Сессия. Моё сердце болезненно сжимается, и я осторожно делаю ещё шаг к приоткрытым раздвижным дверям. Не хочу видеть, как Ник бьёт кого-то, не хочу знать об этом. Но такова реальность, правда? Делаю ещё шаг и остаюсь в темноте, а перед моими глазами располагается домашний спортзал с тренажёрами, грушей и я вижу Ника. Его тело блестит от пота, он движется быстро, резко и точно. В его руках две деревянные палки, и он ими так затейливо размахивает, что от удивления приоткрываю рот. Я ведь ожидала самого тёмного от него, а он тренируется. В знакомых серых штанах, возможно, других. Я замираю и даже задерживаю дыхание от восхищения, с каким профессионализмом он работает руками, то закидывая их себе за спину, то крутит, то подпрыгивает. Такое я видела только в фильмах с Джеки Чаном. Каждый мускул под бронзовой кожей задействован и это удивительно. Мне хочется посмотреть ещё, как он тренируется, но Ник останавливается и с силой бросает палки в стену. Он стоит ко мне спиной, и я вижу, как она напряжена, как он стискивает свою голову и шумно вздыхает, пытаясь вернуть себе своё спокойствие. Шторм, видимо, понимает, что хозяин решает передохнуть и громко лает довольный этой заминке, что я невольно вздрагиваю от этого и перевожу на него глаза. «Зачем же ты так? Предатель!» Поворачиваю голову и встречаюсь с удивлёнными глазами, смотрящими прямо на меня. «Ну, давай, девочка, отбрось всё от себя, вот твой звёздный час!» – Мишель? – Тихо произносит Ник, его грудь быстро поднимается, а по виску скатывается капелька пота. Он выглядит потерянным и таким одиноким, что сердце замедляет свой ход, а я лишаюсь уверенности. Но через секунду ноздри Ника быстро расширяются, а губы складываются в жёсткую полоску. – Что ты здесь забыла? Я тебе ясно сказал – уходи и никогда не возвращайся, – зло говорит он. И все мои решения отзываются внутри с новой силой. Я уверенно делаю шаг в комнату, затем ещё один, кладу клатч в карман шубы и лёгким движением сбрасываю её с себя. Ник быстро проходится взглядом по моей фигуре, на секунду теряет обладание от увиденного, сглатывая, а затем, сжимая руки в кулаки, кривится и отводит глаза от моего шёлкового платья. – Да, ты сказал мне ясно. Только вот ты меня сбил с моих мыслей, и я пришла, потому что ты мне никто, как и я тебе. Я не одна из пугливых нижних. Я другая. И теперь мне есть что сказать, Николас, – холодно отвечаю. – Я не желаю тебя слушать, убирайся, – рычит он, гипнотизируя пол. – Посмотри на меня, Николас. Ты же требуешь от всех подчинения, и я требую того же. Так что, когда с тобой разговаривают, будь добр, смотри прямо в глаза, – не меняя интонации, говорю, и он с вызовом запрокидывает голову. Вижу ярость в его взгляде. – Не боишься, что я могу тебя наказать? Выбить всю дурь из твоей головы? – Ядовито интересуется он. – Я тебя, вообще, не боюсь, – усмехаюсь я. – Неужели настолько глупая, что пришла сама в лапы к зверю? И что ты хочешь, Миша? – Он специально называет меня коротко, как и я его полным именем. – Я хочу, чтобы ты сделал мне больно, Ник, – честно отвечаю. – С ума сошла? – Переспрашивает и с его лица сходит краска, приобретая болезненный серый оттенок. – Да. Ты моё сумасшествие. Ты унижаешь меня, показывая, насколько хочу тебя, да и ты тоже. А потом говоришь, чтобы я раздвинула ноги перед Люком? Хорошо, Ник, я это сделаю. Он будет трогать меня, целовать каждый сантиметр моей кожи, возбуждать меня и трахать. Ты этого хочешь? Только ты забыл, что я не подчиняюсь тебе. Я выбираю с кем и когда. Или ты хочешь посмотреть на это, как грёбаный извращенец? Для этого ты преследовал меня? Чтобы положить на постель рядом с Сарой? Сравнить?! – Ты не поняла меня, Мишель, – вздыхает и запускает руку во влажные волосы, проводя по ним и поднимая голову к потолку. – Да, не поняла. Я не слушаю тебя, когда же ты это поймёшь? Слушаю только себя и свои чувства. Но я выбрала тебя. Хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной, самым ярким воспоминанием в моей жизни. Потом мы попрощаемся, только я получу то, что хочу, Ник. А ты боишься меня, да? Почему? – Под конец речи уже шепчу и с напряжением смотрю на него. – Я не