Он поднес палочку к зажженной свече. Руки еще дрожали; палочка занялась не сразу. Жена и дочь Амэмии на фотографиях по-прежнему улыбались. Глаза его снова наполнились слезами. Они катились по щекам и падали на татами. Ему хотелось одного: уйти отсюда. Его неожиданный приступ оскорбляет их память… Он плакал, сам не зная почему. Наконец ему удалось поставить палочку прямо. Он сложил руки, но тут же поднес их ко лбу, чтобы не разрыдаться в голос. Помолиться ему так и не удалось. Он не мог произнести даже самой короткой молитвы. Не вставая с колен, Миками развернулся лицом к Амэмии. Низко опустив голову, положил обе ладони на татами. Хотя все перед ним расплывалось, он все же видел перед собой руки и колени Амэмии. Постарался сосредоточиться на кончике его указательного пальца. Ноготь почернел от запекшейся крови; ненадолго ему показалось, что таким образом Амэмия демонстрирует ему свое отвращение. Слезы по-прежнему катились градом… Миками забыл все, о чем собирался сказать. Ударился лбом о коврик. – Простите меня. Я вернусь в другой раз, – с трудом произнес он сдавленным голосом. С трудом встал и быстро поклонился Амэмии, а затем зашагал к двери. Он уже надел туфли, когда услышал сзади голос: – Вы… хотели о чем-то со мной поговорить? – Ничего. Я вернусь позже. – Не оборачиваясь, Миками зашагал к двери. – Речь пойдет о визите, который вы упоминали? О человеке из Токио? Миками остановился. – Знаете… я согласен. Буду рад принять его. Миками медленно повернулся. Амэмия стоял посреди коридора, по-прежнему полузакрыв глаза, но глядя на него в упор. – Вы уверены? – Вы сказали, он придет в четверг? Я буду дома. Глава 35 Миками казалось, что у него пересохли глаза. Он ехал в город. К дому, где жил Акама. Старался думать только об одном: как побыстрее добраться до места назначения. Его по-прежнему раздирали самые противоречивые чувства. Его слезы убедили Амэмию передумать. Они стали неожиданными. «Это ради Аюми. Ради Минако. Делаю все, что в моих силах». Неужели в глубине души он в самом деле так думал? Его слезы тронули Амэмию. Он усмотрел в приступе Миками искреннее раскаяние… и передумал. Как ужасно! Миками добился своего, ничего, в сущности, не сделав. Он убедил Амэмию изменить позицию… Чем дальше он отъезжал от дома Амэмии, тем легче становилось у него на душе. Если забыть о средствах, он добился цели, которую поставил перед собой. Выцарапал победу, когда уже готов был сдаться. Подъезжая к кварталу, где жили начальники, он увидел, как сквозь тучи пробивается солнечный луч. В глубине души он удивлялся собственному бесстыдству. Что на него вдруг нашло? Разрыдался при постороннем человеке! Такого с ним раньше не случалось; и он точно не хотел, чтобы такое когда-нибудь повторилос ь. Миками не случайно спешил доложить Акаме о своем успехе. Тот назвал его никудышным директором… После того как Акама два дня назад выместил на нем гнев, время как будто остановилось… Кстати, нет никакой гарантии, что они успеют помириться с пресс-клубом до визита комиссара. Миками радовался согласию Амэмии, но оно ничего не изменит, если представители прессы решат бойкотировать интервью. Вот почему ему необходимо было заручиться поддержкой Акамы, пока успех, достигнутый с Амэмией, был еще свежим. Если ему не удастся договориться с Акамой, он снова начнет думать о своем долге перед уголовным розыском. Теперь, когда он помог воздвигнуть эшафот, он не допустит, чтобы Акама и дальше держал его в неведении относительно причины визита комиссара, – нет уж, хватит! Уголовный розыск совершил преступление, и уголовный розыск будет наказан. Встреча с Акамой – единственное средство, с помощью которого он может докопаться до истины. В квартале, где находились дома высшего начальства в ранге не ниже директора, царила обычная для выходных дней тишина. Миками припарковался у обочины и прошел десять метров до двери. Он нажал кнопку домофона. – Миками? Вы что это вообразили? – услышал он раздраженный голос Акамы. Он явно не рассчитывал на то, что Миками добьется положительного результата. Обычно начальники терпеть не могли, если подчиненные приезжали к ним домой в выходные дни, но Миками помнил, что Акама утром сам звонил Исии, чтобы узнать, как продвигается дело с Амэмией. – У меня появились новости об Амэмии. – Хм… И какие же? Возможно, связь была плохая; Акама его как будто не слышал. Последовала короткая пауза. Потом распахнулась парадная дверь. Миками не сразу узнал Акаму. Дома Акама ходил в джемпере и свободных брюках. В джемпере стало видно, какие у него узкие плечи и тощая грудь – на работе недостатки фигуры скрадывали дорогие, сшитые на заказ костюмы и очки в золотой оправе, придававшие ему властный вид. Однако, когда Акама заговорил, сомнений в том, кто перед ним стоит, не