– Непременно, Анастейша. Он кладет руку мне на затылок, подхватывает сзади, притягивает к себе – и вот уже его рот на моем, и он целует меня так, словно от этого зависит его жизнь. Ух ты! Наши языки сплетаются, и он подталкивает меня назад, пока я не чувствую позади деревянный крест. Объятья все крепче, наши тела втискиваются одно в другое. – Давай избавимся от этого. – Он тянет мое платье вверх – по ногам, по бедрам, по животу… восхитительно медленно ткань скользит по коже груди. – Наклонись. Я подчиняюсь, и он стягивает платье через голову и бросает на пол, оставив меня в босоножках, трусиках и лифчике. Глаза его горят, он хватает обе мои руки и поднимает над головой. Моргает один раз и наклоняет голову набок – спрашивает моего разрешения. Что он собирается со мной делать? Я сглатываю, затем киваю, и по его губам скользит довольная улыбка. Он пристегивает мои запястья кожаными наручниками к деревянной планке сверху и вновь вытаскивает шарф. – Думаю, ты видела достаточно. – Снова завязывает мне глаза, и я ощущаю, как легкая дрожь предвкушения бежит по мне; все мои чувства обостряются. Его дыхание, мой возбужденный отклик, пульсация в ушах, запах Кристиана, смешанный с ароматом цитруса и полировки, – все это ощущается острее, потому что я не вижу. Его нос касается моего. – Я сведу тебя с ума, – шепчет он и стискивает мои бедра, опускается, стаскивает с меня трусики, ладони скользят по ногам. Сведу с ума… ух ты! – Подними ноги. – Я подчиняюсь, и он по очереди снимает с меня босоножки. Бережно ухватив за лодыжку, тянет мою ногу вправо. – Шагни, – велит он. Пристегивает правую лодыжку к кресту, затем проделывает то же самое с левой. Я беспомощна, распята на кресте. Поднявшись, Кристиан делает шаг, и меня снова омывает его тепло. Секунду спустя он берет меня за подбородок и целомудренно целует. – Теперь музыка и кое-какие игрушки. Вы великолепно смотритесь, миссис Грей. Пожалуй, воспользуюсь моментом, полюбуюсь видом. – Голос его мягок. Все у меня внутри сжимается. Несколько секунд спустя я слышу, как он тихо идет к комоду и выдвигает один из ящиков. Ящик со стеками? Понятия не имею. Достает что-то и кладет наверх, потом что-то еще. Динамики оживают, и через секунду фортепианные звуки нежной, спокойной мелодии наполняют комнату. Кажется, Бах, но что именно, не знаю. Что-то в этой музыке пробуждает во мне тревогу. Возможно, потому, что она слишком холодная, слишком отстраненная. Я хмурюсь, пытаясь понять, почему она меня беспокоит, но Кристиан берет меня за подбородок и мягко тянет, заставляя отпустить нижнюю губу. Я улыбаюсь, стараюсь успокоиться. Отчего я тревожусь? Из-за музыки? Ладонь скользит вдоль шеи, вниз к груди. Большим пальцем стягивает чашку, высвобождая правую грудь из бюстгальтера. Тихо, одобрительно урчит и целует в шею. Губы его следуют по оставленной пальцами дорожке. Пальцы перемещаются к левой груди, освобождая и ее. Я мычу – он катает большим пальцем по левому соску, а губы смыкаются на правом, потягивая и мягко дразня, пока оба соска не поднимаются и не твердеют. – А-а-а… Он не останавливается. С изысканной осторожностью наращивает интенсивность ласк. Я тщетно натягиваю путы – острые стрелы удовольствия пронзают тело от сосков к паху. Я пытаюсь поерзать, но почти не могу двигаться, и мука становится невыносимой. – Кристиан, – молю я. – Знаю, – бормочет он хрипло. – Ты так же поступаешь со мной. Что? Я стону, и он начинает опять, подвергая мои соски сладкой пытке снова и снова, подводя меня ближе и ближе. – Пожалуйста, – хнычу я. Он издает какой-то утробный, первобытный горловой звук, затем выпрямляется, оставив меня задыхаться и извиваться в оковах. Одна ладонь ложится на мое бедро, другая ползет по животу. – Посмотрим, как ты тут, – мягко воркует он. Нежно обхватывает меня между ног, легонько касаясь большим пальцем клитора. Я вскрикиваю. Медленно вводит в меня один, затем два пальца. Я мечусь, верчусь, подаюсь навстречу его пальцам и ладони. – Ох, Анастейша, ты такая… готовая, – говорит он. Он водит пальцами внутри меня, снова и снова, подушечкой большого пальца поглаживая клитор, вперед-назад, еще и еще. Это единственная точка на моем теле, где он прикасается ко мне, и все напряжение, все тревоги дня сосредоточиваются в этой части моего тела. О боже правый… это так пронзительно… и странно… музыка… напряжение внутри меня начинает нарастать… Кристиан шевелится… Пальцы все еще ласкают меня снаружи и внутри… и я слышу какое-то низкое жужжание. – Что? – выдыхаю я. – Ш-ш-ш. Губы на губах – надежная печать. Я приветствую более теплый, более интимный контакт, с жаром отвечая на поцелуй. Увы, недолгий. Он отстраняется. И жужжание становится ближе. – Это