– Скажи что-нибудь, – просит он. – Не знаю, что я здесь делаю. Пока в голове не укладывается, что повторение этого ужаса, которым наполнены книги, возможен в жизни и это не кто иной, как ты. А я… что ты от меня хочешь? – Делаю глубокий вдох. – Тебя. Я хочу тебя в своей постели, – без тени смущения говорит он. – Меня? Я не мазохистка и никогда… – Мишель, слушай то, что я говорю тебе. Я не предлагал ни практики в теме, ни контракта. Если я выбираю себе Сабу, то обязательно заставляю её подписать контракт. Но с тобой мне хочется просто сидеть в ресторане и разговаривать, показать тебе свой мир, возможно, тебе будет интересно узнать о сессиях. Я не заставляю, всего лишь предлагаю. – Ничего не понимаю. Ты разве можешь быть нормальным? Ты же садист, – недоумевающе смотрю на него. – Я нормальный, чёрт возьми, Мишель. Я трахаюсь так, как все, только перед этим мне требуется сессия, – возмущается он. – То есть… не понимаю. Я запуталась. Кто такая «сессия»? – Тру лоб и панически пытаюсь дышать, потому что полностью сбита с толку. – Я объясню тебе сейчас всё кратко, потому что и так для тебя слишком много информации, – Ник встаёт и берёт бутылку вина, наливая себе бокал и поднимая глаза, предлагая мне, но я отрицательно машу головой. Он возвращается на то же самое место, не делая попыток даже приблизиться ко мне, и отпивает. Я удивляюсь его спокойствию и расслабленной позе и только опасливо опускаюсь на край дивана. – Итак, развею первый миф: тема и секс не всегда одно вытекающее в другое, они могут существовать поодиночке. Не каждый Доминант трахает свою нижнюю после сессии. Сессия – это промежуток времени, в котором проходят, скажем так, игры Верхнего и Нижнего. – Но… ты сказал, что занимаешься сексом, – я зачем-то тычу на экран телевизора, открывая и закрывая рот, и губы Ника изгибаются в хищной улыбке. – Редко, это скорее исключение из правил и физическое отклонение тела. Каждый верхний после года жизни в рамках темы определяет себе свою ступень наслаждения. А их три. В двух из них секс редкий гость, а вот оргазм очень частый. – Но везде присутствует боль, – тихо произношу я. – Второй миф: никакого принуждения, только добровольное начало и желаемая боль. Каждая нижняя, Саба, рабыня понимает то, на что идёт и с нетерпением ждёт этого. Она ясно представляет себе, свои возможности и желания. Перед каждой сессией Доминант обязан узнать все табу своей партнёрши, чтобы не нанести ей вред. Он берёт на себя ответственность за чужую жизнь, а это непросто связать галстуком и трахнуть. Это реальная опасность летального исхода, если Верхний неопытен, не контролирует себя и не слышит партнёрши. – Летального? – Да. Если не уметь работать с иглами, ножами и иными девайсами, не рассчитывать силу удара, если не понять, что партнёрша испытывает боль уже не от наслаждения, а от повреждений внутренних органов. Если… если вовремя не убрать руку с горла, много вариантов – и это всё может спровоцировать травмоопасные последствия или летальный исход, – Ник отворачивается от меня и хмурится, пока я пребываю в потусторонней реальности. – И ты это делаешь? – Облизав пересохшие губы, спрашиваю я. – Да. У меня за плечами большой опыт, и я продолжаю учиться, нужно двигаться в ногу со временем, – в который раз поражаюсь спокойствию в его голосе, когда мой желудок бунтует, желая явить миру всё своё содержимое. Я беру бокал, и отпивая воды, ставлю его обратно на стол. – Господи, какой ужас, – выдыхаю. – Я могу уйти? Или теперь ты меня будешь пытать своим опытом? – Мишель, – он с укором смотрит на меня, немного улыбаясь, но мне-то ни хрена невесело. Я в таком трансе ещё никогда не пребывала как сейчас. – Конечно, ты можешь идти. Я сейчас скажу Майку, чтобы ожидал тебя внизу, – говорит он и достаёт из джинс айфон. Как? Почему? Чего ему не хватало в жизни, что подтолкнуло согласиться на это? Смотрю на Ника, набирающего сообщение, и не хочу верить в это. Я ведь думала, что он всего лишь вспыльчивый, несколько агрессивный, но такой правды даже не предполагала. И самое страшное для меня, что я ему сочувствую. Он не видит в жизни ничего прекрасного без нанесения увечий слабому полу. Мне его жаль, чертовски жаль, что такой красивый, харизматичный и умный мужчина оказался списанным товаром, любящим насилие. Восемнадцатый шаг – Я и не представлял, что ты так отреагируешь, едва не шлёпнувшись в обморок, – моргаю и одновременно и вздрагиваю, потому что Ник уже оказывается сидящим на корточках прямо передо мной, а я