе… – Вот не надо этого, – отрезаю я. – Мишель. – Нет, Ник. Мало того, что я живу у тебя, ты меня кормишь, одеваешь, так ещё и карьеру купишь. Нет, я не проститутка и сплю с тобой… – Рот закрыла, – перебивает он меня, и я замираю, давно не слыша от него такой грубости, смотрю, как он сворачивает на обочину. – А теперь слушай меня внимательно. Ещё раз сравнишь наши отношения с проституцией – отлуплю и сильнее, чем в тот раз. Если я предлагаю тебе что-то, то, значит, я знаю, о чём говорю. Я это делаю не из желания благотворительности. Не собираюсь выбрасывать деньги на ветер, только чтобы потешить твоё эго и показать тебе, что и как я могу. Ты должна была узнать меня, что я не из этого числа мужчин. Я предлагаю тебе это, потому что уверен, у тебя будут клиенты, а я буду получать проценты, как твой инвестор, – чётко выговаривает он. – И всё же, не надо. Прости, если обидела, но я вижу это иначе, – мотаю я головой. – Зато я тебя вижу не так, как ты видишь себя. И пора тебе прекратить примерять на меня поступки твоего отца. Я не покупаю тебя и не продаю. Я отвечаю за тебя, забочусь о тебе, я… – он замолкает, и я перевожу заинтересованный взгляд на него, ожидая заветных слов. Но он сжимает губы, и его руки прокручиваются по рулю. – Нам пора, я голоден, – бросает он, выруливая на дорогу, нажимая сильнее на газ и показывая мне все возможности «Ламборгини». Кривлюсь от выговора Ника, но молчу, проглатывая обиду. Я знаю, что он не мой отец, знаю, что всё иначе. Но… но всё же… что-то не даёт мне свободно наслаждаться жизнью рядом с ним. Пятнадцатый шаг – М-м-м, как вкусно пахнет, – тяну я, входя в квартиру, пока Ник вводит пароль для сигнализации. – Согласен, я пока разложу всё, – кивает он, снимая на ходу джемпер и бросая его на диван. Быстро стягивая с себя куртку, бросаю её на рюкзак, лежащий на полу, и иду в гостевую ванную. Сполоснув руки, я возвращаюсь уже к накрытому столу, в тот момент, когда Ник откупоривает бутылку вина. – Не против? – Изогнув бровь, спрашивает он, уже наливая напиток по бокалам. – Нет, – я принимаю бокал из рук Ника, и он открывает передо мной стейк с овощами. – Боже, оказывается, я очень голодна, – говорю, набрасываясь на еду, пока Ник неторопливо раскладывает салфетку. А затем, смотрит, как я с удовольствием ем уже третий кусочек мяса, отбрасывает манеры, смакуя блюдо. И это прекрасно. Не нужно ни ресторанов, ни обслуживания, а лишь два изголодавшихся на природе человека, чтобы я ощутила семью. Но тяжёлое предчувствие сдавило горло, что я поперхнулась и запила всё вином до дна. Не могу объяснить, почему сегодня мои мысли крутятся вокруг очага, детей, стабильности и будущего. Но я понимаю, что это всё, о чём я могла бы мечтать в жизни. И больше никого. Я бы стала для него всем, что ему нужно, только бы не отпускал. – Может быть, тебе принести мой ноутбук, и ты их нормально посмотришь? – Предлагает Ник, и я отрываюсь от нашей фотографии, которая, на удивление, стала моей любимой. Ведь я ожидала смазанный, нечёткий и ужасный снимок. А вышло даже более чем. – Да, это было бы здорово, – улыбаюсь я, и он откладывает планшет с котировкой акций на сегодня, вставая с дивана и уходя. Весь день у нас выдался семейным. Мы поужинали, сидим на диване, он рядом, спокойный и нормальный. Собака спит у ног, горит камин, и всё прекрасно. Только вот отчего всё это меня напрягает? Не может у меня быть всё так легко и просто. Я бы в это не поверила. – Держи, – Ник укладывает на моих коленях ноутбук, и в ячейку вставляет флешку, соединяя её с «Макбуком». – Спасибо, – я удобнее располагаюсь на диване, облокачиваясь спиной о плечо Ника, и открываю наши фотографии. Он очень фотогеничен, но каждая фотография передала его озабоченность какой-то проблемой. Везде