Конечно, у него имелись и другие, скрытые мотивы. Он с нетерпением ждал будущего. Через несколько лет его обещали вернуть в уголовный розыск, и он хотел вернуться «на коне». Значит, надо позаботиться о том, чтобы, даже в то время, пока он трудится в управлении по связям со СМИ, детективы не считали его чужаком. Что бы ни случилось, он собирался держать их в курсе того, чем он занимается на своем новом посту. Тем самым он готовился к возвращению. Его «паломничества» продолжались два-три месяца. И хотя ему не удавалось узнать особенно много, постепенно проявлялась его вторая цель, на что он в глубине души и надеялся. Его первые шаги стали необычными для директора по связям с прессой и привлекли внимание журналистов. Вскоре появились и плоды. На него начали обращать внимание. Миками не был похож на своих предшественников. До того, как попасть в управление по связям со СМИ, он много лет прослужил во Втором управлении департамента уголовного розыска. Через несколько лет он вернется туда с повышением. Вот почему представители прессы с самого начала относились к нему с определенным пиететом. Вначале они выжидали и наблюдали. Разумеется, все понимали: самым важным источником информации для журналистов служит именно уголовный розыск. А ежедневные «паломничества» Миками призваны были подчеркнуть «родство» уголовного розыска и управления по связям со СМИ. Все больше репортеров обращались к нему с вопросами. Впервые представители прессы приходили добровольно, без откровенного приглашения. Воспользовавшись удачной возможностью, Миками приступил к укреплению своей репутации, вернее, репутации своего подразделения. Он искусно подбрасывал немногочисленные полученные им сведения, добиваясь, чтобы они возымели максимальное воздействие. Беседуя поодиночке с корреспондентами тех или иных изданий, он прибегал к уклончивым формулировкам и тонким намекам, касаясь материалов актуальных дел. Он постоянно напоминал о себе, не отдалялся от журналистов, охотно шел на контакт, создавая основу для будущего взаимодействия. Постепенно он трансформировал образ слабого директора по связям с прессой. При этом он не заискивал перед журналистами, не вел себя панибратски. Если кто-то заходил к нему просто «поболтать», он оставался бесстрастным и изображал суровость. Он неуклонно пресекал любые выпады в адрес полиции. В то же время подчеркивал, что охотно выслушает любые аргументированные доводы. Если нужно было что-то согласовать, о чем-то договориться, он никогда не торопил журналистов. Миками не обхаживал представителей прессы в корыстных целях, но в случае необходимости шел на определенные уступки. Ему казалось, что все началось неплохо. И хотя он устранил дисбаланс сил, который раньше складывался в пользу СМИ, журналисты не обижались на него. Им нужна была информация, как можно больше информации. А полиция стремилась к одному: защитить свое доброе имя. Отношения полиции и средств массовой информации можно сравнить с браком по расчету, когда каждая сторона сидит в своем углу. Тем не менее Миками казалось, что они могут найти общий язык. Все, что для этого нужно, – привнести немного доверия во время встреч лицом к лицу. Основные представления Миками о том, как должно работать управление по связям со СМИ, сформировались, когда он увидел, что его замысел воплощается в жизнь. Хуже всего складывались его отношения с директором административного департамента. Миками надеялся, что, если он наладит отношения с прессой, администрация не станет вмешиваться в его дела. К сожалению, его надеждам не суждено было сбыться. Акаме с самого начала не понравились методы управления Миками; он делал ему замечания при любой возможности. Так, Акама критиковал Миками за «пораженчество» и компромиссы. Он считал, что «связь» Миками с уголовным розыском свидетельствует о его косности