Минако ничего не ответила. – Ее скоро найдут. Тебе не нужно беспокоиться. – Да… – Не забывай о звонках… Она хочет вернуться, только гордость не позволяет. Вот увидишь, совсем скоро она объявится, придет домой. Минако смотрела так же безучастно, как и прежде. Ее точеные черты отражались в темном окне поезда. Вид у нее был усталый. Она перестала пользоваться косметикой и ходить в парикмахерскую. А как бы она повела себя, поняв, что тем самым лишь подчеркивает свою природную красоту? Посмотрев в окно, Миками увидел там и свое отражение… И лицо Аюми. Она проклинала свое лицо, так похожее на отцовское. Она злилась на красавицу мать… Миками медленно отвернулся от окна. Все пройдет. Как корь. Рано или поздно она образумится. Тогда она вернется домой, высунув язык, как, бывало, в детстве, когда совершала ошибки. Не может она в самом деле их ненавидеть, не может их Аюми нарочно причинять им боль. Поезд слегка качнуло. Минако положила голову ему на плечо. Дышала она неровно, и Миками не знал, плачет она или просто заснула. Он закрыл глаза, но по-прежнему видел перед собой окно и в нем – отражение таких непохожих супругов. Глава 2 С самого утра на равнинах префектуры Д. дул сильный северный ветер. Впереди на светофоре зажегся зеленый свет, и вереница машин сдвинулась с места. Миками вздохнул и закурил. Очередной квартал начали застраивать высотными жилыми домами; стройка постепенно загораживала горы, которые раньше были хорошо видны из окна машины. Пятьсот восемьдесят тысяч квартир. Миллион восемьсот двадцать тысяч граждан. Миками запомнил цифры из демографического отчета, напечатанного в утреннем выпуске газеты. Почти треть населения префектуры жила или работала в городе Д. В результате нелегкого и затяжного процесса централизации город Д. включил в свой состав несколько соседних городков, поселков и деревень. А система общественного транспорта оставляла желать лучшего, ее срочно требовалось развивать. В Д. были поезда и автобусы, но немного, да и маршруты охватывали не все районы, на дорогах постоянно возникали заторы. «Да двигайтесь же!» – ворчал про себя Миками. В начале декабря утренние пробки были особенно большими. Вот-вот по радио прозвучит сигнал – восемь часов. Он уже различал впереди шестиэтажное здание Центрального полицейского управления префектуры. Неожиданно для себя он испытал ностальгию по этим неприветливым, но таким знакомым стенам, несмотря на то что он пробыл вдали от управления, на севере, всего полдня. И вовсе не обязательно было так далеко уезжать. Он с самого начала подозревал, что лишь напрасно потратит время. Теперь, день спустя, все казалось ему очевидным. Больше всего на свете Аюми не любит холод; нелепо думать, что она могла уехать на север. И еще более нелепо полагать, что она решилась утопиться в замерзшем озере. Миками смял окурок и нажал на газ. Впереди показался просвет, достаточный для нескольких машин. Ему каким-то чудом удалось не опоздать. Оставив машину на служебной парковке, он поспешил к главному входу, но, прежде чем войти, по привычке посмотрел на места, зарезервированные для представителей прессы. Он замер на месте. Рано утром эта часть парковки обычно пустовала, но сегодня там – ни одного свободного места! Наверное, внутри уже собрались корреспонденты всех новостных агентств. Миками нахмурился. Скорее всего, журналисты явились, чтобы продолжить вчерашний спор, и теперь ждут, когда он объявится. Хотят подловить его пораньше… Миками вошел через центральный вход. До управления по связям со СМИ – меньше десяти шагов по коридору. Толкнув дверь, он увидел перед собой три испуганных лица. Его первый заместитель Сува, помощник Сувы Курамаэ сидели за столами у стены. Стол Микумо – у самой двери. Из-за тесноты невозможно долго кланяться в знак приветствия. До весны помещение было еще меньше; потом Миками приказал снести перегородку, отделявшую кабинет от архива. И все же здесь становилось очень шумно и душно, когда к ним врывались многочисленные репортеры. Миками боялся, что застанет у себя целую толпу, но пока представителей прессы не было видно. Он сел за свой стол у окна с чувством человека, который был на волосок от гибели. Сува подошел к нему, не дожидаясь, пока Миками его позовет, и сразу же спросил: – Простите… Как у вас все прошло