– Освежись, бешеная кошка, – его смех наполняет мой слух. Трясёт то ли от холода, то ли от злости. Не чувствую ничего, медленно поворачиваюсь к нему. Одежда промокает полностью, по лицу скатываются струйки воды. Сжимаю руки в кулаки, даже губы трясутся от ярости, что наполняет всё тело. Холодный душ никогда не помогает вернуть себе сознание, вырвать его из алкогольного дурмана. Ох, нет, алкоголь, впившийся в каждую молекулу тела, только открывает второе дыхание. – Ты… ты… – поднимаю руку, и она трясётся. Тыкаю в него пальцем, выплёвывая воду. – Мокрая кошка ты, Мишель. Постой здесь немного, а потом дам тебе полотенце, – продолжает насмехаться, выскакивая из душа. Всё. Разум отключается полностью. Визжу. Топаю ногами. А в следующую минуту вылетаю из душа, едва не поскальзываясь на своих мокрых следах. Выбегая в холл, вижу, как подрагивают его плечи от смеха, а он идёт в гостиную. С каким-то нечеловеческим криком лечу на него и запрыгиваю на спину, ударяя по плечам, по всему, до чего добираюсь. – Мишель! – Его крик, а я уже не чувствую себя даже человеком. Обида. Злость. Желание. Унижение. Так много всего внутри меня, а я вишу на нём, желая убить за это. – Ненавижу тебя! Холд! Ненавижу! – Кричу я, и так больно внутри становится. Так зябко и это всё настолько сильно в моём организме. Хватает меня руками, а я царапаю его шею и грудь, что под футболкой. Кричу от чувств, раздирающих меня. Буквально сбрасывает меня на пол. Скатываюсь и встаю на колени. Драться. Как мне хочется расцарапать его лицо. Сейчас злое. Не останавливает. Только подскакиваю на ноги, разъезжающиеся в стороны, хватает меня за горло одной рукой. Дышит быстро, а я цепляюсь за его руку. – С ума сошла? – Рычит он, надавливая сильнее на шею и толкая меня спиной. – Ты не смеешь… – Это ты не смеешь приходить ко мне в таком состоянии, – отпускает горло, кашляю и хочу ещё что-то сказать, но не могу. Кислорода не хватает. С волос капает вода. Секунды между нами пролетают в мгновение. Его глаза горят сумасшедшим блеском, который заставляет голову шуметь от страха. Делает один шаг, преодолевая минимальное расстояние. Вскрикиваю от испуга, когда он, обхватывая мою голову, впивается в губы. Хватаясь за его плечи, сжимаю их и не сдерживаю себя. Отвечаю на его поцелуй, как изголодавшийся путник, пью его дыхание. Кусаю его губы, раздвигает мои языком и прорывается, встречаясь с моим. Внизу живота всё тянет от желания большего, уже не сопротивляюсь. Нет, хочу ещё. Глубже. Больше. Больнее. Дыхания не хватает, а он целует, целует так сильно, что причиняет только слабость ног. – Ты такая пьяная, крошка, такая пьяная, – шепчет он, отрываясь от моих губ. Открываю глаза и толкаю его так, что он отходит назад, ударяясь о стул. – Заткнись уже, Холд. Просто заткнись, – тяну я, подхватывая мокрую майку и сбрасывая с себя. – Мишель, нет, – поджимает губы, жмурится. А меня разве остановить? Нет, я уже ощущаю, как течёт по моим венам страсть. Подхожу к нему, проводя руками по плечам. Забываю напрочь обо всём, прикасаясь губами к его коже на шее, проводя ладонями вниз. – Николас, у тебя стоит, – шепчу я, сжимая в руке его член. Как же давно это было. Какой он горячий сквозь ткань, какой манящий. – Мишель, – перехватывает мои руки, сжимая запястья, поворачивает меня, упираюсь ягодицами в стол. – К чёрту! Пошло всё к чёрту! – Шипит он, отбрасывая мои руки. Издаю вздох проигрыша, но неожиданно подхватывает меня под ягодицы, усаживая на стол, и встречаются наши губы. Улыбаюсь, прижимаясь к нему всем телом. – Да пожалуйста, – стону я в его губы, придвигаясь ближе. Чтобы ощутить хотя бы трение его члена об меня. Боже, как хорошо. С ума схожу от этих забытых поцелуев, от его зубов на моей коже. От его дыхания. Целуемся до потери пульса, а мои руки вовсю гуляют по его телу, добираясь до кромки