и нежелании меняться. Миками пришел в замешательство. Акама уверял, что ему нужен сильный, жесткий директор по связям с прессой. Миками вел себя соответствующим образом, при этом старался грамотно использовать свои связи с уголовным розыском. Его политика приносила плоды. Что же не нравилось Акаме? Как-то, собравшись с духом, Миками обратился к Акаме напрямую. Сказал, что считает важным непосредственно общаться с детективами, узнавать о том, какие дела сейчас в работе, чтобы получить возможность влиять на представителей прессы. Ответ Акамы оказался совершенно неожиданным: – Миками, выбросьте это из головы. Если допустить вас к материалам дел, вы еще, чего доброго, выболтаете что-нибудь секретное на пресс-конференции. А вот если вы не будете в курсе дела, вы ничего не сможете сказать… Верно? Миками был потрясен. Так вот оно что! Акаме нужно было чучело с каменной физиономией. Акама хотел подчинить себе СМИ, а не наладить с ними отношения. Он ненавидел представителей прессы. Миками совсем не хотелось сдаваться. Если он будет слепо повиноваться приказам Акамы, управление по связям со СМИ будет отброшено на двадцать лет назад. Он чувствовал, что его реформы начинают действовать – их нужно продвигать дальше. Нельзя допустить, чтобы все его замыслы были погублены. Он сам удивился, насколько близко к сердцу принял все происходящее… Наверное, все дело в том, что он ощутил на себе дуновение ветра из внешнего мира. Как будто мощная стена отделяла полицию от общественности, а управление по связям со СМИ было единственным окошком, способным хотя бы чуть-чуть приоткрываться наружу. Конечно, и журналисты часто демонстрировали ограниченность или предубеждение, но, если закрыть окошко изнутри, полиция окажется полностью отрезанной от внешнего мира. Миками понял: если он подчинится и станет играть роль чучела, как того хочет администрация, изменит самому себе. В то же время он не считал себя дураком, способным пойти против начальника, от которого зависят многие кадровые решения. Ведь вместо того, чтобы вернуть Миками в уголовный розыск, как было обещано, через несколько лет, его могут заслать в какой-нибудь заброшенный участок в горах, где о нем скоро все забудут. С другой стороны, если в будущем он все же вернется в уголовный розыск, то, что он противостоял самому директору административного департамента – второму по значимости человеку в полицейском управлении всей префектуры, – будет достаточно, чтобы оправдать его в «повторной судимости», и даже более того. И Миками стал сопротивляться, правда с величайшей осторожностью. Он удвоил усердие, изображая верного подчиненного Акамы. Он вежливо выслушивал все замечания директора и осторожно выражал свое несогласие лишь в тех случаях, когда указания Акамы были совершенно невозможными. Кроме того, он постепенно приступил к реорганизации своего подразделения, меняя характер отношений полиции и СМИ. Миками прекрасно понимал, что идет по тонкому льду. Он кожей чувствовал растущее раздражение Акамы. И все же упорно доводил до сведения начальства свое мнение. Вскоре он с удивлением понял, что опасность его подхлестывает. Уже полгода он делал вид, что не замечает пронизывающих взглядов Акамы. Миками испытывал прилив боевого духа. Возможно, он не побеждал, но и не проигрывал. Но после бегства Аюми все изменилось. Пепел с сигареты упал на стол. Он докуривал уже вторую… Миками взглянул на настенные часы. Краем глаза он видел профиль Курамаэ. Второе управление отказалось делиться сведениями. Означает ли это, что в уголовном розыске его больше не считают своим? Курамаэ ходил туда как представитель Миками. Все сотрудники «боевых» подразделений прекрасно осведомлены об этом. Должно быть, дело в том, что он сам давно не поднимался в уголовный розыск и не общался с детективами. Ему все же приходилось