— Не могу. Я прилетела, чтобы побыть с тобой. — Ана, ты прилетела, потому что запуталась, пыталась убежать от себя! Я же вижу, вы без ума друг от друга. Поговори с ним. Бог мой, он пролетел три тысячи миль, чтобы с тобой увидеться! Ты забыла, как тяжело тебе дался перелет? Я краснею. Она ничего не знает про его личный самолет. — Ну что там еще? — У него свой самолет, — смущенно бормочу я, — и не три, а две с половиной. Почему я смущаюсь? Ее брови взлетают. — Ничего себе! — шепчет Карла. — Послушай, Ана, с тех пор как ты прилетела, я пытаюсь понять, что вы не поделили. И единственный способ разобраться с трудностями — обсудить их вместе. Про себя можешь думать что угодно, но пока ты не выскажешь ему своих сомнений, ты так и будешь топтаться на месте. Я смотрю на нее исподлобья. — Ана, милая, ты слишком любишь копаться в себе. Прислушайся к своему сердцу. Что ты чувствуешь? Я рассматриваю ладони. — Мне кажется, я люблю его, — отвечаю я тихо. — Я знаю, милая. И он тебя любит. — Нет! — А я говорю, любит! Чего тебе нужно? Чтобы он написал это на лбу неоновыми буквами? Я изумленно смотрю на нее, от слез щиплет глаза. — Ана, милая, не плачь. — Я не верю, что он любит меня. — Не всякий способен бросить все и перелететь через континент, чтобы заглянуть на чай. Ступай к нему! Вам не найти лучшего места. Сплошная романтика, и к тому же нейтральная территория. Под ее взглядом я робею. Я хочу пойти к нему — и не хочу. — Милая, тебе необязательно возвращаться со мной. Будь счастлива! И ключ от твоего счастья в шестьсот двенадцатом номере. А ключ от дома — если вернешься поздно — под юккой во внутреннем дворике. А если не вернешься… что ж, ты уже большая девочка. Я вспыхиваю до корней волос. О господи, мама! — Только сначала допьем коктейли. — Узнаю свою дочурку, — усмехается она. Я робко стучусь в дверь шестьсот двенадцатого номера. На пороге Кристиан, говорит по телефону. Удивленно моргая, он широко распахивает створки и машет мне, чтобы я входила. — Включая компенсации? А издержки? — Кристиан свистит сквозь зубы. — Да уж, эта ошибка дорого обойдется. А что Лукас? Я осматриваюсь. Кристиан живет в люксе из нескольких комнат, похожем на номер в «Хитмане». Новехонькая ультрасовременная мебель, все в приглушенной темно-фиолетовой с золотом гамме, стены с бронзовыми узорами. Кристиан подходит к ящику темного дерева и открывает дверцу мини-бара. Он знаками велит мне налить себе чего-нибудь, а сам удаляется в спальню. Наверное, не хочет, чтобы я слышала его разговор. Я пожимаю плечами. В тот раз, когда я вошла в кабинет, он тоже не прервал звонка. Я слышу шум воды, он наполняет ванну. Наливаю себе апельсиновый сок. Кристиан возвращается. — Пусть Андреа пришлет мне эскиз. Барни уверяет, что решил проблему… — Он смеется. — Нет, пятница… Есть участок земли, который меня заинтересовал… Да, пусть Билл перезвонит… нет, завтра… Посмотрим, что предложит нам Джорджия, если мы будем настойчивы. — Кристиан не отрывает от меня глаз. Протянув стакан, он показывает на ведерко со льдом. — Если их мотивы нас устроят… мы подумаем, хотя эта чертова жара… У Детройта свои преимущества, и там гораздо прохладнее… — Внезапно его лицо мрачнеет. Что случилось? — Пусть Билл перезвонит. Завтра, только не слишком рано. Итак, моя очередь. — Ты не ответил на мой вопрос, — бормочу я. — Нет, — произносит он ровно, в серых глазах настороженность. — Твое «нет» означает, что не ответил или не любил? Кристиан скрещивает руки и облокачивается на стену. — Зачем ты пришла, Анастейша? — Я уже сказала. Он глубоко вздыхает. — «Нет» означает, что не любил. Кристиан хмуро смотрит на меня, но, кажется, приятно удивлен моей настойчивостью. Странно, что я все еще дышу. Когда наконец я выпускаю воздух из груди, то оседаю, словно старый мешок. Слава богу. Что бы со мной было, если бы он сказал, что любил эту ведьму? — Ты и в самом деле богиня, зеленоглазая богиня, Анастейша. — Вы смеетесь надо мной, мистер Грей? — Я не смею. Он торжественно качает головой, но в глазах играют озорные искорки. — Смеете. И нередко. Кристиан ухмыляется, когда я повторяю его собственные слова. Серые глаза темнеют. — Хватит кусать губы. Ты в моем номере, тебя не было со мной три дня, и я проделал долгий путь, чтобы тебя увидеть. Голос Кристиана смягчается. Его «блэкберри» гудит, однако он выключает его, не взглянув на экран. Мое дыхание учащается. Я вижу, к чему он клонит… но ведь мы собирались поговорить! Кристиан делает шаг ко мне, взгляд хищный и чувственный. — Я хочу тебя, Анастейша. И ты меня хочешь. Поэтому ты здесь. — Мне действительно хотелось знать правду, — шепчу я, защищаясь. — Теперь, когда ты ее знаешь, останешься? Или уйдешь? Он подходит ко мне вплотную, и я вспыхиваю. — Останусь, — шепчу я, поднимая глаза. — О, хотелось бы верить, — произносит Кристиан, глядя на меня сверху вниз. — Признайся, ты страшно разозлилась на меня. — Да. — Не помню, чтобы кто-нибудь, кроме родных, на меня злился. Мне это нравится. Подушечками пальцев он проводит вниз по моей щеке. О боже, его близость, его волнующий запах! Мы собирались поговорить, но сердце стучит как бешеное, кровь вскипает, страстное желание охватывает все тело. Кристиан наклоняется и проводит кончиком носа от плеча к уху, а его пальцы зарываются в мои волосы. — Мы собирались поговорить, — шепчу я. — Позже. — Мне так много нужно сказать тебе. — И мне. Он нежно целует мою мочку. Потянув за волосы, запрокидывает голову назад, открывая доступ губам к моему горлу. Нежно покусывая кожу, Кристиан впивается в горло поцелуем. — Я хочу тебя, — шепчет он. Застонав, я сжимаю его в объятиях. — У тебя месячные? — спрашивает Кристиан, не прерывая поцелуя. О черт. Он видит меня насквозь! — Да, — смущенно отвечаю я. — Болезненные?