– Что написано на твоей спине? – Спрашиваю я. – «От мечты к жизни. От жизни к реальности», – отвечает Ник. – И что это означает? – Когда я был маленьким, много мечтал, как буду ездить на хороших машинах, у меня будет много игрушек. Мы жили бедно, я и моя сестра донашивали одежду за всеми, кто готов был нам её подарить. Я мечтал о хорошем будущем. Начал зарабатывать свои первые крупные деньги в шестнадцать, зазнался, хвалился и показывал всем, кем я стал. Но в один момент меня хорошенько встряхнули, и я поплатился за свои слова, за свою неосторожность. Это было как раз в те времена, когда мы с Райли только основывали корпорацию. День за днём я работал, и мы получили первые плоды, о нас начали говорить, и я принял решение, уйти в тень, оставив одного Райли. Так и получается до сих пор, Райли знают все в Канаде и за её пределами, а я руковожу компанией тихо, и мне этого хватает. – Мне жаль, – выдавливаю из себя и теперь чувствую себя некомфортно, потому что в отличие от него я купалась в деньгах, никогда не испытывая нужды. – Мне нет, это сделало меня тем, кто я есть. Разве это плохо? – Усмехается Ник. – Единственное, чего до сих пор не понимаю, зачем тебе я? – Нахмурившись, произношу и замечаю, что он напрягается, отставляя бокал на столик. – Ну что ж, пришло время, – цокая он, встаёт и идёт снова к этой заветной тумбе. Оттуда он достаёт коричневый бумажный конверт и поворачивается. – Я сказал правду, меня заинтересовала ты, как человек. Ты уколола меня, когда я услышал… – он вздыхает и отводит глаза от меня, – как ты реагируешь на нас. – Что? – Переспрашиваю и улыбаюсь, не понимая ни единого его слова. – На мир боли и наслаждения. На мир, в котором живёт честность, и все условия прописываются на бумаге. – он поднимает руку с конвертом. – На мой мир, в который ты боишься идти. А я не верю тебе. – Теперь я поняла, в чём твоя проблема, – усмехаюсь над собственной наивностью и качаю головой. – Ты болен, примерил на себя эту роль и следуешь ей. Только ты заигрался, Ник. Тебе надо к психологу, а не ходить по ресторанам… – Закрой рот и слушай, – резко обрывает он меня, что так и замираю с приоткрытым ртом, чтобы продолжить. – Я Доминант, Мастер, Господин, меня называют по-разному, но сути это не меняет. Эта татуировка, – он поворачивает ко мне руку, – означает то, что я один из тех, кто обучает, как прекрасна бывает боль и как этого добиться. Ты называешь людей, которые предпочитают иное, отличное от тебя, больными. А тех, кто им причиняет это, чудовищами. Так вот, я их предводитель. Я веду их за собой, и мне подчиняются. Монстр, живущий со страхами в тебе, это я. Мгновенно заканчивается кислород в лёгких, как будто его перекрывает невидимая рука на горле и давит на меня, сжимая всё сильнее. А доступа к новой порции нет. Воздуха совсем мало… Семнадцатый шаг Ощущаю, что тело начинают покидать все жизненные функции, голова тяжёлая и в то же время такая лёгкая. Мир перестаёт быть красочным, словно чёрно-белое кино, а зрение мутнеет. – Мишель, дыши, – меня хватает за плечи Ник и немного сжимает их. Я не вижу его, хотя лицо так близко ко мне. Все чувства притуплены. В голове бьются только сказанные им слова, и они обретают смысл, подкрепляясь фактами нашего знакомства. – Дыши, крошка, давай, – рычит он, и я приоткрываю рот. Грудь резко начинает наполняться кислородом и это причиняет боль. Губы пересыхают, пока пытаюсь сконцентрироваться на Нике, но получается с трудом. Тело дрожит и не желает возвращаться к реальности. – Смотри на меня, посмотри в мои глаза и дыши, – шепчет он, и кладёт свою ладонь мне на щёку. Я начинаю тонуть в тепле его горячего шоколада глаз моргая. Мои руки цепляются за его плечи, впиваюсь в них ногтями, чтобы не упасть. Его ладонь такая нежная, заботливая и… грязная. – Скажи, что это шутка… нелепая шутка. Тут стоят камеры… Райли выпрыгнет… шутка… ты не можешь быть им… не можешь людям причинять боль, – молю его едва слышно, но он сжимает губы, что они от силы этого действия белеют, и убирает свою ладонь с моего лица, поддерживая меня за талию одной рукой. Никакого ответа, Ник резко притягивает меня к своей груди и сжимает в своих руках, растирая мою спину. – Скажи это, – всё ещё прошу, не веря в его слова, отрицая их. Не знаю отчего, но в груди так сдавленно всё