– Ты не справилась с управлением. Вместо тормоза, ещё сильнее надавила на газ. Мне пришлось отключить подушки безопасности и нажать на ручной тормоз, – сглатывает и бегает по мне глазами. – Подушки безопасности… ударил… подушки безопасности, – истерично издавая смешок, прикладываю ладони к лицу и провожу ими по волосам. – Ты думала… – не договаривает, а я ловлю окончание его мысли в своей голове. Поднимаю на него лицо и ужасаюсь, насколько чудовищно представила его для себя. Он понимает всё, буквально все мои страхи сейчас и делает шаг назад. – Николас, я… прости… я… нет, не думала. Не знаю. Чёрт, не знаю, – пытаюсь встать, но ноги не держат, хотя всё же, удаётся подняться. Шатает немного. – Не подходи, – выставляет руку, опережая мои действия. – Николас, – шепчу, понимая, что сама рождаю для него кошмары, как и для себя. – Нет. Ты правильно всё думала. Я ударил тебя. Избил тебя и теперь ты боишься меня. Так всегда будет. Никогда ничего не уйдёт. Ты будешь дёргаться от каждого моего движения. Я тоже таким был. Когда-то был. Всё было страшно. До безумия. А бросить не мог, потому что причины имел на это. Как ты, – столько боли в его тихом голосе, а я мотаю головой. – Нет… нет… – Ты решила, что я ударю тебя, Мишель. Применю физическое насилие, потому что могу это сделать, – запуская ладонь в волосы, смотрит сквозь меня. – Николас, нет… да, возможно, на минуту. Но я испугалась, хотела помочь тебе. Я… Николас, – проходит мимо меня, двигаясь в сторону леса. – Николас! – Кричу, поворачиваясь к нему. – Я, – вздыхая, оборачивается ко мне. Не смотрит в глаза, избегает. – Мне следует подумать, но не виню тебя. Я – то самое чудовище из твоих снов, и я реален. Не сейчас, Мишель. – Нет, ты неправ, – делаю к нему медленные шаги, а он кривится, улыбаясь своим выводам. – Это я глупая дурочка, которая не знает, как справляться с эмоциями. Думала, что привыкла к ним, ко всему привыкла, но это… Сейчас всё иначе, Николас. Я знаю тебя и о тебе много, и это пугает меня. Я… – Ты врёшь. Ты отпустила руль, потому что ожидала удара по лицу. От меня ожидала его, а слова твои – пыль, – перебивает меня. Замечаю, как его кулаки трясутся от ярости, разрывающей его изнутри. – Нет… пожалуйста… не отвергай… – разворачиваясь, продолжает спускаться по невысокому склону вниз. – Будь в машине. Майкл тебя заберёт. Оставь меня, – не поворачиваясь, приказывает и скрывается между деревьев. – Господи, – выдыхая, нервно провожу рукой по волосам. Как? Как этот день, который я мечтала провести счастливой, обернулся так ужасно? И я во всём виновата. Если бы не поехала. Если бы сразу же ушла, поняла намёки Дэйва, то ничего бы не было. Если бы… но именно такой виток судьбы я встретила. Но, чёрт возьми, я испугалась! Смотрю на деревья и, подходя к машине, опускаюсь на землю возле неё. Пойти к нему или остаться здесь. Ещё больше разозлить или же, не знаю, как он будет реагировать. Это неимоверно сложно принимать реальность такой, где вы никогда не сможете быть вместе. Кто-то или что-то всегда против. А порой ты сама своими руками убиваешь глотки воздуха между вами. Но я ведь тоже обычный человек, который имеет, как оказалось, собственные страхи. В тот момент я и, правда, усомнилась в состоянии Николаса и хотела помочь. Хотя бы немного помочь ему. Помогла, да так помогла, что теперь не знаю, как быть. Мне больно, и я сама себе причинила эту боль. Дура, но я люблю его. Я убью за него, если потребуется. А как себя убить и свою глупость? Да, виновна, но лишь потому, что хочу быть ближе, глубже забраться в него и не отпускать. Поднимая голову, решительно встаю с земли. Нет, больше не собираюсь убегать, лгать и выдумать что-то. Нам необходимо доверие, полноценное доверие, и он должен знать, как он важен для меня. Сбегая по склону, вхожу в лесную зону и