подчиняться кое-каким требованиям Акамы. Из коридора послышался шум. – Пришли… – Сува и Курамаэ успели лишь переглянуться. Дверь без стука распахнулась настежь. Глава 3 Их тесную комнату заполнили журналисты из центральных изданий – «Асахи», «Майнити», «Ёмиури», «Токио», «Санкэй» и «Тоё». Кроме них, пришли и представители местных СМИ: «Д. Дейли», «Дзэнкен таймс», местного телеканала и радиостанции Д. Их лица были суровы. Некоторые откровенно бросали на него испепеляющие взгляды. Их напряженные позы также выдавали гнев. Миками опасался, что все его усилия, направленные на сближение с прессой, пошли прахом. По большей части репортеры были люди молодые: от двадцати с небольшим до тридцати лет. Миками невольно испытывал неприязнь к их молодости. Возраст позволял им так дерзко себя вести. В комнату гуськом вошли репортеры из «Киодо ньюс» и информагентства «Дзидзи-пресс». Пришел и представитель телерадиокомпании Эн-эйч-кей – ему не хватило места в комнате, и он топтался на пороге, вытягивая шею, чтобы лучше видеть. Явились представители всех тринадцати членов пресс-клуба. – Давайте скорее! – послышались из толпы недовольные голоса, и два стоящих впереди журналиста из «Тоё» сделали шаг вперед. В этом месяце они председательствовали в прессклубе и потому начали переговоры. – Миками-сан! Во-первых, мы ждем от вас объяснений вашего вчерашнего неожиданного ухода, – заговорил Тэдзима, щеголявший в дорогом пиджаке. Миками вспомнил, что ему удалось выяснить о Тэдзиме. Все сведения он записывал в блокноте. «Заместитель редактора «Тоё». Университет Х. 26 лет. В прошлом политикой не занимался. Крайне серьезен. Чрезмерно самонадеян». – По словам Сувы, у вас заболел родственник. Может быть, и так – но оправдывает ли болезнь родственника то, что вы встали и ушли без единого слова? И, поскольку с тех пор от вас не было известий, я не мог не подумать, что вы обращаетесь с нами… – Извините, – перебил его Миками. Ему не хотелось вспоминать, по какой причине вчера он вынужден был уйти. Тэдзима покосился на стоявшего рядом с ним Акикаву. «Редактор «Тоё». Университет К. 29 лет. Склонен к левым взглядам. Никогда не сдается. Неформальный глава пресс-клуба». Вначале Акикава предпочитал держаться в тени, предоставив другим делать всю черную работу. Теперь он держался невозмутимо – стоял скрестив руки на груди. – Прав ли я в своем предположении, что вы просите у нас прощения? – Совершенно правы. Тэдзима во второй раз покосился на Акикаву и повернулся к остальным: – Вы согласны, что… «Этого достаточно, продолжай», – жестами показали собравшиеся. Тэдзима кивнул и, подойдя к столу Миками, протянул ему листок с текстом. Миками прочел заголовок: «Серьезное ДТП в городе Оита». Читать дальше не было смысла – Миками и так прекрасно знал содержание. Перед ним была копия пресс-релиза, разосланного ими накануне. Домохозяйка, на своем авто, сбила пожилого мужчину, который получил тяжелые травмы. Дорожные происшествия сами по себе считались событиями довольно заурядными, подробности этого конкретного ДТП стали поводом для конфликта с прессой. – Повторяю свой вчерашний вопрос: почему вы не хотите сообщить нам имя и адрес виновницы аварии? Вы обязаны предоставить нам полные сведения о ней! Миками сцепил пальцы рук и посмотрел в глаза Тэдзиме. Тот ответил ему ледяным взглядом. – Как я уже объяснил вам вчера, виновница происшествия на восьмом месяце беременности. Случившееся несчастье сильно потрясло ее. Мы не знаем, каковы будут последствия, если она увидит свое имя в газетах. Вот почему мы скрыли ее имя. – Это неуважительная причина! Вы утаили даже ее домашний адрес – мы знаем только, что она проживает в городе Оита. Некая А., домохозяйка, тридцати двух лет. Вот и все, что нам сообщили… откуда нам знать, может, она и вовсе не существует в природе? – Разумеется, она