боюсь тебя, ты ещё крошка, – ухмыляется и делает шаг ко мне, а я продолжаю стоять и не двигаться. – Ты как запретный плод для меня, а эти яблоки слаще всего срывать. Ты заводишь меня своей наглостью и бунтовым характером, но и только. Никакого будущего, потому что я чудовище. А ты сейчас просто… – Дотронься до меня, – перебиваю его требовательно, что он удивлённо останавливается в двух шагах от меня. – Дотронься до меня, Ник. Я здесь. Буду делать то, что сама считаю нужным, а не то, что ты мне говоришь. Я хочу, чтобы ты сделал мне больно, ведь боль – это естественный процесс во время лишения девственности. Так сделай это. Зачем ты сдерживаешь себя? – Господи, Мишель, ты не должна это говорить. Ты не должна, крошка. Ты не понимаешь, что я могу сделать с тобой. Ты ничего не знаешь обо мне, – мрачно говорит он и его губы искривляются в отвращении к самому себе. – Так позволь мне узнать, не закрывайся от меня. Я пойму, как и то, кто ты есть. Хотя не верю в это, я чувствую, что ты другой, разительно отличаешься от всех. И не потому, что ты Доминант или же садист, или миллиардер. А потому что сильный, рядом с тобой я чувствую себя защищённой. Могу дышать тобой. И это сводит меня с ума. Я сумасшедшая, такая же, как и ты. Не верю тебе в том, что ты чудовище. Собаки плохих людей не любят. – Уходи, крошка, прошу тебя. Пожалуйста, уйди, тебе незачем знать все моё говно, что было и есть в жизни. Ты права, я тебя пачкаю своей грязью, потому что отвратительное существо, а ты дар для любого. Я не заслуживаю такого, – он качает головой, и чувствую, как комок проигрыша поднимается к горлу и сжимает его. – Ты должен знать, что если я говорю: «Прощай», то не возвращаюсь. Меня не волнуют ни слова извинения. Ничего. Даже если передумаешь, и мы встретимся, я покажу тебе средний палец. Я никогда не позволяю себе делать шаги назад, только вперёд. И если сейчас уйду отсюда, то никогда более не вернусь, что бы ни ощущала. Чувство собственного достоинства у меня есть. Я не буду входить в реку дважды, потому что воспользуюсь полученным опытом, – произношу и с надеждой смотрю на непроницаемое лицо Ника. Мы стоим напротив друг друга, и никто из нас не шевелится. Я даже ничего не могу прочесть в его взгляде. Разочарование и грусть постигают меня, но не позволю себе умолять его больше и нагибаюсь, поднимая свою шубу с пола. Что ж, не первый и не последний проигрыш в жизни, Мишель. – Прощайте, мистер Холд, – сухо бросаю, доставая из кармана его адрес, и демонстративно выпускаю его из рук. Разворачиваюсь, желая быстро убежать к лифту, но иду спокойно и ровно. Слёзы вот-вот покажут мои слабости, лучше, чтобы их никто не видел. Никогда не видел моего очередного унижения. С яростью жму на кнопку, а лифт издевается надо мной, как и всё в этом мире. С силой сжимаю губы, пока пытаюсь дышать. Я цепляюсь за шубу, и мне кажется, словно держу мёртвое животное, коим сейчас являюсь я. Отчего-то так больно в груди, так давит, что словно нахожусь в прострации, а всё вокруг движется, кроме меня. Закусываю губу, что ощущаю боль, нетерпеливо дожидаясь долбанного лифта. Наконец-то, створки раскрываются, и я делаю шаг, стараясь не упасть в обморок от наплыва новой жалости к себе. Неожиданно меня хватают за руку, и я теряю равновесие, падая назад, но меня ловят и вытаскивают из ярко освещённого помещения в тёмное. Задыхаюсь от крепкого захвата моих плеч и горячего дыхания на шее. – Не уходи от меня, Мишель, не уходи, – шёпот раздаётся для меня так словно эти слова прокричали, и я хватаюсь за прохладные руки, выпуская из своих верхнюю одежду. – Не поступай так со мной, не отвергай меня, не приказывай, – отвечаю, а из глаз выкатываются крупные слёзы от облегчения и счастья. Ник меня поворачивает к себе, и я вижу его лицо в новом свете. Мука в глазах, и его губы дрожат, пытаясь что-то сказать. – Да, я боюсь тебя, крошка, потому что заставляешь меня забыть о контроле, обо всём на свете. Только ты и мои желания, – хватает меня за волосы и притягивает к своему лицу. – Ты не забываешь о нём, а я бы этого хотела, – шепчу в его губы, обнимая за шею. – Ты не передумаешь? Не пожалеешь? – Тихо спрашивает