даже не могу угадать, где его искать. В такие моменты одиночество губительно, я это знаю по себе. Когда умер отец, то выдумывала Николаса, ждала его, а ничего не получила. Так и сейчас, он не должен забывать, что не один в этом аду. Я рядом и пусть ноги горят, пока буду идти по углям. Пусть дышать сложно, но без него я и не вздохну больше. Я не знаю, как долго брожу среди деревьев, пытаясь найти знакомую куртку, или хотя бы что-то, что поможет мне опознать Николаса. Ничего. Брожу, обнимая себя руками, заверяя и проговаривая в голове слова, что обязана подарить ему. И забываю. Неприятный звук доносится до меня, останавливаясь, поднимаю голову и ищу источник шума. Не вижу, только кроны деревьев. Прислушиваюсь и снова этот глухой стук, уже быстрее иду на него. Кружусь вокруг себя, а он всё чётче и чётче наполняет мою душу. Под ногами шуршат ветки, бегу и, хватаясь за дерево, останавливаюсь. Один вздох и умереть, только бы не видеть с какой яростью мужчина бьёт дерево. До крови. До боли. До страха за его прекрасные руки. Он не слышит ничего, не видит, а я всё. Буквально, как в замедленной съёмке, наблюдаю: заносит руку и бьёт кулаком, а затем снова и снова. – Хватит, – шепчу, и отталкиваясь от дерева, подлетаю к Николасу. Заносит руку и бьёт. Костяшки все в алой крови, она и на дереве. А он лупит ни в чём не повинную природу. – Николас, – моя ладонь ложится на горячую руку, останавливая следующий удар. – Не надо, прошу не надо, – стою позади него, остужая кровь, которая вытекает из него. Вибрации его ярости ярко передаются моему телу. Прижимаясь к нему, обнимаю второй рукой за талию. – Не надо, любимый мой. Не надо этого делать с собой. Моя вина, что не пережили мы это вместе. Поодиночке нельзя, Николас… нельзя. Я не могу без тебя дышать, так не дай мне умереть без кислорода, – молю, а по щеке скатывается слеза. И плевать, что дёргается, пытаясь освободиться. Плевать, что выпускает шумный воздух сквозь зубы. Держу его руку, не позволяя больше издеваться над нами обоими. – Уйди, – рычит он, сбрасывая мою руку, как и меня отталкивает от себя. – Нет. Никуда не уйду. Хочешь бить, бей меня. Ну же, – толкаю его в спину. Оборачивается, а глаза наполнены чернотой его злости. Губы белые, взглядом впивается в меня. – Бей. Меня бей, Николас. Да! – Вскрикиваю, хотя боюсь внутри, но за него боюсь. За нас. – Да, признаю, в одну секунду подумала, что ты перестал контролировать себя. Мы уже пережили это, а сейчас произошедшее намного болезненнее для тебя. И я решила, что именно так ты отреагируешь. Да! Испугалась! Но бей меня, а не калечь себя за то, что ты невиновен. Меня. Ну же. Давай. Подлетаю к нему и толкаю в грудь. Поддаётся назад, стеклянным взглядом смотря на меня. – Ты думаешь, мне не страшно? Страшно! Но я знаю, как мне плохо, если живу без тебя. Поэтому бей, меня бей… прошу бей, если ты винишь меня во всём… меня, – всхлипывая, подхожу к нему. – Но ты не ударишь, – продолжая, вытираю нос и глаза руками, чтобы чётче видеть его. – Не ударишь, потому что не сможешь и отличаешься от своего отца. Я знаю, как глупы бывают мои мысли. Но они панические и неконтролируемые. Это лишь отголоски прошлого, а они забудутся. С тобой рядом забудутся. – Николас, – молчит, даже кажется, не дышит. Беру его горящую от боли и вспухшую руку в свою. – Я люблю тебя, кем бы ты ни был, – подношу к губам, оставляя поцелуй на кипящей крови. – Я люблю тебя, даже если больно, – вновь дарю поцелуй его разодранной коже. – Я буду любить тебя, только вот надоем тебе быстрее со своими глупостями. Кем бы ты ни был для них и для себя, для меня ты другой. Заботливый, – подхожу ближе, облизывая губы и ощущая привкус его крови. – Тебе не нужно причинять себе боль, чтобы объяснить чужие неразумные поступки. Мои поступки. Пойми, что каждая твоя рана – моя. По моей коже течёт кровь, по моим венам струится отчаяние и непонимание, как дышать. Не молчи, прошу. Кричи, разорви меня своей злостью, но не молчи. Не в себе переноси это, ведь я рядом не только, как игрушка для тебя. Я человек, любящий и готовый выслушать. Я лишь хотела помочь, не признаваясь даже себе, что не контролирую свои эмоции внутри. – Николас, – дрожащей рукой дотрагиваюсь до его мокрого от пота лица. Вздрагивает и моргает. Зрачки сужаются, и взгляд становится яснее. – Я…о, чёрт, – отшатываясь от меня, вырывает свою руку из моей. Хрипит, что-то произносит губами, но не слышу. Запуская руки в волосы, оставляет на своём лице кровавые подтеки. – У меня никого нет больше. Никого, – доносится до меня его сухой шёпот. – Я. Есть я, а с остальным разберёмся, – тихо заверяя его, подхожу и кладу руки на его локти. Смотрит на меня с необратимой болью, и это так остро бьёт по сердцу. – Всё хорошо, Николас. Я рядом. С тобой рядом, – шепчу, вытирая с его лица кровь. Глажу его, а он сжимает пальцами волосы. – Почему? Почему именно я, Мишель? Что ты хочешь от меня? Денег? Я дам тебе… сколько хочешь… не надо, – ударяет по моим рукам, поджимая губы. С ужасом и горечью смотрю на него, качая головой. – Я не просила тебя ни о чём. Ни разу. Вру, просила, быть со мной. Любить меня и быть рядом. Не я молила тебя о своём месте работы. Ты сам это сделал и показал мне, что негодна ни для чего. Ты сам это сделал. А теперь обвиняешь меня в корысти? – С отвращением произношу я. – Хотя нет, и тут я вру. – Голос приобретает силу, как и резкая боль в сердце. – Не просила любить меня. Ни о чём не просила, совершенно ни о чём. Я сама виновата, что встретила тебя, и ты теперь так глубоко засел во мне. Виновата, что поддалась своим мечтам и выстроила в голове сказку, где мы счастливы. Не бывать этому, раз всего одно слово твоей сестры, которая постоянно влезает между нами, всё разрушает. Не для этого я шла к тебе. Не для этого и ты возвращался. Но ты забыл обо всём, как только она указала тебе на мнимую корысть в моих словах. – Мишель… – Хватит. Кто-нибудь из них видел то, что ты делаешь с собой? Твоя сестра хоть раз помогла тебе вылезти из того дерьма, в котором ты купаешься? Хоть кто-то из тех, кого ты так почитаешь, знает, как сложно ты переживаешь прошлое? О, теперь, да. И это тоже моя вина, что вечно попадаю не в то время, и не в то место. Да, испугалась. Да! Но мои грехи минимальны перед теми, которые ты выдумаешь для меня, лишь бы отбелить других. Я недостойна этого, да, Николас? Недостойна ни грамма понимания, когда другим ты позволяешь возвращать тебя в кошмары? Знаешь, да пошёл ты, Николас Холд. Иди в задницу со своими упрёками по отношению ко мне. Прости меня, что моё глупое существо внутри выбрало тебя, как единственного человека, который меня заботит, – выпаливаю свою речь на одном дыхании. Не даю ему ответить. Обидно. До боли, до разрывающих меня игл внутри больно за его слова. Даже за такие мысли. Разворачиваюсь и бегу мимо деревьев. Но слёзы вырываются из глаз, и, останавливаясь, опускаюсь на землю. Неужели, именно так я выгляжу со стороны? И он так думает? Мало того, теперь знаю, насколько я ничтожна в этой жизни. Ничего не умею, если даже он постарался утроить меня на работу. А меня там терпят только благодаря Николасу. Дурёха, думала, что фотография моя стезя, а оказалось всё ещё хуже. Неужели, вся боль, которую я пронесла в себе, проживая рядом с ним, не стоила и грамма доверия? Неужели, всегда мы будем на разных полюсах этой планеты, и никогда не встретимся на экваторе? Неужели, всё в пустоту? Чёрт возьми, как же это больно. Тридцать четвёртый вдох Порой прокручивая все события, что принесли с собой боль, ты не видишь её. Не помнишь, какой она бывает. Ты смотришь красочные воспоминания, где была