настолько задумалась, что даже не заметила этого. – А как я должна была отреагировать? Сказать, что ты молодец? Что это круто? Браво? Так держать? Продолжай в том же духе? Прости, разочарую, для меня это отвратительно и бесчеловечно, – изумляюсь я ему. – Я всё тот же, крошка, который обнимал тебя, танцевал с тобой, целовал тебя, возбуждал. Разве в эти моменты я был чудовищем? Нет. Я не изменился, просто ты узнала обо мне всю правду. И ожидал несколько иной реакции. Конечно, недоумения, но не такого открытого лицемерия, – он встаёт и смотрит на меня иронично сверху вниз. – Лицемерия? – Аж давлюсь воздухом от возмущения. – Да, – пожимая плечами, он отходит к столу и берёт в руки коричневый конверт. – Объяснись, с чего ты взял, что моё отвращение ко всему этому это лицемерие? – Возмущаясь, встаю с места. – Ты же любишь жёсткость. Я помню, как ты отвечала, когда твои волосы были крепко зажаты в моих руках. Это была проверка. Также шлепки по заднице, грубость и отчасти насилие в сексе, наручники, глубокий минет. Я ожидал от тебя честности, потому что перед тобой был всё время честен, – обвиняюще произносит он, а я от гнева приоткрываю рот. – Что? Обалдел совсем? Какие наручники? Какой грёбаный минет? Какое насилие? – Уже повышаю голос, и он резко поворачивает на меня голову, бросая предостерегающий взгляд из-за моего тона, но мне плевать, я требую обосновать эту ложь. – Ты специально выводишь меня из себя, Мишель? – В его голосе сквозит злость и раздражение, что я сглатываю и мотаю отрицательно головой. – С чего ты это решил? – Уже тише спрашиваю я. – Роберт – один из практикующих Доминантов, и твой Люк рассказывает ему интересные вещи про то, как вы весело проводите время в постели и не только. В свою очередь, Роберт делится с Райли, а тот со мной, – его ноздри уже раздуваются от гнева. – Господи, какие вы все противные. Бред. Бред больных людей, – я нервно издаю смешок и тут же закрываю ладонью рот. – Согласен, полный бред. Я надеялся на твою искренность, а ты, оказывается, тёмная лошадка, – язвительно добавляет он «комплиментов». – Сам ты кобыла, – от возмущения фыркаю. Ник резко делает шаг ко мне, а я от страха начинаю пятиться назад. Но мне не везёт сегодня, и я падаю на диван. Он уже оказывается сверху, и его ладонь сдавливает горло, глаза тёмные и не сулящие ничего, кроме моей смерти. – Отпусти, – пищу я. – Пора бы уже выучить, что меня твои манеры сводят с ума, и в этот момент представляю, как ты кричишь подо мной, умоляя меня продолжать. Как ты стоишь передо мной на коленях, а твои глаза горят от похоти. Примерно в такой позе, – шипит он мне в лицо. Я прислушиваюсь зачем-то к ощущениям и понимаю, что он едва прикладывает силу к моей коже своей рукой. Он меня просто пугает, и я обретаю уверенность. – Я никогда никого не умоляю, тем более не собираюсь стоять на коленях. Люк соврал, – твёрдо говорю, и кладу свою руку на его, находящуюся на моей шее. Моя рука ледяная по сравнению с его. Ник хмурится и сбрасывает наши руки, резко хватает меня за затылок. Я уже сижу, а он стоит, облокачиваясь на одно колено о диван. Его рука крепко держит меня, заставив шею выгнуться и смотреть на него. Но меня это более не приводит в животный ужас. – В чём он соврал? – Он прищуривается и следит за сменой моих эмоций, чтобы быть уверенным, что я не совру. – Во всём. Это сказки, за которые я ему яйца отрежу. Мы ни разу ещё не спали. У нас не было секса. Никогда, – отвечаю я, и он приближает ко мне своё лицо. Сердце уже устаёт бежать быстро, поэтому несколько успокаивается, как и тело, переставая едва заметно дрожать. – Мне неудобно так, Ник, – нагло заявляю я, на это он, сжимает зубы, что его скулы начинают двигаться, но через секунду отпускает меня. Разминаю немного затёкшую шею. Он садится рядом на согнутую ногу и хмуро смотрит на меня, ожидая продолжения. – Я тебя слушаю, – требовательно произносит он. – Мы пробовали… несколько раз, но первый раз он настолько переволновался, что у него… ну он не смог, – на этих словах я отвожу от лица Ника взгляд, но он властно подхватывает мой подбородок и заставляет смотреть на него. – В следующий раз он был слишком пьян и уснул прямо на мне, а дальше как-то не получалось, уставал. Он спортсмен, и перед играми им запрещают заниматься сексом. Разговоры об этом остались в подвешенном состоянии. Да и я отчего-то больше не испытывала интереса к этому, – вздохнув, продолжаю и чувствую смущение, что приходится говорить об этом с реальным извращенцем, который