существует, она настоящая, и именно поэтому мы должны учитывать все последствия огласки для нее самой и для ее еще не родившегося ребенка. Объясните, что здесь не так. Миками показалось, что журналисты восприняли его слова как свидетельство его высокомерия. Тэдзима заметно помрачнел; остальные сердито зашептались. – С каких пор полицию заботят такие тонкости? Какая-то чрезмерная чуткость! – Женщина-водитель не арестована. Пострадавший переходил дорогу в неположенном месте, кроме того, он был пьян. – И тем не менее! Виновница не смотрела на дорогу. А пострадавший, как здесь написано, находится в тяжелом состоянии, хотя его лучше бы назвать «критическим». На самом деле пострадавший, старик по фамилии Мэйкава, сейчас в коме! Миками краем глаза покосился на Акикаву. Долго ли еще тот позволит Тэдзиме разглагольствовать? – Миками-сан, мы требуем от вас откровенности! Мы не имеем права закрывать глаза на подобные происшествия; возможные последствия слишком велики. Наш долг в данном случае – задаться вопросом о мере ответственности водителя. Миками снова устремил суровый взгляд на Тэдзиму – тот продолжал упорствовать. – Значит, вы намерены наказать женщину, опубликовав ее имя в печати? – Бросьте, вовсе не нужно так ставить вопрос! И потом, сейчас речь идет совсем о другом. Мы считаем, что полиция неправомерно скрыла от нас имя и адрес женщины-водителя. Вы проявили самоуправство! Напечатать ее имя или нет, мы решим сами, после того как взвесим все за и против и оценим случившееся применительно к общему благу. – Объясните, почему мы не вправе принять такое решение за вас? – Потому что факты утаиваются намеренно! Не зная подробностей об участниках происшествия, в частности их имен и адресов, мы никак не можем проверить достоверность предоставленных вами сведений, мы не можем узнать, надлежащим ли образом рассмотрены те или иные дела. Кроме того, если уж в Центральном полицейском управлении префектуры начнут публиковать прессрелизы, скрывая персональные данные, кто помешает окружным участкам тоже, так сказать, сглаживать углы? А если предположить наихудший вариант развития событий, можно представить, как с помощью такого сокрытия персональных данных маскируют неудобную правду или прибегают к разного рода уловкам. – К каким еще уловкам? – Слушайте, мы ведь всего лишь… – сбоку выдвинулся высокий и тощий Ямасина. Миками сразу вспомнил, что записал о нем: «Дзэнкен таймс». Временно исполняющий обязанности редактора. Университет Ф. 28 лет. Третий сын секретаря парламента. Дамский угодник. Неудачник»… – …Когда кто-то упорно что-то скрывает, невольно задаешься вопросами. Может быть, виновница происшествия – дочь какой-нибудь большой шишки. Может, дело пытаются спустить на тормозах, потому что старик – пьяница. – Глупости! – Сам того не замечая, Миками повысил голос. Ямасина пожал плечами. Другие репортеры закричали: – Это вы говорите глупости! – Конечно, мы начинаем что-то подозревать, раз вы так упорно все скрываете! – Раньше вы тоже утаивали имена беременных женщин? Нет. Требуем разъяснений! Миками сделал вид, что не замечает издевательского тона некоторых журналистов. Он понимал: если начнет отвечать, скоро тоже раскричится. – Миками, смотрите, что получается. – Наконец и Акикава вступил в игру; он медленно опустил руки вдоль корпуса. Он вообще не спешил, вел себя как примадонна, которая наконец выходит на сцену. – Понятно, чего вы боитесь: если, из-за того, что имя виновницы аварии появится в прессе, с ней самой или с ее будущим ребенком что-то произойдет, все осудят вас, полицию! – Не в том дело. Просто в некоторых обстоятельствах участники событий имеют право на частную жизнь. – Право на частную жизнь? – усмехнулся Акикава. – Правильно ли я вас понял? По-вашему, мы сейчас должны заботиться о правах виновных? – Да. В комнате снова поднялся шум.