штанов. – Нет, Мишель, – ухмыляясь, обхватывает моё горло и заставляет лечь на стол. Срывает лямки бюстгальтера, поднимаюсь немного, чтобы расстегнул его и отбросил в сторону. – О, да, – хватаю его за волосы, когда он сжимает руками мою грудь. Мнёт её, ласкает, кусает. Моё тело не может лежать спокойно, двигаюсь, подмахиваю бёдрами. Подставляю каждый сосок под его рот. Под его пальцы, до боли стискивающие меня. Грудь такая чувствительная под его грубыми руками. Чёрт возьми, кричу от страсти, которая буквально потрескивает внизу живота. Опускается поцелуями к джинсам, расстёгивает их, стягивает вместе с трусиками и босоножками. Ловлю ртом воздух, когда два пальца входят в меня и начинают, дразня, двигаться. Медленно. Тягуче. Прокручиваются внутри меня, а губы ласкают живот. Зубы тянут за серёжку в пупке. Хорошо. Мало. Дёргаю его за волосы и, притягивая к себе, нахожу ртом его губы. – Николас, трахни… – Да ни черта, – хрипло смеётся он, перебивая меня. Кусает мои губы, а его пальцы утопают в смазке. Царапаю ногтями его спину, вырывая из его рта шипение, подхватываю футболку. Перехватывает мои руки, поднимая над головой. – Скажи, крошка, скажи, что скучала. Скажи, что хочешь быть со мной, – шепчет он, часто дыша в мои губы. Замирают его пальцы во мне, выходят. Жмурюсь и хочу поймать вновь. – Кастрирую, – выдыхаю я, иссушая своим рваным дыханием свои и его губы. Надавливает пальцем на клитор. – Мишель, я так скучаю, – с рыком приникая к моему рту, истязает его снова и снова. Подхватывая подмышки, продолжает яростно меня целовать. Передвигает по столу, смахивая вазу с цветами и фруктами. Ложится сверху, разбрасывая мои ноги. Какая приятная тяжесть. Раздвигаю шире ноги. – Николас, – выгибаясь, издаю стон. Чувствую, как снимает штаны и его горячий член ложится между моих складок. – Да! О, чёрт, да, – его голос тонет в моём крике, когда входит в меня до основания. Наполняет полностью чувство пустоты, сжимаюсь вокруг его члена. Больно. Как давно это было? Ногтями цепляюсь в его плечи, а он двигается. Как бешеный разрывает меня. Дышит в мои губы, а я смотрю в его глаза. Передаётся мне этот голод. Шлепки и стоны наполняют моё тело, сотрясающееся под его фрикциями. Забрасываю ноги на его поясницу, и сама двигаюсь навстречу, приоткрываю губы, чтобы он сожрал меня. Боже, хочу, чтобы сожрал до основания. Вот так, посасывая мой язык, кусая губы, держа руки над головой. Вот таким я хочу его. Голодным. Больным. Моим. Отрывается от меня, а я ищу губами его, хватая воздух. Медленней проникает меня. Распахиваю глаза. Изучает меня, дотрагиваясь пальцами до губ. Хватаю их зубами. Дрожь проходит по его телу, передаваясь пульсацией внутри меня. Смотрю в его глаза, горящие огнём. Язык касается кожи его пальца, и ощущаю свой собственный вкус. – Ещё, – шепчет он, проталкивая в мой рот второй палец. Обхватываю его губами и втягиваю в себя, насыщаясь неимоверным восхищением в его глазах. Ласкаю губами, словно его член, сейчас тонущий во мне. – Крошка, – резко вынимает свои пальцы и заменяет их своим языком. Двигается быстрее, обхватывая мои ягодицы. Сочный. До потери сознания готова облизывать его. Безумство в теле доходит до критической точки, первая волна срывает крышу, требуя большего. Резко выходит из меня и одним движением разворачивает на столе, прижимая к уже мокрой столешнице. Хватает за горло, поднимая голову, а другой рукой обхватывает бёдра, приподнимая их. Мокрый член проходится по моим ягодицам и входит в меня. Полустон-полувскрик срывается с губ. Упираюсь о стол ладонями и выгибаюсь, насколько позволяет растяжка. – Скажи это. Назови меня Ником, крошка, – быстро шепчет он, сильнее сжимая горло и трахая меня, разнося звонкие шлепки по пространству. – Скажи это, – просит он, кусая мочку уха. А я не могу. В моём теле образовывается новая волна, сотрясающая