практически его брови сдвинуты, и он думает о чём-то, а когда я его звала, глаза вышли пустыми. Но это не он. У меня была настоящая возможность запечатлеть его таким, каким я вижу, но у меня ничего не вышло. Ник передвигает меня, говоря, что обновит вино, и я киваю, теперь садясь правильно, лишаясь его тепла. Он ставит передо мной бокал, а сам куда-то уходит, давая мне возможность насладиться нашим фото тайно. – Мишель, – зовёт меня Ник, и я откладываю ноутбук, поворачиваясь к нему. – Да? Хочешь посмотреть? – Предлагая, указываю на экран. – Нет, уж точно нет, – качает он головой, опускаясь на диван. – Я хотел с тобой поговорить. Это серьёзный разговор, – медленно произносит он, допивая вино из бокала. Киваю, хмурясь от его слов, и рой мыслей взрывается в голове от возможных тем этого разговора. – Я должен признаться тебе кое в чём, – Ник отводит глаза, вставая и снова садясь на диван. – В чём? – Я… – он делает громкий вздох, а затем поднимает голову на меня. – Я тебе соврал. Я столько раз говорил о честности, но сам соврал тебе. Соврал два раза, и сейчас бы хотел сказать правду. Она необходима мне, чтобы начать жить иначе. Мне многое надо поправить в своей жизни… со многим распрощаться, а кое-что наоборот приблизить. Но это я бы хотел сделать в первую очередь. Я прошу прощения у тебя за ложь. Но у меня были на то причины, ведь я даже не ожидал, что ты будешь сидеть на моём диване с моим ноутбуком и моя собака будет лежать у твоих ног, совершенно игнорируя меня. Я не предполагал такого, и я соврал, только чтобы ты не ушла. Сглатываю от неприятных ощущений внутри и выпрямляюсь, садясь ровнее. Шторм реагирует на мои действия и тоже встаёт, и теперь мы оба ожидающе смотрим на Ника, готового впустить меня ещё глубже. Только вот выдержу ли я очередной правды моей иллюзии? – Расскажи, – стараясь предложить это мягко, выходит у меня очень нервно, и Ник чувствует это, кривя нос, и немного отодвигаясь от меня. – В ту ночь. В ночь, когда ты была… когда всё это случилось, я был на сессии. Я был в городе, не мог видеть никого, мне требовалось… просто требовалось что-то сделать, потому что я был сильно зол. Того парня, что спровоцировал меня, так и не нашли, он исчез, ни единого упоминания ни в одной базе страны. Его не существует, и я…я не мог думать, а мне необходимо это было. И я поехал, был готов, уже полностью готов, когда меня оторвали и доложили, что ты едешь ко мне. Я сначала ещё сильнее разозлился, ведь предупредил тебя, но потом что-то внутри… это сложно объяснить, я почувствовал, что тебе плохо. И уехал, увидел всё это, но злость никуда не делась, она была во мне. Всё время сжигала меня внутри, и в тот вечер, когда мы встретили твоего отца, мне захотелось выплеснуть её. Я захотел ударить твоего отца, избить его до смерти за его слова. Слишком глубоко задел он меня. А потом всё смешалось, я видел тебя, я слышал тебя и ушёл, решив, что так лучше… для тебя. Убедил себя, что правильно всё, ведь я… Да ты только посмотри на меня, – он вскакивает с места, расставляя руки. – Посмотри, что со мной стало? Кто я теперь, я не знаю, Мишель. Я потерян, настолько сильно, что не могу понять, где моя жизнь настоящая, а где моя выдумка. Сегодня жил как в сказке. Но она пугает меня своей идеальностью, которая лишь пыль. У меня не всё так легко, я слишком анализирую всё, потому что привык так жить. Полагаться на себя, и не иметь никого рядом. Но сегодня, ещё вчера, я решил, что ты должна знать правду. Колебался, когда сказать. И решил сейчас. Должно когда-то прийти время, и оно настало. Я обманул тебя, пообещав, что смогу, но не могу. Это не я, всё это не моё. И в то же время ты моя. Я не могу так, устал от этого, – он замолкает. А я чувствую насколько ему больно, как сильно он