осталось. – В чем дело, зачем вы явились ко мне? Ваш непосредственный начальник – Исии, к нему вы и должны обращаться! – Амэмия дал свое согласие, – быстро ответил Миками. Акама с удивлением посмотрел на него и жестом пригласил подняться. Правда, сам он по-прежнему стоял на крыльце на ступеньку выше. Судя по всему, приглашать его в дом Акама не собирался. – Значит, комиссар может посетить его дом и засвидетельствовать ему свое почтение, да? – Амэмия обещал, что примет его. Из глубины дома послышался женский смех. Наверное, Акама на выходные пригласил семью из Токио. Он по-прежнему выглядел раздраженным. Миками понимал: это была реакция на вторжение подчиненного в его личное пространство. – Хорошо. Хватит ли там места для всех машин? – Перед домом места много. – Перед домом – слишком близко. Надо, чтобы комиссар, выйд я от Амэмии, немного прогулялся. Потом мы подпустим к нему репортеров. – Если они припаркуются вдоль дороги, места хватит. – Дом виден с дороги? Внимание Акамы к деталям подкрепило уверенность Миками. В Токио зациклены на том, чтобы местом для важного заявления стал дом Амэмии. – Самое главное – картинка для камер, – продолжал Акама. – Как только комиссар засвидетельствует свое почтение отцу убитой девочки, он не спеша выйдет из дома и на улице ответит на вопросы репортеров. Сумеете все устроить? – Проблем возникнуть не должно. Если мы покажем операторам, как встать вдоль дороги, дом будет хорошо просматриваться на заднем плане. – «Не должно» – недостаточно, Миками. Накануне необходимо провести репетицию. К приезду комиссара все должно работать как часы. Акама так и не поблагодарил его. Тем не менее морщины у него на лбу разгладились; стало ясно, что он несколько успокоился. Кроме того, он не заговаривал об угрозе бойкота. Может быть, решил, что проблему удастся уладить за завтрашним круглым столом. Завтра они все обсудят должным образом с главами редакций. Если только… у него не припрятан еще какой-то козырь в рукаве. Из дома снова послышался смех. – Если у вас все, можете идти. Я должен… – Простите, – перебил его Миками. Он не собирался упускать свой последний шанс. – У меня есть к вам еще один вопрос. – В чем дело? – Акама покосился в сторону гостиной. Он все больше беспокоился. – Чему будет посвящено заявление комиссара? В глазах Акамы мелькнула тень сомнения – но только тень. – На что вы намекаете? Советую вам сначала думать, а потом говорить! У дома Амэмии комиссар ответит на вопросы журналисто в. – Да, конечно. – Миками понимал, что злить Акаму не в его интересах. И все же… – В уголовном розыске все на взводе. – Вот как? – Ситуация может выйти из-под контроля. Если мы и дальше будем угрожать им запиской Коды… – Чем?! Как ни странно, Акама бросил на него озадаченный взгляд. Он что, притворяется, будто ничего не знает? Или в самом деле не слышал о записке? – Понятия не имею, о чем вы говорите. Миками, будет лучше, если вы объяснитесь. – Но… – Миками осекся. Если Акама в самом деле ничего не знает, объяснения лишь все запутают. Ему же надо выяснить, зачем в самом деле приезжает комиссар. – Поскольку я директор по связям с прессой, я всего лишь хочу понять всю картину. Если скажете, какова цель Токио, вы очень нам поможете. – Довольно! Неужели вам не кажется, Миками, что пора бы уже учиться на собственных ошибках? – Акама снова начал злиться; Миками понял, что времени у него немного. – Кстати, к чему вам знать подобные вещи, а? Ваше управление по связям со СМИ – всего лишь рупор на стене. Передатчик находится совершенно в другом месте. И только немногие избранные получают доступ к микрофону. «Рупор на стене… Немногие избранные»… Не зная, как ответить, Миками опустил глаза в пол. И увидел чьи-то маленькие ноги в белых носках. – Папа, ты еще занят? – спросил голос. Носки принадлежали девочке с широко расставленными глазами; судя по возрасту, она училась в первом или втором классе средней школы. Встретившись глазами с Миками, она спряталась за перила и отвернулась. Акама не выдержал и улыбнулся: – Извини, милая. Папа скоро придет. – Мы пропустим начало, если не поедем сейчас! – Все будет хорошо, игра не начнется вовремя. – Мама волнуется, что на дорогах будут пробки! – Хорошо, Атян, иди вперед и садись в машину с Ёси. Миками понял, что злоупотребил гостеприимством. Он сделал достаточно. С такими мыслями он поклонился, собираясь распрощаться: – Извините, что помешал. Он услышал сдавленный смешок. Повернув голову, заметил, что девочка приподнялась над перилами и смотрит на него, прикрывая рот ладошкой. Она едва сдерживала смех. Невыразимое чувство нахлынуло на него. Миками понял, что дрожит. Как будто он увидел самого себя глазами девочки. То, каким он кажется другим, а не так, как он видит себя в зеркале или на фотографиях.