вчера? Миками этого не ожидал, ночью он позвонил своему непосредственному начальнику, главе секретариата Исии, и подробно доложил о том, как прошло опознание. Миками думал, что Исии сообщит об этом всем сотрудникам управления по связям со СМИ. – Там была не она. Спасибо, что спросили. Сува и Курамаэ облегченно переглянулись, а Микумо подскочила к полке и достала оттуда кружку Миками. – Ближе к делу, Сува. Журналисты здесь? Миками дернул подбородком, указывая в сторону. За стеной размещался пресс-центр, где регулярно находились члены прессклуба, неформальной организации, состоящей из представителей тринадцати местных новостных агентств. Сува снова помрачнел: – Да, они все там. Поговаривают о том, что вас надо наказать… Скоро они сюда вломятся. Наказать его?! Миками вдруг страшно разозлился. – Кстати, если вы беспокоитесь… мы сказали им, что вчера вам пришлось срочно уйти из-за болезни родственника. Миками кивнул. Сува отличался редкой сообразительностью. Его по праву называли «аналитиком», «настоящим пиарщиком», докой по связям с прессой. Сува носил звание младшего инспектора; он начал службу в административном департаменте и быстро пошел на повышение. Два года он работал в участке в чине сержанта, после чего три года провел в управлении по связям со СМИ. Сува прекрасно разобрался в состоянии современной прессы. И хотя время от времени его раннее не по годам развитие раздражало Миками, он восхищался умением Сувы переманить репортеров на свою сторону, его дипломатичностью и аналитическими способностями. В самом деле, прирожденный пиарщик! После повышения Сува еще больше отточил свои навыки. В департаменте его все больше уважали. Миками не слишком удивился, когда его самого прикомандировали к управлению по связям со СМИ. Ему исполнилось сорок шесть лет; в управление по связям со СМИ он попал после двадцати лет службы по другому ведомству. До весны он служил заместителем начальника Второго управления уголовного розыска; до того был начальником сектора в отделе ненасильственных преступлений. Его оперативной группе поручались дела о коррупции и мошенничестве на выборах. Миками встал и повернулся к информационному щиту, висевшему на стене рядом с его столом. «Префектура Д., полицейское управление. Пресс-релиз. 5 декабря 2002 года, четверг». По утрам он как директор по связям с прессой обязан был проверить все пресс-релизы, которые предстояло передать журналистам. К ним поступали многочисленные телефонные звонки и факсы; им сообщали обо всех происшествиях и преступлениях, совершенных на территории девятнадцати окружных участков, подчиняющихся префектуральному управлению. Недавно все управление оснастили компьютерами; к звонкам и факсам добавилась электронная почта. Подчиненные Миками обязаны были составлять сводку происшествий по образцу. Распечатки помещались на щите в самом управлении и в пресс-центре. Одновременно они связывались с новостным каналом префектуры. Благодаря их деятельности пресса получала возможность освещать работу полиции. И все же именно пресс-релизы часто служили источниками разногласий. Миками посмотрел на настенные часы. Восемь тридцать две. Интересно, чем сейчас заняты журналисты? – Простите, у вас найдется свободная минутка? – К столу Миками подошел Курамаэ. Его гибкая и тонкая фигура не сочеталась с «массивной» фамилией – один ее иероглиф обозначал «склад». Говорил он, как всегда, негромко. – Я насчет… дела о мошенничестве при торгах. – Да, конечно. Удалось вам что-нибудь выяснить? – Ох… – Курамаэ запнулся. – В чем дело? Исполнительный директор не сознается? – Если честно, мне не удалось… – Что вам не удалось? – Сам того не сознавая, Миками сурово воззрился на Курамаэ. Прошло уже пять дней с тех пор, как сотрудники Второго управления угрозыска арестовали несколько человек по обвинению в преступном сговоре с целью завышения цен при строительстве музея изящных искусств. В шести строительных компаниях-посредниках прошли обыски; восьмерых руководителей отправили за решетку. Однако следствие было далеко от завершения. Главной целью стала региональная компания-подрядчик «Хаккаку констракшен», которая, как подозревали, и стоит за всей мошеннической схемой. Миками слышал, что исполнительного директора без лишнего шума пригласили «на беседу» в один