– Что любит? – Подсказывает она. Киваю, грустно улыбаясь. – Если нет? Если для него это как искупление того, что он сделал. Бывает такое, когда ты причиняешь человеку боль, то вина остаётся и тебе надо загладить её, чтобы продолжать жить. Как галочку поставить, а я ведь люблю его… я… – Миша, такой человек, как он, если бы не чувствовал больше, чем галочку, то плюнул бы и даже не волновался, где ты и что ты. А он пытается. Мужчины вроде него… у него же не было девушек до тебя, вот он и не знает, куда двигаться. Он как малыш, натыкается на углы и набивает шишки. Его просто надо направить. Направить правильно, он привыкает, – она делает жест рукой, выставляя указательный палец перед моим лицом и при этом икнув. Издаю смешок, смотря на пьяную подругу. – А ещё я его так хочу. Хочу снова ощутить жар в теле, меня трясёт… этой ночью, измучившись от его слов, начала вспоминать всё. И… не смогла… боже, это так глупо. Даже стыдно, что эти воспоминания возбуждают, – признаюсь я, чувствуя, как краснею. – Мастурбация никому не причинила ещё вред, – замечает она. – Только зачем мучить себя так? Пошла бы и трахнула его, а завтра продолжила играть в недотрогу. – О, я не могу… это же… нет, – мотаю головой от такого предложения. – Возьми контроль в свои руки, потребуй с него объяснений. А честно они говорят, когда их член в тебе, – продолжает она. – Его член во мне, – мысли рисуют такие картинки, от которых бросает в жар и закрываю глаза, глупо улыбаясь, словно дотрагиваюсь до его члена. Боже, помню его. Эту тяжесть и вкус. Солоноватый и терпкий. Сводит внутри всё от мыслей. Шумно выдыхаю, распахивая глаза и моргая. Сары уже нет рядом, оказываюсь одна. – Мишель, ты как? – Спрашивает Марк, дотрагиваясь до моего плеча. Пальцы двигаются по шее, сжимая её, а горячее тело прижимается к моей спине. – Ау, Мишель! – Меня разворачивают, видение… господи, это же видение? Моргаю, смотря в блестящие под властью алкоголя глаза Марка. – Да, – голос охрип, а тело продолжает ощущать захват на шее. Губы, что покрывают её, а затем покусывают мочку уха. Как некомфортно. Ёрзаю, ощущая, как волны бегут по телу и сосредотачиваются пульсацией на клиторе. – Ты нормально чувствуешь себя? – Спрашивает Марк. – Да. Хорошо… очень, – выдыхаю я, сглатывая от того, как сжимаю свою грудь. Вчера… это было вчера. Ногтем царапаю сосок и стон… – Эм, кажется, тебе уже пора домой. Давай, пошли, – и стон был реальным, его Марк принимает за моё состояние, которое на грани тошноты. Иное. Тело горит, покрывается испариной и мурашками, когда Марк, натягивает на меня пиджак и поднимает с дивана. Шатаюсь, парень подхватывает меня за талию, вкладывая мне в руки сумочку. Не чувствую ног, а только приятное трение джинсов о промежность. Кажется, что пока иду, с каждой секундой подхожу к грани. Дыхание ускоряется, а глаза закатываются от наслаждения. Его руки. Как же я скучаю по ним. По его губам. По нему. – Так, всё, до завтра, – не помню, как оказываюсь в такси. Марк чмокает в щёку и закрывает дверцу. – Куда? – Спрашивает водитель. – Эм… домой, – моргаю, а он хрюкает от смеха. – Это я понял. Куда? Адрес? – Поворачивается ко мне. – Куда, – медленно повторяю я. Неожиданная мысль, подпитанная мокрыми трусиками, вожделением в теле, тайными и недоступными фантазиями, срывает все ограничения. Всё стирается. Буквально. Копаюсь в сумке, доставая кошелёк. Посматриваю карточки, и нахожу нужную. – Комплекс «Four Seasons», – выпаливаю я, доставая карточку и сжимая