он, и я чувствую, как меня поднимают над полом и куда-то несут. – Нет. Я уверена в своих шагах, а ты? – Нет. Неуверен. Но не хочу терять тебя. – Почему я? – Потому что ты моя. Меня кладут на мягкую постель, и Ник нависает надо мной. Вокруг темно, а я слышу только биение своего сердца. Быстро. Опасно. Необходимо. Он проводит пальцем по моей щеке, где была дорожка от слезы. – Ты обещала не плакать даже из-за меня, крошка, – говорит он. – Я неправильная, – отвечаю тихо и осторожно улыбаюсь. – Мне надо принять душ, – он хочет встать, но я хватаю его за шею и не позволяю встать с меня. – Нет. Я хочу слышать твой запах, мне он нравится больше, чем гель для душа или одеколон. Ты пахнешь реальностью, ты пахнешь тем, что я не могу выбросить из головы. – Крошка, нам обоим нужно время, чтобы подумать. Тебе здесь, а мне под холодным душем, – он снимает с себя мои руки и встаёт. Сажусь на постель и теперь обиженно выпячиваю губу, как будто мне папа запретил открыть подарки к Рождеству. Да, чёрт возьми, такую кампанию провела, чтобы разрушить стену между нами, которую он придумал. Я поставила на кон всю свою уверенность и мужественность, а теперь сижу в темноте и не понимаю, что мне делать дальше. Всё вышло настолько по-детски глупо, я сама готова сбежать отсюда и краснеть ещё дней пять. Но пришла за тем, что мне нужно – хочу запомнить эту ночь. Навсегда запомнить и вспоминать, когда останусь одна. Решила и мне плевать, что он там себе выстроил в своём воспалённом доминантном мозгу! Ник щёлкает чем-то, и комнату озаряет по периметру тонкой полоской мягкого золотистого света. Я теперь понимаю, где нахожусь – в его личной спальне. – Пока осмотрись здесь, – с улыбкой говорит Ник и устанавливает пульт управления светом на стене. Он подходит к двум раздвижным дверям и закрывает их, словно отрезая мне путь к спасению. Но я никуда не собираюсь убегать. Киваю, и он скрывается за тёмными дверями. Комната точно подходит ему, такая же мрачно тёплая, словно укрытие для чудовища из сказки. Скатываюсь с постели и встаю, смотрю на чём сидела. Его кровать огромная, больше чем двуспальная с тёмно-шоколадными резными столбами. А за ней панорамное окно во всю стену и уютные диванчики рядом. Повернув голову, отмечаю, что здесь нет ни телевизора, ни шкафов. Какие-то скульптуры из дерева в тон кровати и ещё одна дверь, плотно закрытая. Никаких признаков жизни, не считая того, что покрывало с постели сложено в углу на диванчике возле окна. И понимаю, насколько он одинок в этом мире. Никакие деньги не купят чувство необходимости кому-то. Он робот с чётко установленным графиком жизни, правилами и табу. Он не отклоняется от них, а я всем своим существом хочу нарушить каждое из них. Подхожу к окну и смотрю на прекрасную панораму города, открывающегося передо мной. Никаких штор, ничего – полная свобода и воздух. Сколько девушек побывало с ним в этой спальне? И тут же в голове вспыхивают его слова, что мало кто знает о его дорогущем пентхаусе, и я вхожу в их число. Это заставляет улыбнуться и ждать его здесь. Двадцать восьмой шаг Слышу, как дверь тихо отворяется и закрывается за моей спиной. Оборачиваюсь, отвлекаясь от созерцания города. Ник стоит с влажными после душа волосами в синих джинсах. Мои глаза лениво оглядывают его накаченный торс, руки в карманах и встречаются с напряжённым лицом. Он во сто крат лучше, чем любой мужчина в этом мире. И дело не в его габаритах, а в нём есть то, что отличает его от иных людей. И я теперь понимаю дурочек, когда они не хотят терять своего сердца, ведь Ник вызывает во мне стук в миллионы раз быстрее. – Ты здесь, – тихо произносит он не двигаясь. Неужели он действительно думал, что брошу его, отступлюсь от своих решений? – Я здесь, – повторяю и делаю шаг к нему, но он словно желает сбежать и вздрагивает. Почему? Почему он так себя ведёт? – И что дальше? Мне лечь, сесть… не знаю. Ник, подскажи, – прошу я с трепетом в груди. Опускает голову и сдвигает брови, его грудь начинает подниматься чаще. Неужели, он волнуется больше, чем я? От этого открытия весь мой страх испаряется, и прислушиваюсь к тем силам, которые подарили мне женскую чувственность.