счастлива, где ещё надеялась на что-то. А потом приходит понимание – красивого окончания никогда не произойдёт. Слишком много причин, преград и ожиданий, которые не оправдались. Винить одного человека, не себя, проще. Намного проще, чем возложить на себя эту ношу. Но, возможно, когда-то давно я бы так и сделала. Сейчас же, медленным шагом прохожу по лесу, который стал для меня тёмным и одновременно откровенным местом, понимаю, что и я там была. В этих ссорах, в страхе жить и быть отвергнутой. В признаниях и собственных иллюзиях, которыми тешу себя до сих пор. Я участвовала во всём, что происходило между нами и с нами. И в большинстве была той самой причиной, из-за которой жизнь обрывалась, заставляя умирать от нехватки кислорода. А как иначе я не знаю, не умею по-другому. Выхожу к машине, так и стоящей на обочине. Иссушена от эмоций, от слёз, от обиды, от переживаний. Пуста внутри, какая-то апатия наваливается на меня, и я, приближаясь к автомобилю, сажусь рядом и облокачиваюсь о колесо. Не представляю, что можно сказать ещё, чтобы выплыть из вязкой пучины, в которой мы оба сейчас пытаемся дышать. Знаю, как ему сложно, но и мне ведь не меньше. Обещала быть рядом, но ему разве это нужно? Он мечется… устала. От всего устала. Даже дышать устала. Смотрю на мирно покачивающиеся деревья, и даже мыслей нет. Ни о чём. Только тишина. Мечтаю ли я о чём-то ином с Николасом? К примеру, о детях… какие к чёрту дети, когда ни он, ни я не пытаемся ничего сделать, чтобы укрепить веру друг в друга? Смешно. Свадьба? Не будет такого. Но какой финал? К чему это приведёт меня? Знаю. Одиночество. Когда-нибудь он уйдёт. Навсегда уйдёт. Если уже внутри этого не сделал. Тяжело вздыхаю, как что-то покалывает кожу. Чувствую что-то непонятное в груди, где сердце начинает убыстрять свой ход. – Прости, – раздаётся сбоку от меня тихий хрип. Резво поворачиваю голову и встречаюсь с тёплыми каштанами глаз Николаса. – Я… – Нет, прости меня, – качает головой, перебивая меня, да и, если честно, слов не нахожу, только понимаю, как сильно люблю его. – Семья для меня всегда была острым восприятием этого мира. Верил только в них, что тоже смогу. А ничего, Мишель. Ничего нет. Выдумал себе мир, в котором никого не было. Никогда. Знал, что не следовало мне ехать туда. Знал, что всё окончится плачевно, когда мне доложили о том, где ты находишься. Знал. Всё знал и шёл. Прости меня, но я не сомневался в тебе. Ты просто рядом, поэтому позволил так поступить с тобой. Рядом. Чёрт, ты же рядом. Сидишь здесь одна, а я потерян. Прости меня, жалкий и уставший, психически нездоровый ублюдок, который только и несёт с собой боль. Прости меня, просто прости, – опускаясь на землю и отворачиваясь, упирается затылком в машину. – Я не должна была… – Ты всё верно сказала, крошка, – приподнимает уголки губ. – Лишь страх того, что ты можешь исчезнуть, возвращает меня. А там темно. Иду на свет за тобой, не хочу иначе. Кто и виноват, то только я. Должен был оборвать эту мнимую связь с ними уже давно. Они моя семья… были ею. Устал, устал от самого себя и проблем, которые раньше не хотел видеть. Ты указала мне на них, и теперь я решу всё. Только не оставляй меня, не дай мне отпустить тебя, потому что тогда пропаду. Один. Один во всём мире без целей и смысла. Без тебя. Пропаду, – находит своей рукой мою ладонь и сжимает её. Плачу. Тихо. Не видит моих слёз, а сдержать их нет сил. – Я люблю тебя. Всё хорошо, и ты не один, я ведь тоже рядом, такая же нездоровая, как и ты, – перевожу взгляд на его вспухшую руку с блестящей кровью, и внутри всё холодеет. – Николас. Ты… надо что-то сделать, – шепчу, осторожно дотрагиваясь пальцами до живой кожи и пытаясь понять, как глубоко он поранил себя. – Пройдёт, – безэмоционально отвечает он. – Нет. Николас, у тебя должна быть аптечка…