массажер, детка. Он вибрирует. Он прикладывает его к моей груди, и такое чувство, будто на мне вибрирует какой-то большой шарообразный предмет. Я вздрагиваю; массажер движется по мне, вниз между грудями, через один, потом через второй сосок – и я омыта ощущениями, легкими покалываниями всюду, и вот уже горячее, обжигающе порочное желание растекается внизу живота. – А-а. – Пальцы продолжают двигаться внутри меня. Я уже близко… вся эта стимуляция… Я мычу, запрокинув голову, и пальцы замирают. Все как отрезало. – Нет! Кристиан! – умоляю я, пытаясь подняться. – Спокойно, детка, – говорит он. Между тем мой приближавшийся оргазм улетучивается. Кристиан снова наклоняется и целует меня. – Такое разочарование, верно? О нет! Внезапно до меня доходит, что за игру он ведет. – Кристиан… пожалуйста… – Ш-ш-ш, – отзывается он и целует меня. Массажер и пальцы оживают, убийственное сочетание чувственной пытки. Кристиан чуть передвигается. Он по-прежнему одет, и мягкая джинсовая ткань трется о мою ногу. Так мучительно близко. Он снова подводит меня к краю и, когда мое тело начинает петь от нестерпимого желания, останавливается. – Нет, – громко протестую я. Кристиан осыпает мягкими поцелуями мое плечо, вынимает пальцы и ведет массажер вниз. Прибор вибрирует у меня на животе, на лобке, на клиторе. – А-а! – вскрикиваю я, натягивая путы. Мое тело так чувствительно, что, кажется, я вот-вот взорвусь, но в последний момент, у последней черты, Кристиан вновь останавливается. – Кристиан! – вскрикиваю я. – Какое разочарование, да? – бормочет он мне в шею. – И ты такая же. Обещаешь одно, а потом… – Он смолкает. – Кристиан, пожалуйста, – умоляю я. Он водит по мне массажером снова и снова, всякий раз останавливаясь в самый важный момент. – После каждой остановки ощущения только острее. Верно? – Пожалуйста, – хнычу я. Мои нервные окончания требуют сброса невыносимого напряжения. Жужжание прекращается, и Кристиан целует меня. Тычется носом в мой нос. – Ты самая непредсказуемая из всех известных мне женщин. Нет, нет, нет! – Кристиан, я никогда не обещала повиноваться тебе. Пожалуйста, пожалуйста… Он передо мной. Хватает меня сзади и атакует тараном; пуговицы джинсов вжимаются в меня, с трудом удерживая рвущуюся наружу плоть. Одной рукой стягивает шарф, и я, моргая, гляжу в горящие огнем глаза. – Ты сводишь меня с ума, – шепчет он, атакуя меня еще один раз, второй, третий – ощущение такое, что там у меня уже летят искры и вот-вот полыхнет пламя. И снова обрыв. Я так его хочу. Закрываю глаза и шепчу молитву. Это – наказание. Я беспомощна, а он безжалостен. Слезы подступают к глазам. Я не знаю, как далеко он намерен зайти. – Пожалуйста… Он смотрит на меня неумолимо. Будет продолжать. Как долго? Могу ли я играть в эту игру? Нет. Нет. Нет. Не могу и не хочу. Он намерен и дальше мучить меня. Его рука снова скользит по мне вниз. Нет… И плотину прорывает – все дурные предчувствия, все тревоги и страхи последних дней вновь переполняют меня, и глаза наливаются слезами. Я отворачиваюсь. Это не любовь. Это месть. – Красный, – всхлипываю я. – Красный. Красный. – Слезы текут по лицу. Он застывает. – Нет! – потрясенно выдыхает. – Господи, нет! Он быстро отстегивает мои руки, обхватывает за талию и наклоняется, чтобы отстегнуть лодыжки, я а закрываю лицо руками и плачу. – Нет, нет, нет, Ана, пожалуйста. Нет. Подхватив меня на руки, Кристиан идет к кровати, садится и обнимает, усадив на колени, а я безутешно всхлипываю. Я подавлена… тело истерзано, мозг опустошен, а эмоции развеяны по ветру. Он протягивает руку назад, стаскивает атласную простыню с кровати и укутывает меня в нее. Прикосновение прохладной простыни неприятно воспаленной коже. Он обнимает меня, привлекает к себе и мягко покачивает взад-вперед. – Прости. Прости, – бормочет Кристиан хрипло и целует мои волосы снова и снова. – Ана, прости меня, пожалуйста. Уткнувшись ему в шею, я плачу и плачу, и вместе со слезами постепенно уходит напряжение. Так много произошло за последние дни – пожар в серверной, погоня на шоссе, неожиданные карьерные планы, развратные архитекторши, вооруженные психи в квартире, споры, его гнев – и разлука. Ненавижу расставания… Краешком простыни вытираю нос и постепенно начинаю сознавать, что стерильная музыка Баха все еще звучит в комнате. – Пожалуйста, выключи музыку. – Я шмыгаю носом. – Да, конечно. – Кристиан наклоняется, не выпуская меня, и вытаскивает из заднего кармана пульт. Нажимает на кнопку, и фортепиано смолкает, сменяясь судорожными вздохами. – Лучше? – спрашивает он. Я киваю, мои всхлипы почти стихли. Кристиан нежно вытирает мне слезы подушечкой большого пальца. – Не любительница баховских «Вариаций Гольдберга»?