– Почему ты хочешь меня защитить? – Прищуриваюсь я. – Потому что Мастер для меня отец и брат в одном лице. И ты уже по определению для меня семья. Поэтому не гневи судьбу, уходи. Они знают твоё имя, знают, что именно из-за тебя Он бросил всех. Кто-то сказал, точно не смогу ответить. Но знают. Ты хоть понимаешь, какая опасность грозит тебе? – Он придёт. Сюда придёт и мне только… – Чёрт возьми, нет, – громче шепчет Мик. – Нет. Не придёт. Когда Мастер передаёт свою власть, то не имеет права больше ступать сюда. Из-за этого будут проблемы, недовольства и возмущения. Два Мастера у клуба не может быть. Только один. А он и их предал, сообщив сухо своего преемника. Думаешь, это так просто прийти сюда? Нет. Нарушение всех правил. Это другой мир, здесь свои законы. Люди, находящиеся здесь, не подчиняются тем, которые известны тебе. Мишель, прошу, уходи. Не надо этого делать. Они могут быть крайне жестокими к тебе, а Он не спасёт. Хочешь получить плетью? – Нет, – мотаю головой. – А они сделают это. Свяжут тебя, и ты уже дала своё согласие на сессию. Ты одна. Ты нижняя, не принадлежишь никому, и тебя ненавидят. Поверь, будет очень больно. Не надо этого тебе. – Как же добровольность? – Напоминаю я одно из правил, которое вбил в мою голову Николас. – Ты тут по своей воле. Добровольность уже признана тобой, а вот что будет дальше, увы, не зависит от тебя. Сейчас встанешь и без слов пройдёшь мимо Гейба. И так же быстрым шагом уходишь. Без объяснений. Без отвлечения на какое-то действие. Не оборачивайся, даже если позовут, – забирает их моих рук бокал. – Они заметили тебя и осматривают, как новую игрушку их мира. Неужели, не чувствуешь? Перешёптываются за твоей спиной, и ещё немного – найдёшь неприятности на задницу, которая многим нравится, – хмыкая, продолжает он. – Но… – Никаких. Иди. Давай же, Мишель, просто поверь мне. Это место не даст тебе ответов, которые ты ищешь. Лишь усугубит положение, – перебивает меня. – Он, вообще, не бывает здесь? – Напоследок спрашивая, скатываюсь с барного стула. – Нет. Если и придёт, только чтобы вернуться. Но тут ему делать нечего без тебя. А ты, по всей видимости, против нашего мира. Удачи тебе, – кивает он. – Пока, – сглатывая от паники, которая начинает заполонять разум, разворачиваюсь и прохожу мимо столиков. Разговоры словно затихают, и теперь чувствую всё, о чём упоминал Мик. Меня заметили уж точно, и моя кампания с треском провалилась. Главное, чтобы не провалилась я в новый ком из боли. – Мисс… – Не интересует, – бросая Гейбу, выскакиваю за шторы, оказываясь в слишком ярком помещении. Перед глазами бегают точки и вспышки, пока пытаюсь ни на кого не наступить. Вдруг тут тоже есть люди, служащие ковриками или чем там ещё они могут быть. – Мисс Пейн? – Знакомый голос проносится мимо меня. Останавливаюсь и, оборачиваясь, смотрю в голубые глаза парня. – Кирк, – облегчённо шепчу, делая шаг к нему. – Господи, что вы здесь делаете? Уходите, – испуганно мямля, бросает взгляд за свою спину. – Николас. Он… дома? – Выдавливаю из себя. – Утром рано появился, до этого не было. Вы что, сюда за ним пришли? – Шокирован, как и я своей глупостью. – Да… – Милый мой, неужели ты решил изменить наши планы? – Холодный женский голос раздаётся слишком громко. Вздрагиваю, а парень тут же, падает на колени, опуская голову. – Госпожа, – шепчет он. Но мне не нужно смотреть, кто подошёл к нам. Знаю, что если ещё минуту задержусь, то будет намного хуже, и этого никогда не смогу исправить. Без слов разворачиваясь, вылетаю из зала. – Эй… Бегу на высоких шпильках к выходу. Подлетая к охраннику, ударяю по двери. – Откройте… ну же… откройте, – молю я, бросая на него взгляд. Щёлкает замком, и я буквально падаю из клуба на спёртый воздух ночи. – До встречи, мисс Пейн, – летит в спину. Оборачиваясь, задерживаю дыхание, но дверь уже закрывается. Прикладывая руку к груди, быстрым шагом спускаюсь по лестнице и бегу до своей машины. И только внутри «Мерседеса» могу ощутить, насколько прошибает ледяной пот, а ноги дрожат. Это последнее, что я могла сделать. Зайти сюда одна и убежать от страха, встретиться с тем, что оставила после себя. Очень часто думала о том, что будет со мной, когда Николас уйдёт. Боялась этого