хрипит, и я слышу, что это моё затруднённое дыхание с таким звуком и нежеланием вырывается изо рта. Его сердце стучит быстро, понимание реальности накрывает меня в эту самую секунду, и я начинаю брыкаться. – Отпусти… не трогай меня, – дрожащим голосом пытаюсь кричать, но у меня не выходит. Мне даже не надо его бить, он подчиняется и аккуратно отрывает от меня свои руки, но отойти ему не позволяют мои схватившие его за кофту. Он спокойно отцепляет меня от себя и встаёт, пока я просто падаю на спинку дивана. Усталость от потрясения сказывается, и я закрываю глаза, чтобы вернуть своё дыхание. В голове ничего не проясняется, только неизвестный панический страх. Потеряла возможность здраво и логически рассуждать. Хочется кричать и плакать одновременно, только я до сих пор не понимаю почему. – Выпей, – Ник берёт мою руку и вкладывает в неё бокал с кристально чистой водой. Он тут же отстраняется и прячет глаза, присаживаясь на пуфик рядом с диваном. Делаю глоток, горло как будто после долго обезвоживания. Но это мне помогает унять дрожь в руках, и я уже крепко держу бокал. Мой взгляд падает на коричневый конверт на столике, и я снова смотрю на Ника. Его плечи напряжены, а взгляд, не мигая, гипнотизирует, его руки, упёртые в колени. – Ты… ты Мастер? То есть… – выдавливаю из себя, пытаясь понять, что это означает и как отразится на мне. – Доминант, но точнее, Мастер, так называют людей, которые занимаются тем, что люблю я. Ты имеешь представление о том, кто они такие. Я и есть он. Я причиняю боль, заведомо зная, что делаю. – И ты скрываешься, – сглатываю сухость во рту и делаю ещё один спасительный глоток воды. – Я живу в тени, – поправляет меня. – Почему? – Шепчу, и он поднимает голову с бесстрастным выражением лица. – Почему живу именно так, не давая другим узнать, кто стоит во главе крупной корпорации? – С горькой усмешкой уточняет он, и я киваю. – В две тысячи девятом году я искал необходимые связи для зарождающейся только корпорации, и искал их именно в своём мире. Там же нашёл нижнюю. Лучшую нижнюю, которую встречал в своей жизни. Зарина. Идеальная, с которой я был дольше, чем с остальными. Решил предложить ей постоянный контракт, дал на раздумья два дня. Она отказалась, признавшись, что хочет иного. Любви и нормальных отношений, иногда их разбавляя тематическими. Но меня это не интересовало и не интересует до сих пор. Она уехала. А я продолжил свою жизнь, стремясь к высотам, подключая всё больше и больше людей из своего мира. Когда корпорация начала делать уверенные шаги и разбивать крупные фирмы, то обнародовали информацию, где были досье на каждого человека и их жизнь, вне нормальных рамок. Осуждения, судебные разбирательства и обвинения, которым подверглись мои люди и я. Всё, что мы любили, вынесли для общественного мнения. Удалось замять это быстро, но доверие рухнуло. Мне пришлось завоёвывать его снова, а вот компания уже покоилась на дне океана, оставшись при минусовом балансе. И я вновь начал строить нечто иное, поставив вместо себя того, кому могли верить партнёры, кто имел идеальное прошлое. Райли. Работали днём и ночью, параллельно ища того, кто так подставил нас. Единственный человек, который знал обо мне всё, которому я доверял, и кто мог такое сделать, была только обиженная отказом женщина. Нижняя, не сумевшая справиться со своими желаниями. Я пытался найти её, но нашёл только могилу. Требовать условий соглашения было не с кого. Зарина была в подчинении у начинающего Доминанта, и он не смог остановиться, она умерла от остановки сердца. Узнал от него, что она получила большую сумму денег от продажи этих данных моим конкурентам. Через месяц он повесился. – О Господи, какой ужас. Эти люди… мужчины, что работали на тебя, все были… – каждый звук даётся с трудом. – Да, такими как я. Каждый из них имел свои особые вкусы и каждый из них поплатился за них всеобщим осуждением и одиночеством, – подтверждает Ник. – А сейчас? Ты… ты продолжаешь эту жизнь? – Бросаю на него косой взгляд. – Да. Не собираюсь бросать её лишь из-за того, что однажды доверился не той. За последние годы мне удалось поднять новую корпорацию с нуля. И она прекрасно процветает по сей день. Как и люди, которые нашли себя в этом мире, рядом со мной, – монотонно произносит он. – И ты… зачем… ты