из окружных участков. Последние несколько дней он добровольно приходил на допросы. Если удастся доказать его вину, арест главаря преступной сети станет настоящей сенсацией для всех местных СМИ. Во Втором управлении часто пресс-релизы и официальные заявления о произведенных арестах делались ближе к ночи. Вчера Миками послал Курамаэ узнать о последних новостях, чтобы репортеры в случае необходимости успели передать новость в утренние выпуски. Иначе могла получиться неловкая ситуация. – Вы хотя бы выяснили, в самом ли деле исполнительного директора вызывали на допрос? Курамаэ виновато потупился: – Я спросил заместителя директора. Но он… Миками догадался, что случилось. Сотрудники угрозыска отнеслись к Курамаэ как к шпиону. – Ладно, ничего. Попозже я сам к ним схожу. Миками проводил взглядом опечаленного Курамаэ и вздохнул. Раньше Курамаэ служил в канцелярии Второго управления в одном из окружных участков. Миками отправил его во Второе управление в надежде, что тот добудет свежие данные благодаря своим связям. Оказалось, что он переоценил возможности своего подчиненного. Многие детективы до сих пор считают: все, что передается в управление по связям со СМИ, попадает в лапы журналистов, которые потом используют полученные сведения как рычаг давления на полицию… Так же думал и Миками, когда служил в уголовном розыске. С первых дней службы его учили не доверять управлению по связям со СМИ. Их называли «пешками прессы», «сторожевыми псами административного департамента», «местом, где можно отсидеться перед экзаменом на чин». Примерно то же самое говорил и Миками, повторяя слова своих придирчивых командиров. Дружба с представителями прессы даже издали казалась ему отвратительной. Вечер за вечером эти, с позволения сказать, полицейские торчат с журналистами в барах; пьют с ними и подлизываются к ним. И даже если они оказываются на месте преступления, то держатся в стороне и в основном болтают с репортерами. Миками никогда не считал сотрудников управления по связям со СМИ своими коллегами. Вот почему он огорчился, когда его в первый раз направили туда после трех лет службы в уголовном розыске. Ему казалось, что его унизили, сочли неудачником. К работе на новом месте он приступал в полном отчаянии, сознавая свою неспособность справиться с задачей. Однако спустя год – он не успел даже толком сориентироваться на новом месте – его вернули в уголовный розыск. Возвращение очень обрадовало его, но вскоре оказалось, что годичную «командировку» нельзя считать простой прихотью отдела кадров. Он все меньше доверял системе и все больше боялся. Он работал самозабвенно, боясь очередного перевода. После первой «командировки» прошло пять, потом десять лет – а он все еще волновался. По правде говоря, страх лишь подхлестывал его; он стремился исполнять свой долг как можно лучше. Миками не ленился, отворачивался от любых искушений, почти не отдыхал. Его рвение принесло плоды. За время работы в Первом управлении он получал одну благодарность за другой, хотя ему довелось послужить в разных отделах: занимался и кражами, и тяжкими преступлениями, служил в отделе специальных расследований. И только после перевода во Второе управление Миками наконец успокоился. Теперь он мог считать себя настоящим детективом. Ему казалось, он нашел свою нишу в уголовном розыске. Его «специализацией» стали ненасильственные преступления. Сначала он занимался ими в окружном управлении, затем перешел в Центральное управление префектуры. И все же он чувствовал в себе изъян. Сослуживцы не позволяли ему забыть о «пропуске» длиной в год. Всякий раз, как щекотливая информация по какому-нибудь делу просачивалась в газеты, коллеги и начальство избегали смотреть на него. Что-то, наверное, объяснялось приступами паранойи, но далеко не все. Он часто испытывал леденящий ужас, когда начиналась «охота на ведьм»… понять его состояние мог только тот, кто сам пережил нечто подобное. Начальство ценило Миками, его даже повысили, сделали инспектором, но его никогда не включали в оперативную группу по отслеживанию источника утечек. В каком-то смысле первую командировку в управление по связям со СМИ можно было сравнить с судимостью. «Вы станете нашим новым директором по связям с прессой»… Когда Акама, директор административного