её в руке. – Хорошо, – кивает водитель, и мы отъезжаем от клуба. Зачем? Плевать. Я хочу его. Господи, как я скучаю по нему. – Который час? – Язык совсем заплетается, и выходит что-то бессвязное. И на это плевать. – Начало первого. – Спасибо. Откидываюсь на спинку сиденья и кусаю губы, то облизываю их, то снова кусаю. Дома ли? А что скажу? Трахни меня, а завтра я снова буду тебя ненавидеть и любить? Боже, не надо было пить. Но если я сейчас не получу его, то мне будет плохо. Вчера так и не удалось. Кричать, стонать и извиваться, а так не довести себя до оргазма. Это издевательство над телом. Надо мной. Провожу рукой по шее, царапая её, и не могу ничего с собой поделать. В моей крови полно эстрогенов. Опасных. Необходимых. Дышать бы, а не могу. Машина останавливается перед воротами, передаю деньги, выползая из неё. Покачивает немного, но иду к проходному пункту охраны, вертя между пальцами карточку. Удивление мужчин, и моя улыбка, пьяная и очень вульгарная, прикладываю карточку и прохожу. Кажется, что вечность не была здесь. Ничего не изменилось. Главная дорожка, ведущая к небоскрёбу, в котором я познала все радости и горести. И ведёт мной желание, которое уже не контролирую. Мои шаги отдаются в тихом и безмолвном холле. Нажимаю на вызов лифта, прислоняясь плечом к стене. Никаких планов, ничего. Только улыбаюсь, рисуя в своей голове картинки. Ещё немного, а завтра… Лифт пикает, приглашая меня в зеркальное пространство. Мысли теряются, и я вхожу в него, с пятой попытки попадая в ячейку для карточек. Зелёный свет и уже еду. Желудок неприятно сжимается, сглатываю горький привкус. Икаю и откашливаюсь. Смотрю на себя и не узнаю. Глаза так горят, а щёки просто алые. Волосы в беспорядке, приглаживаю их пальцами. Ловлю свой взгляд в отражении и замираю. Эта девушка безумна. Безумна от страсти. Пищание и лифт распахивается. Стою и смотрю в тёмное помещение, открывшееся мне. Смачиваю губы языком и не могу войти. Слышу только пульс в своих висках и быстрое дыхание. Тёмная фигура в спортивных штанах и футболке появляется в свете от лифта. Моргаю, встречаясь с удивлённым взглядом. – Здравствуй, Николас, – полушёпот срывается с губ, и шагаю к нему. Четырнадцатый вдох – Мишель? – Шокировано осматривает меня. Какой же он красивый. Волосы в беспорядке и странное выражение лица. Наверное, спал. Смотрю на него, а мысли не отпускают. Громкий лай раздаётся сбоку. Поворачиваюсь, падая на колени, и смеюсь, когда Шторм буквально прыгает на меня, заваливая на спину. – Я тоже скучала, – хохочу я, уворачиваясь от его языка. – Шторм, к себе. Быстро, – громкий голос Николаса обрывает веселье, но собака не слушает его, лапами обнимая меня и чуть ли, не прыгая на мне. – Шторм, мне уже больно. Ты мне синяки оставишь, – упираюсь в собаку, поднимаясь и садясь на полу. Такая радость внутри, что вижу этого пса, которого успела полюбить. Он носится вокруг меня, подмахивая хвостом, и снова пытается завалить меня на спину. – Я сказал, к себе, – рычание из горла его хозяина. Хватает его за ошейник, оттаскивая от меня и толкая. – Немедленно, Шторм, к себе! Смотрю, как собака обиженно уходит, и улыбаюсь, словно блаженная дурочка, сидя на полу. – Ты слишком строг к нему, Николас. Это же собака… – не успеваю я закончить, как одним рывком меня поднимают на ноги. Шатаюсь и моргаю, от резкой смены положения. – Ты пьяна, Мишель? – Шипит Николас, хватая меня за подбородок. Грубо. Больно. Открываю рот и затем хрюкаю от смеха. Может