хочешь, чтобы… я не умею так, – мои мысли путаются, и я выдаю такую же фразу, лишённую смысла. – Это я заметил, – хмыкает он. – И ты бьёшь женщин, причиняя им боль? – Ужасаюсь я. – Да, и не только, но они просят об этом и получают наслаждение, как и я, – спокойно отвечает он, и я впадаю в ступор от его интонации. Так просто и свободно подтверждает мои слова, когда это же… чудовищно! – И эта… блондинка она твоя… – не могу окончить предложение и только взмахиваю рукой в воздухе. – Лесли? Нет, она моя домработница, но для неё я Мастер, она нижняя. Она живёт в соседнем корпусе, как и Майкл, там же есть и квартира для моей нижней, – поясняет он. – У тебя сейчас есть такая? – Сейчас у меня нет постоянной рабыни, только одноразовые. Они все подписывают контракт, – указывает на стопку скреплённых бумаг, покоящуюся на столике. Хмурюсь, шире раскрывая глаза, больше не в силах смотреть на него, отвожу взгляд и упираюсь в контракт. – Ты хочешь, чтобы я его подписала? – Тихо спрашиваю. – Нет. Я не требую от тебя этого и даже не предлагаю, – говорит он обманчиво мягко. – Тогда что ты от меня хочешь? – Непонимающе произношу, боясь смотреть на него. – Если я скажу, что ты меня заинтересовала просто так, без какого-либо подтекста и принуждения к моему миру. Тебя это устроит? – Слышу, как шуршит его одежда, и через несколько мгновений он садится рядом, я тут же отсаживаюсь от него дальше. Я не могу принять этого факта, что человек, которого знала до этого момента самый настоящий садист, жестокий и реальный, без красивой сказки в прошлом и будущем. – Почему ты стал таким? – Не могу сдержать в голосе отвращения и поворачиваю к нему голову. – Я не становился. Я таким родился. Каждый в мире делится на Доминанта или Сабмиссива. Буквально все, нет исключений. Надо только понять, что приносит тебе удовольствие, и тогда жизнь будет складываться так, как ты мечтаешь, – его взгляд прожигает меня насквозь, и этому нет объяснений. В его истории нет никаких смягчающих вину обстоятельств. Он сам так хочет, это его выбор. – Тебя кто-то подтолкнул к этому? – Пытаюсь оправдать его, найти хоть какую-то амнистию его выбора, но он отрицательно мотает головой. – Я никогда не был сабмиссивом и не собираюсь, меня никто не соблазнял в том ключе, в котором ты мыслишь. У меня нет психологических проблем, я так устроен. Я не против прикосновений к моей коже, мне даже это нравится, как и любому мужчине, ты это уже попробовала. Моя жизненная история такова, что я сделал свой выбор, и он мне нравится. – У тебя есть психологические проблемы, – заверяю его и встаю, под властью проснувшихся эмоций я ставлю с шумом стакан. – Тебе надо лечиться! Никто в здравом уме не будет причинять физическую боль заведомо слабому полу! Это ненормально, это… кощунственно! Я уже срываюсь на крик, с силой сжимая кулаки, что ногти впиваются в кожу. – Не повышай на меня голос, Мишель, это может плохо закончиться, – он тоже встаёт, и теперь я вижу в нём Доминанта. Его глаза горят воинственной решимостью подчинить себе любое существо на этой планете. Лицо будто высечено из камня, а мышцы играют под одеждой. Понятно, почему этот мужчина может повелевать одним только взглядом. Он умеет быть Мастером, они едины. Он делает шаг в мою сторону, но я отскакиваю, выставляя перед собой руку. – Не подходи, – одними губами говорю. – Мишель, я ничего плохого тебе не сделаю, если ты сама меня об этом не попросишь. Главные и нерушимые правила моего мира: безопасность, разумность и добровольность. Я учился этому двенадцать лет, с того самого момента, как понял кто я есть, нашёл себя. Я могу контролировать все свои чувства… мог, пока не встретил тебя. Давай присядем, и ты можешь спрашивать меня о чём угодно, – предлагает он и протягивает руку мне, но я смотрю на неё как на змею, готовую меня укусить и отравить ядом, и только отрицательно мотаю головой, садясь от него на приличном расстоянии. Двенадцать лет?! Чёрт возьми, двенадцать лет?! В моей голове стучит это время, и я быстро отсчитываю, сколько ему было, когда… когда он превратился в насильника. Пятнадцать… шестнадцать. Я поднимаю на него глаза, и в голове представляется картинка, где подросток избивает своих жертв, издевается над ними, а сейчас он стоит передо мной ещё более изощрённый, более сильный и хитрый.