департамента, предварительно уведомил его о новом назначении, Миками совершенно растерялся. В голове крутилось единственное слово: «судимость». Акама назвал основную причину, по которой на пост выдвинули именно Миками: – Не желаю умывать руки и не хочу допускать, чтобы журналисты клевали нас за каждую, даже самую незначительную, ошибку. Они не понимают сути нашей работы; кроме того, у них неверные представления о социальной справедливости. Похоже, что они задались единственной целью – подорвать наш авторитет. Мы долго проявляли мягкость, а они только и ищут, как бы оскорбить наше доверие. Вот почему нам нужен человек вроде вас, Миками. Жесткий, неуступчивый, агрессивный, способный одним взглядом поставить на место зарвавшихся репортеров. Миками трудно было согласиться с таким мнением. В их среде царил настоящий культ жесткости; в полиции уважают силу. У них – как в уголовном розыске, так и в других подразделениях – нет недостатка в агрессивных сотрудниках, способных кого угодно поставить на место одним взглядом. Что за польза отделу кадров назначать директором по связям с прессой инспектора, который успешно служил и достиг своего потолка, инспектора, привыкшего строго следовать букве закона? Ведь управление по связям со СМИ как будто находится на периферии полиции и не связано с основными задачами правоохранительных органов… Акама говорил о назначении так, словно Миками оказана большая честь. Да, конечно, он будет директором; на такие посты обычно не ставили простых инспекторов. Значит, Миками сделают суперинтендентом. Если бы он остался в уголовном розыске, ему пришлось бы ждать повышения года два, а то и три. И все же ему стало не по себе. Да, перед его носом размахивали морковкой, но ему придется заниматься не тем, к чему он привык. Он не сомневался, что его выдвинули на новый пост из-за прошлого «срока» в управлении по связям со СМИ. Но Миками смущало не само назначение, а то, что, как ему казалось, уголовному розыску не терпится с ним расстаться. Набравшись храбрости, Миками в тот же вечер поехал домой к Аракиде, директору департамента уголовного розыска. «Решение уже принято», – сказал ему тогда Аракида. Миками сделал вывод, что Аракида просто считает его никуда не годным детективом. Разочарование и ощущение отверженности усугублялись тем, что он много лет прилагал все силы, чтобы доказать: он настоящий детектив. Ему обещали, что через несколько лет он вернется в уголовный розыск, а пока поработает директором по связям с прессой. Причем от него требуется только контролировать свои эмоции и не допускать коррупции. Миками не имел обыкновения пренебрегать своими обязанностями и не собирался просто «отсиживать срок». Долгие годы усердного труда оставили на нем след: он привык много работать и не оставлял без внимания ни одну мелочь. Миками знал, что его первой задачей должна стать реформа управления по связям со СМИ. С первых дней на новом месте у него возник конфликт с уголовным розыском. Ему нужны были материалы по делу, которые он мог использовать как козырь на переговорах с прессой. Он должен выходить на бой хорошо вооруженным. Он построит зрелые отношения, при которых каждая сторона сможет сдерживать противника. Административному департаменту все реже придется вмешиваться и разрешать конфликты полиции и прессы. В конце концов можно будет вырваться из трехстороннего тупика. Примерно так Миками представлял себе фронт работ. Но департамент уголовного розыска, во многом по праву считавшийся самым главным «полевым» подразделением полиции, воздвиг вокруг себя высокую стену. Так же поступали и сотрудники Второго управления, в котором Миками прослужил много лет. И все же Миками быстро понял, что главным препятствием на пути налаживания отношений стало Первое управление. Он положил за правило в обеденный перерыв навещать бывших сослуживцев в обоих подразделениях. Он вступал в разговоры с руководством, стараясь понять, какие дела сейчас в работе. Кроме того, он задействовал личные связи, поддерживая отношения с детективами среднего звена. По праздникам и выходным он приезжал к ним в гости и привозил маленькие подарки. Он старался не прибегать к уловкам, говорил напрямую. Объяснял, что информация из первых рук нужна ему для того, чтобы на пресс-конференциях быть на высоте.