больше всего на свете, и сейчас, осознаю, ничего не произойдёт. Не изменится мир, не рухнут небеса, не начнётся апокалипсис. Люди будут продолжать жить, а я… только бессмысленно существовать, не понимая, почему всё так произошло. Отчего мы не услышали друг друга или же не захотели этого. И даже не больно, а пусто. Силы закончились, как и желание разбираться во всём. Прощаться порой необходимо, даже если не можешь этого сделать. Любовь не даёт ничего в этой ситуации, оставляя глаза сухими, и сердце продолжает биться внутри тебя. Спокойно. Ровно. Проигрышно. Иногда одной любви слишком мало, чтобы создать новый мир, только для вас. Порой всему приходит конец. Легко ли смириться с этим? И да, и нет. Обидно. Сейчас это единственное, что не даёт мне разорваться на клочья. Сорок пятый вдох – Райли возвращается в субботу утром. Может быть, сходим куда-нибудь? – Толкая меня, шепчет Сара. Поворачиваюсь к ней, замечая наигранное веселье в глазах, и молча возвращаю своё внимание на лектора. – Миша, ну жизнь не окончилась же, – тихо произносит подруга. – Мне необходимо привыкнуть быть одной, – качая головой, безынтересно смотрю впереди себя. – Одной – не значит в одиночестве. Мы давно не отрывались. В субботу вечером я тебя за уши вытащу, – грозится она. – Сара… – Никаких «Сара». Райли нас будет охранять, а потом поющих, пьяных и счастливых довезёт до дома, – категорично перебивает меня. – Сегодня ужин у Ллойдов и работа. В субботу с утра у меня дополнительные курсы по экономике и тоже работа. Я только хочу спать. Хотя бы спать, – тяжело вздыхая, бросаю на неё взгляд. – Я у Райли спрошу, что с Николасом. Ненормально это… – Нет, – качая головой, обрываю её. Над головой раздаётся спасительный звонок. – Миша… – Хватит, Сара. Не надо его уговаривать, узнавать что-то. Всё и так предельно ясно. Хэппи-энда не будет, – собирая вещи, довольно резко отвечаю я. – Ни черта, – шипит подруга. Но обхожу её, оставляя без ответа злость от моего решения, и выхожу из аудитории. На ходу натягивая кожаную куртку, достаю телефон, ведь как бы ни уверяла себя, что плевать, но не так. Внутри ком из непонятных чувств. До сих пор не больно. Никак. – Мишель, – меня хватают за рукав. – Ами, – натягивая улыбку, останавливаюсь и поворачиваюсь к девушке. – Ты как? – Обеспокоенно спрашивает она. – Нормально. На работу еду, – пожимаю плечами. – Мне Сара рассказала… – До вечера, Ами, – обрывая её, уже бегу из здания. Не хочу ловить эти жалостливые взгляды подруг. Мне отвратительно это отношение. Ужасно подавляет. Лучше никак. Пусть будет пусто, чем ощущать, насколько болото утягивает тебя. Забираюсь в машину и отъезжаю от университета. Держа одной рукой руль, другой ищу хоть какую-то радиостанцию, дабы музыка перебила мои мысли и тишину. И как назло, все унылые, страдальческие и одинокие. Зло, ударяя по кнопке, отключаю радио. Даже работа не даёт мне хоть какого-то положительного отклика в душе. Всё на автомате, так же безжизненно, как и сама модель. И не хочется лепить конфетку из откровенной плоскости. Нельзя жалеть себя. Не должна, но хочется хныкать. Как маленькой похныкать и попросить конфетку, а лучше шоколад. Так соскучилась по вязкости на языке и пересохшему горлу, безумно схожу с ума без сладости во рту. – Мишель, – меня окликает Дэйв, когда я выхожу из студии, закрывая за собой дверь. – Привет, – натягивая улыбку, вешаю на плечо фотоаппарат. – Завтра съёмка отменяется. У них какие-то накладки, они перенесли на следующую неделю. Ты свободна до понедельника, – сообщает он. – Хорошо, – киваю я. – Тогда до встречи, – бросая мне слова прощания, скрывается за одной из дверей, где проходит работа над обработкой кадров. Плетясь к выходу, машу Линде, болтающей с клиентом по телефону. Спускаюсь и получаю у Эйприл свой гонорар. Только шесть, а меня пригласили к восьми. Выхожу на улицу и останавливаюсь. Когда моя жизнь превратилась в монотонный комок из пустоты? Ничего не хочется и не желается. – Хватит. Пора брать себя в руки, – ругая себя, иду к машине. Но разве это поможет? Нет. Зациклена на Николасе. Он ведь всё для меня. А я для него лишь крупица в его мире. Но, неужели, любовь для него настолько неприятна и не желаема, что так просто оборвал всё?