быть, совсем сумасшедшая? Меня даже не пугает опасный блеск глаз Николаса. – А ну, – крепче сжимает подбородок. – Дыхни. Складываю губы трубочкой и делаю так, как он просит, при этом хихикая. Кривится, отворачивается и выпускает мой подбородок из своей хватки. Пошатываюсь. – Ты напилась, как портовая девка, Мишель! Ты, блять… – О, да заткнись, – размахиваю руками, перебивая его. – Какой вы правильный, мистер Холд. Какой идеальный. С виду. Но так ли это на самом деле? Ни черта. Бросаю сумку на пол, а за ней летит пиджак. Чувствую себя кем-то другим. Хищницей, которая сейчас облизывает губы, смотря на крепкое тело мужчины. Жаждет откусить немного и насытиться кровью. – И зачем же вы пожаловали, мисс Пейн? – Иронично спрашивает он, складывая руки на груди. Зрение понемногу привыкает к ночной обстановке, свечение позади него, что, уверена, исходит от искусственного камина, сглаживает черты лица. Такой красивый и домашний. Мой взгляд опускается на его пах, что так хорошо спрятан, но вижу очертания его члена. – Хочу получить… получить ответ, – хрипло подаю я голос, поднимая голову и делая шаг к нему. Отступает. Прищуривается. – Какой? – Интересуется он. – Почему ты убежал? Вчера. Почему недоговорил и убежал? – Это совершенно не то зачем я пришла сюда. Но откуда-то в моём пьяном мозгу всплывает этот вопрос. Цокаю на него. – Я не собираюсь говорить с тобой, когда ты в таком состоянии. Ты сейчас же отправляешься домой, я вызову Майкла, и он отвезёт. А когда протрезвеешь, возможно, отвечу, – отрезает он. Раздражает вот эта его манера. Раздражает всё в нём. – Иди в задницу, Николас Холд, со своими приказами. Когда хочу, тогда и пью. Я требую ответа. Сейчас и тут, – от возмущения топаю ногой, но как-то неуклюже ставлю её, что она подворачивается. Сжимая губы, с гневом смотрю на этого урода. Я ведь такая возбуждённая была, а сейчас ни капли. Чувствую себя до идиотизма глупо. – И, вообще, – для пущей убедительности поднимаю руку и трясу указательным пальцем. – Ты меня задолбал. Так задолбал своими эти фразочками, отработанными годами, что ударить бы тебя, но не хочу. И где твоя девушка? Неужто, привязал её где-нибудь, и она бедная… – Закрой рот, Мишель! – Повышая голос, он быстро подходит ко мне. – Ты… – моргая, смотрю на него. Прикусить бы язык, но меня уже понесло. Алкоголь ни черта не помогает, наоборот, заставляет от злости и разрушенных надежд буквально трястись. – Что я? Это не я пришёл к тебе, едва стоя на ногах! Это не я, напиваюсь до состояния, в котором несу бред! Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, – лихорадочный блеск его глаз должен испугать. Но только фыркаю, разворачиваясь и желая уйти отсюда. Уже и так унизила себя. Снова! Обидно… – Куда пошла? – Хватает меня за локоть. – Отвали. Ты меня бесишь сейчас… – Бешу? Это я тебя бешу? А ну-ка иди сюда! – Одним движением обхватывает мою талию, сжимая живот, и поднимает в воздухе. – Отпусти меня, Холд! – Визжу я, ударяя по его рукам. – Тебе надо отрезветь! И я прослежу за этим! – Ещё крепче хватает меня, пока я болтаю ногами и пытаюсь ударить его побольнее каблуком. Царапаю его руки, а он ударяет ногой по двери в ближайшую ванную, занося меня в неё. – Холд, я убью тебя! Я задушу тебя! Убью! Урод! – Кричу я, мотая головой и с силой впиваясь ногтями в его руки. – Убьёшь, алкоголичка. Если я тебя раньше не придушу, – шипит он, затаскивая меня в душевую кабину, и нажимает на ручку, отпуская руки и толкая меня под ледяной поток воды.