меня до чёрных точек перед глазами. – Ник, ещё, – выдыхаю я. Кажется, что быстрее уже нельзя. Можно. Он может. Кричу, извиваясь в его руках, под ним. Поворачивает мою голову, кусая нижнюю губу. Сжимает сильнее горло. Вкусно. Боже, как вкусно. – Да! Ещё! Да! – Слетаю с катушек от яркого взрыва в теле. Ловит руками, моё тело, которого даже не ощущается, продолжая меня трахать, как обезумевший. Сжимает волосы, прижимая голову к столу. Больно и так хорошо. Волна, одна за другой, начинают бушевать в теле. Знаю… помню… хочу. Будет ещё ярче. Приподнимаю бёдра, выгибая ягодницы. Глубже. Слышу, как хрипло дышит, зовёт меня. – Крошка… моя… – шёпот прорывается сквозь вату в ушах и мои стоны. Ещё немного и в глазах темнеет от наслаждения, от пика, до которого так долго шла. Хватаюсь за его руку в моих волосах, сжимая её. Рычит, мнёт мои ягодицы, пока меня, то подбрасывает вверх, то опускает, и так до бесконечности. Так до звёзд перед глазами, пока не издаёт стон и не падает на меня. Чувствую, как подрагивает его член во мне. Хорошо как. Усталость наваливается на меня моментально, отпускаю его руку, безвольно лёжа под ним. Дышу. Не хватает воздуха. Постоянно облизываю губы и улыбаюсь. Словно обновлена им. Словно ничего не было. Только эта тяжесть на мне, мягкие поцелуи на щеке и шёпот. С хлюпающим звуком выходит из меня, скатываясь с моего тела, и ложится рядом на бок. Не могу открыть глаз, но приятное давление и несильное жжение внутри доставляют радость. Убирает мокрые пряди с моего лица, поглаживая меня по голове. Ведёт пальцами по пояснице, вызывая мурашки, ласково проходится по ягодицам и возвращается обратно, по рёбрам, рукам. Достигает моих губ, сейчас горящих от его поцелуев, а я отойти не могу. Мне так хорошо, и спать очень хочу. Мне даже плевать, что лежим мы на обеденном столе. – Ты такая красивая, Мишель. Секс только с тобой может быть настолько безумным. Не должен был, а воспользовался тобой. Не жалею. Ещё лучше, чем раньше. Крошка… От этих слов что-то происходит во мне. Распахивая глаза, встречаюсь с его мягким взглядом, где играют отблески камина. И в этом огне вырисовываются картинки мужчины с кнутом, ударяющим по женскому телу. Снова и снова. Жмурюсь. – Мне надо в душ, – прочищаю горло, приподнимаясь на руках. – Мишель… – Мне надо в душ, – повторяю я, сползая со стола, и чуть ли не бегу в ванную комнату. Закрывая дверь, прижимаюсь к ней спиной. Смотрю на своё отражение. Так противно становится. Выходит, что я не властна над своим телом. Я так хотела его, так хотела секса с ним, что забыла, насколько больно он может поступать. Захожу в душ и вода до сих пор включена. Пусть холодная. Пусть дрожу. Но то, что натворила, теперь не вылетает из головы. Сексом можно испортить всё, буквально всё. Секс лишний, когда нет компромисса, когда боль ещё слышна в теле. Что я наделала? Выключая воду, отрываю дверцу душа и замечаю на раковине полотенца и белый халат. Беру дрожащими руками, и даже в зеркало противно смотреть. Быстро подсушиваю волосы и, обтираясь, кутаюсь в халат. Как теперь выйти из этого положения, не потеряв достоинства? Как?! Голова начинает болеть, когда открываю дверь и выхожу в холл. Замечаю Николаса. Привёл себя в порядок. Оборачивается и на его губах появляется улыбка. Странная. Незнакомая. Наверное, сейчас скажет что-то об этом. Но комментарии ни к чему. Вижу свою одежду, уже сложенную на стуле, подхожу к ней и, подхватывая трусики, быстро натягиваю их. – Останешься? – Этот вопрос заставляет замереть. Закрываю глаза на секунду. Тошнить начинает от отвращения к себе. – Нет, – шепчу я, сбрасывая халат, и, надевая топ, ищу лифчик, которого нет нигде. Плевать. – Нет? Как нет? Мне кажется, что это выступление на столе было показательным, – усмехается он. Тянусь за мокрыми джинсами и пытаюсь влезть в них. Не смотрю