переживает из-за этого. Но неприятная горечь внутри, что он даже не попытался, наполняет мои глаза слезами, я смахиваю их, не разрешая себе плакать. Не сейчас. Не сегодня. – Скажи хоть что-то, – тихо произносит он, садясь рядом со мной. – Я не знаю, что сказать тебе, Ник. Я верила в тебя. Думала… надеялась, что сможем вместе, но ты сам этого не захотел. Я понимаю, что ты не можешь поменять себя за сутки, но и скрывать от меня такое… – я вздыхаю, отворачиваясь от него и смотря в тёмный экран телевизора. – Ты не успел ничего? – Нет, я поехал сюда. Поехал к тебе, и пожалел, что, вообще, был там, когда держал тебя в своих руках. Если бы я был рядом, то ничего бы не произошло. В этом я хотел признаться, хотел сказать, что ты зря так нежна и так добра ко мне. Не заслужил. Ты всегда попадаешь под мою руку. Всегда оказываешься рядом, а я… никогда не чувствовал себя настолько гадко, как тогда. И всю ночь, пока слушал твои кошмары, пока успокаивал. Сам не мог спать, как будто я вернулся в прошлое, только теперь смотрю на всё со стороны. И это самое страшное, что я не задумывался о тебе, когда всё это начал. Просто не думал, какими последствиями это обернётся для тебя. И за это я прошу прощения, я обещал заботиться о тебе, но сам же нарушил слово. – Нет, Ник, ты неправ, – качая головой, поворачиваюсь к нему и принимаю эту проповедь, как честность по отношению ко мне, как доверие и как первые шаги в нашей жизни. Он удивлённо приподнимает брови, и я, слабо улыбаясь, беру его тёплую руку. – Все твои проблемы, унижение, которое тебе пришлось испытать, из-за меня. И я тоже виновата, что вот такая моя жизнь. Ты всё же рядом. Сейчас ты рядом со мной. Ответь честно, хочешь ли ты сейчас туда? Хочешь ли ты поехать на сессию и избить кого-то сейчас? Я отпущу, если тебе это настолько важно. Ничего не скажу, ты волен это сделать, если сам того хочешь. Если тебе будет легче от этого, то поезжай, – тихо спрашиваю я, пока моё сердце замирает в ожидании. Он хмурится, словно прислушиваясь к ощущениям, и его губы изгибаются в странной улыбке. Подняв голову, я вижу блеск в его глазах и улыбаюсь ему, зная, что моё сердце бьётся сейчас ровно, потому что уже слышит ответ в этом переливе золотого огня в его взгляде. – Нет, не хочу. Мне нравится наша жизнь – вот такая. Мне очень понравился паром, и ты на нём. И я не могу уловить ничего похожего на свою агрессию, хотя умирал от неё каждый день раньше. У меня получается? – Да, у нас получается. И если будут трудности, тоже переживём их. Я обещаю, Ник, переживём, только говори мне правду об этом. Я должна знать о твоём состоянии, чтобы понимать тебя. Если хочешь, кричи, позволь себе кричать. Так легче выплеснуть из себя всё. Хотя, я начала кричать на людей, только с твоим появлением, – усмехаюсь я своим словам. – Иногда лучше смолчать, чем кого-то расстроить. Тем более тебя, – его взгляд меняется, становясь непроницаемым, и он забирает свою руку из моей. – Ты сказал, что два раза солгал мне. Один мы обсудили, а второй? – Мой голос немного дрожит, и я готовлюсь в новой порции, чтобы помочь нам двигаться дальше. – Второй сложнее, – медленно произносит он, смотря сквозь меня. – Намного сложнее. – Я слушаю. – Помнишь, рассказывал тебе про девушек, моих первых пробных саб? – Да, помню, – киваю я. – Я сказал тебе, что они… что я целовал их, и потому что увлёкся своими прекрасными ощущениями во время поцелуя, не заметил, что пережал горло. Но это ложь, это грязная ложь. Я не целовал их, я никогда и никого сам не целовал и не собирался, – говорит он, а я сглатываю, пытаясь хотя бы немного припомнить тот разговор, но он, как назло, словно стёрся из памяти. – Но ты их душил, это было частью вашей сессии, – уточняю я. – Нет, – резко отвечает он и