испепеляет меня взглядом. – Ты мне пытаешься сказать, что у тебя никого не было? Вообще, никого и никогда? – С сомнением уточняет Ник. – Не пытаюсь, я это говорю. Мне всего девятнадцать, – оправдываюсь, хотя не понимаю почему. Он отпускает меня и тут же встаёт, отворачиваясь от меня. – Нет, не надо исправлять это недоразумение, мне и так хорошо. Я переживу и точно, сейчас это самое последнее, чего бы мне хотелось, – быстро говорю на всякий случай. Он медленно поворачивается, я пытаюсь понять, что он думает, но его лицо не проницаемо. – Я только домой хочу, – нервно добавляю и делаю шаг назад, теперь в правильном направлении. Ник молча, смотрит на меня, и под его взглядом снова чувствую себя голой. Стараясь хоть как-то прикрыться, обнимаю себя руками и продолжаю отходить. – Мишель, я не должен был так реагировать, но ты полна сюрпризов. Твои слова ничего не меняют по отношению к тому, что между нами происходит. Майкл ожидает тебя внизу, но я оставляю для себя надежду, что ты обдумаешь мои слова, и если возникнут вопросы, то всегда готов ответить. И повторюсь, не требую от тебя быть моей нижней. Думал… долго думал и решил, а почему бы и не попробовать выйти на свет хотя бы немного, – с мягкой улыбкой произносит Ник. Я останавливаюсь и удивлённо смотрю на него. – С ума сошёл? – От шока у меня пропадает голос, и я хриплю. – Да. Ты же уже несколько раз назвала меня больным и сумасшедшим, – просто отвечает он. – Ты только что мне тут рассказал, что уродуешь людей, и предлагаешь мне… Нет и миллион раз нет, лучше попрощаюсь с тобой, за этим я и пришла, – прочистив горло, беру себя в руки и подхватываю пальто. – Я не уродую людей, Мишель, – он снова начинает злиться, но я к этому уже привыкла. – Уродуешь тела и души, ломаешь волю и подчиняешь себе. Не понимаю, как это может нравиться хоть какой-то уважающей себя девушке. Я никогда не стану твоей Сабой, а ещё эта… твоя фобия насчёт поцелуев. Ты не станешь нормальным, а я достойна этого, в конце концов. Живи в своей грязной реальности, Николас, а меня оставь в покое. Я неглупая девочка, у меня не текут слюни на твоё тело, меня не волнуют твои деньги, и кто ты. Мне на это плевать, потому что я не хуже тебя, а лучше, намного лучше. Я чище, чем ты. Я действительно самостоятельная личность, независящая от мнения окружающих, без мнимых фантазий и надежд. Я здраво смотрю на вещи, и тебе тоже это следует сделать. Желаю тебе счастья и, надеюсь, я не увижу тебя в криминальных сводках из-за твоих садистских наклонностей. На одном дыхании говорю речь и, срываясь с места, бегу от него, потому что его глаза с каждым моим словом наливались кровью, а кулаки сжимались. Я ничего не знаю о том, кто такой Доминант, только по этим лёгким книгам, которые закрываю тут же. Но мне кажется… нет, я уверена, что Ник намного опаснее, чем я представляю, сильнее и глубже повяз в своей системе наказаний. И это ужасает и сильно меня встряхивает. Я с силой жму на кнопку лифта, одновременно прислушиваясь к шагам, готовая, что меня сейчас просто размажут по стенке, но ничего не происходит. Тишина становится такой устрашающей, что я закутываюсь в пальто. Лифт пикает, открывая передо мной двери, и я просто падаю туда, быстро тыкая пальцем на цифру один. Моё сердце стучит уже на износ, пока двери медленно закрываются, но Ник так и не выходит, чтобы прибить меня, и я облегчённо вздыхаю. Неожиданно меня накрывает волна жалости с чем-то новым вперемешку, и я закрываю лицо руками, стараясь перебороть удушливые слезы. Не разрешаю себе думать сейчас, мне надо успокоиться, ощутить себя в безопасности, а потом… возможно, завтра я смогу переварить всё это и отпустить, чтобы жить дальше. Но мысли проносятся так быстро, я жмурюсь, хочется закричать, чтобы они оставили меня в покое. Нельзя было приходить, нельзя. И вот шла сюда настроенная так решительно, а в итоге получила смутное представление о том, что я буду делать дальше. Я уже не испытываю отвращения к Нику, одно непонимание, как он пришёл к этому. Он соврал, сказав, что сам выбрал такую жизнь. Да никто в здравом уме не будет так жить. Никто! Это… я больше не могу слов найти и просто вздыхаю, поднимая голову на потолок лифта. Он раскрывает передо мной двери, и я выхожу из него обычным шагом, заторможено реагируя на стоящего около входа Майкла. – Добрый вечер, мисс Пейн, – сухо произносит мужчина. – Добрый, не надо меня отвозить, я уже протрезвела и могу сама вести машину, – раздражённо отвечаю и прохожу мимо него.