на него, подпрыгивая на месте. – Это ничего не значит, – отвечаю я, застёгивая молнию. – Не значит? – Рычит он, делая шаг ко мне. Поднимая голову, встречаюсь с его глазами, вспыхнувшими от ярости. – Это всего лишь секс, Николас. Он ни к чему не обязывает и ничего не значит, – произношу я, а сердце скачет внутри меня. Не могу найти больше слов, должна уйти. Сбежать от этого стыда, уже появляющегося в разуме. – Ник. Ты назвала меня Ником, – напоминает он. – Когда ты на грани оргазма, готова сказать всё что угодно. Даже назвать любого мужчину божеством, – не понимаю, как это удаётся сказать ровным голосом. Получается. – Я хотела секса, и я получила его. Больше ничего от тебя мне не нужно, – продолжаю я, не давая себе возможности обдумать каждое слово. – Ничего, – издаёт смешок, потирая пальцами переносицу. Нагибаюсь и подхватываю босоножки. Резкий удар по рукам. Вскрикиваю и отпускаю свою обувь. – То есть ты пришла ко мне в неадекватном состоянии, что можно было делать с тобой, всё что угодно лишь потому, что ты пьяная? Это не объяснение! Очень неправдоподобное и глупое! – Повышая голос, хватает меня за локти и сжимает их. – Ты делаешь мне больно. Мне это неприятно, Николас, – вырывая свои руки, отхожу на шаг от него. – В другом состоянии я не пришла бы. Никогда в жизни. – Кем ты стала, Мишель? Кто ты? – С отвращением кривится, оглядывая меня. Обидно. Чертовски обидно. Срывает всё показное спокойствие, которое ещё держало меня в узде. Но алкоголь делает своё дело, как и злость на саму себя. На то, что поддалась желаниям. – Я та, кого сотворил ты, Николас! Не нравится? Уж, прости, сам виноват. Пожинай плоды своих творений. А кто ты? – Кричу я. – Ты трус. Спрятался здесь в своих четырёх стенах и сидишь, как суслик. Боишься показать своё истинное лицо. Боишься даже семье признаться, кто ты такой. Боишься всего в этой жизни. Ты жалок, Николас Холд. Раньше я думала, что ты сильный, такой весь из себя уверенный. А сейчас? Сам посмотри на себя. Кто ты такой? Понравилось, когда тобой пользуются и всё выходит не так, как ты себе нафантазировал? Понравилось, что ты вещь, которая ничего не значит? Понравилось быть мной? Той, кем я была для тебя всё то время? За этим всем прячется маленький мальчик, который даже сам себя простить не может за то, что убил собственного отца, только бы спастись! Прежде чем судить, загляни в себя. Урод внутри, так и не выросший младенец, который играет в жизнь, а не живёт. Ты противен. Задыхаюсь от собственной речи. И даже не трогает то, как краска сбегает с его лица. А глаза становятся безумными и полными боли. Нагибаюсь, подхватывая свои босоножки. – Чего ты добился в этой жизни, кроме бумажек, Николас? Ни черта ты не добился. Ты и есть боль. Ты прячешься за ней, тебе так проще. Так где твоя доминантная сущность? Нет её. Всё это миф. Ты смотришь, как девушки наслаждаются твоей извращённой физической болью. Кого ты наказываешь? Себя или их. Кого ты наказывал тогда? Меня? Но я не чувствую ни капли вины за то, что защищала сестру. А твоя сестра – гадюка, которая шипит и плюётся ядом. И ты недалеко ушёл, Николас. Трус! Законченный ублюдок, который подохнет один в этом всём богатстве! Ты ни черта не знаешь, что такое любовь! Ты ничего о ней не знаешь и не узнаешь. И хочешь честно? Я рада, что всё закончилось. Ты недостоин меня. Ни капли. Сейчас я ощущаю себя грязной, пропитанной тобой. Я отмоюсь. А вот отмоешься ли ты от самого себя? Нет. Так и будешь жить. Только не жизнь это, а жалкое существование. Надеваю босоножки, подпрыгивая на одной ноге, с яростью глотая воздух. А он стоит и даже не двигается. Разворачиваюсь, чтобы уйти. – Твой отец перевернулся в гробу, если бы узнал, какую дочь вырастил, – слова, сказанные с пренебрежением и унижающие меня, проникают точной стрелой в моё сердце, вызывая непоправимую боль.