поднимается. Ник обходит диван и останавливается ко мне спиной, смотря на ночной город. – Объясни мне, я не понимаю, – тихо прошу, так же вставая с места и подходя к нему. – Столько лет, так долго… каждую ночь видел кошмары. Чувствовал, как горят мои губы во сне, и просыпался с криком. Мама пыталась помочь мне, психологи были, а путешествия за божьей благодатью ты знаешь. Но это не помогало, только заговорить. Кошмары никуда не ушли, что мне приходилось иногда ночевать не дома, чтобы она не знала, что я всё помню. Не хотел расстраивать маму. То у каких-то знакомых, то на лавочках в парке, где придётся, лишь бы одному и никто не видел меня ночью. Я был худеньким и незаметным. А потом стало хуже, каждую ночь по мере моего взросления во сне я давал отпор отцу, который издевался над нами. И мог не заметить кого-то рядом, я просыпался в поту и больше не спал. Они закончились в шестнадцать, просто ушли от меня очень резко. Я не придал этому значения, почувствовав радость. Глупец. Я встречался с девушками, занимался с ними сексом, но я понимал, что мне этого мало. Я не мог кончить, только при долгом половом акте, принося уже боль партнёрше. Встретил первую девушку из нового мира, она работала на ресепшен одного из мотелей, где я после очередной неудавшейся ночи оплачивал номер. Она мне показала, как правильно причинять ей боль, и мне понравилось это. Мы встречались около полугода, пока она не спросила меня о поцелуях. А я даже не задумался над этим, я инстинктивно отказывал всем в этом. Сказал ей, что она не имеет права дотрагиваться до них, а тем более целовать их, – он, на секунду замолкая, переводит дыхание, чтобы продолжить. – Итак, в одну из сессий, когда я трахал её, она прижалась ко мне губами, не отпускала, продолжала целовать меня, а я замер. Это было похоже на… не могу объяснить, но меня пронзило током так резко, остро и глубоко. Миллион воспоминаний пролетело перед глазами, и я ощутил невероятную злость, она покалывала каждую часть моего тела. Это было мощно, сжал её горло, продолжая её трахать, а она задыхалась. Я был сильно зол, я не контролировал себя, наказывая её за то, что она нарушила приказ. И я чуть её не убил. Понял это, когда кончил и ослабил хватку. Она потеряла сознание, и я убежал. Я испугался себя и того, что натворил. Я скрылся, переехал в Торонто, и попытался забыть об этом. Не получилось, кошмары вернулись с удвоенной силой. Одну девушку, которая спала со мной после секса, я сильно избил. И решил, что пора самому брать себя в руки и бороться с этим. Понемногу я начал привыкать к новому себе, к сабмиссивам, к боли, которую они любят. Но как только я входил на сессию, меня меняли. Внутри что-то менялось, я становился другим. Я не знал этого человека. Он ничего не чувствовал, только сильное желание ударить и услышать крик, крик наслаждения. Я познакомился с другой девушкой, которая мне понравилась и полностью соответствовала моим требованиям. В то время мне требовалось ещё мало. И с ней повторилось то же самое. Они хотели от меня большего. Они желали целовать меня, когда я желал их убить за это. Я больше никому и никогда не позволял этого. В основном я связывал девушек, перед тем как трахнуть, чтобы контролировать их желания. Потом перешёл к одной позе, где можно целовать только стену впереди них. А дальше… дальше я отказался и от этого. Ник замолкает, а по моей щеке всё же скатывается слеза, я смахиваю её, представляя себе его слова так ярко и красочно. Грудь сдавливает от боли, его прошлой боли и я даже не могу представить, что чувствует он. – И меня ты хотел придушить тогда? – Шёпотом спрашиваю я. – Да. Очень. Я готов был наброситься на тебя, сотворить с тобой чудовищные вещи, о которых сейчас думать не могу, – с отвращением отвечает он.