Полчаса спустя в их дверь раздался негромкий стук. Это был Константин, бригадир сменщиков. Выглядел он раздосадованным и даже несколько растерянным. – Мужики, а вы этого нашего прибабахнутого не видели? Ну, Генку Бордошина? Пошел покурить и как в воду канул… – хмуро поинтересовался бригадир. – А по девкам он не мог уйти? – не моргнув глазом, с легкой зевотцой спросил Долгунов. – Вчера-то он вроде бегал. – Вчера бегал, да! – мотнул головой Костя. – А сегодня-то кто пойдет?! После этого случая с Прыльчиком сегодня ни один раздолбай нос на улицу не высовывает. Вся общага гудит как улей – СПИДом всех пугнуло здорово. Завтра, я думаю, все бабники побегут сдавать анализы. Мы с вами тут всего третий день, а иные-то отбарабанили месяца по два, по три! У них сколько могло быть контактов с проститутками? Да и с комбинатовскими многие шустрили. Тут, я думаю, скоро вылезут такие показатели, что – мама не горюй! Ну, где же его искать-то, этого остолопа?.. – Знаешь, Костя, когда мы не так давно сидели в беседке, по-моему, он там по дорожке расхаживал. Типа, считал звезды, – с задумчивым видом произнес Мурашук. – Мы уже ушли, а он все там «круги нарезал»… В этот момент в коридоре за спиной Константина раздался звук шагов, и голос Вадима сообщил: – Костя, нашли! Видать, в темноте споткнулся и затылком припечатался к булыжнику. «Скорую» уже вызвали… – А он как там, живой? – выглянув в коридор, спросил Гаврилин. – Да живой, хотя и в полной отключке… – пригладив на голове свои рыжие завитушки, пренебрежительно махнул рукой Вадим. – Знаешь, Виталь, это с приличным человеком могло случиться что-то серьезное, а такое чмо еще и нас с тобой переживет… Утром перед отправкой на остановке только и разговоров было что о возможной эпидемии СПИДа и несчастном случае, приключившемся с Геннадием Бордошиным. Слушая суждения и соотечественников, и иностранцев, Борис размышлял о том, каким образом их могут попытаться похитить (если только это случится!). Например, если его подозрения верны и некоторые комбинатовские «шишки» работают на американцев, то их могут послать, предположим, на некие склады якобы за какими-нибудь комплектующими, а в дороге автобус остановит дорожная полиция, в салон ворвутся вооруженные исламисты и отконвоируют их на свою тайную базу. Да, резоны в этом есть. Скорее всего, их или свяжут, или закуют в наручники. Но тогда надо будет заранее предусмотреть средства для того, чтобы освободиться от оков. Какие? Для наручников – отмычки, для скотча или веревок – нож… Стоп! Им могут чем-то закрыть глаза и залепить рот. Да-а-а… Это очень даже вероятно. И если такое произойдет, то освободиться будет очень сложно. Но тогда надо сработать сразу же, как только их остановят. В салон врываются бандиты, спецназовцы их тут же нейтрализуют… Опять неувязка! Если и в самом деле в задержании будут замешаны местные полицейские, то как быть с ними? Вырубить или «утилизировать» очередью? А почему бы нет? Вполне возможно, придется и ликвидировать. На войне – как на войне. Это – жестокие мужские «игры», где все по-настоящему. И автоматы настоящие, и пули настоящие, и смерть настоящая. И если местные «оборотни в погонах» надумали поторговать своей должностью, чтобы срубить иудиных сребреников, то они должны заранее знать, что на скользкой дорожке измены их могут убить. Например, свои – как предателей, те, кто их купил, – как ненужных свидетелей (тем более что предателей в равной степени презирают и свои, и чужие). А могут убить и люди – причем абсолютно закономерно! – чьими жизнями они надумали торговать. Судьба предателей-корыстолюбцев незавидна уже тем, что редко кто из них доживает до седых волос. Да и смерть их чаще всего бывает не самой легкой. Гаврилин вспомнил жутковатый случай, происшедший с одним агентом наших спецслужб. Во время одной из загранкомандировок тот сам, добровольно, связался с посольством США и предложил свои услуги. А в качестве «вступительного взноса» назвал имена двух наших нелегалов, работавших в портовых городах Германии и Франции. Эти люди прожили на Западе уже немало лет, добывая для нашей разведки, по сути, бесценную информацию. Их немедленно схватили агенты ЦРУ и увезли в одну из тайных тюрем, находящуюся в Прибалтике, где подвергли жесточайшим пыткам. Один из разведчиков через несколько дней умер от сердечного приступа, не выдержав адских мучений. Другой лишился рассудка, и его попросту выбросили на улицу. Нашли его чисто случайно в приюте для бездомных. Само собой разумеется, даже останься он в здравом рассудке, сказать, кто его предал, он не смог бы. Но тем не менее его коллеги без особого труда вычислили предателя. Под каким-то благовидным предлогом его вызвали в Москву, где он был прямо в аэропорту задержан и отправлен в следственный изолятор. Затем состоялся суд. Предатель умолял не приговаривать его к смерти, соглашаясь на любой срок, вплоть до пожизненного. И суд внял его мольбам, присудив ему многолетнюю отсидку в тюрьме. Но друзья преданных им разведчиков с этим приговором не согласились, и менее чем через год предатель умер в своей камере. Тюремный врач зафиксировал факт смерти, и умершего похоронили. Никто даже не догадался, что предатель не умер – он был усыплен тетродоксином, который кто-то добавил в пищу, чтобы потом очнулся, но уже в гробу… В этот момент запиликал телефон спутниковой связи, и Борис услышал голос Красницкого. Достаточно сжато полковник сообщил, что найти информацию о Бордошине его помощникам удалось, но с очень большим трудом. Прежде всего обнаружилось, что он вовсе не Бордошин, а некий Афанасий Сныгаль, уроженец Черновцов. У себя на родине еще в две тысячи восьмом Сныгаль был завербован американскими спецслужбами. Проходил обучение в одном из лагерей ЦРУ на территории Польши, где готовили будущих боевиков-террористов к киевскому евромайдану. На территорию России Сныгаль еще до переворота прибыл под видом гастарбайтера, работал в какой-то мелкой частной строительной компании, в начале двухтысячных образованной выходцем с Украины. И именно после этого эпизода Сныгаля вдруг не стало, а вместо него появился гражданин России Геннадий Бордошин. О настоящем Геннадии Бордошине известно немногое. Он круглый сирота, примерно одновременно со Сныгалем работал в той же компании на стройке, после чего бесследно исчез. В данный момент директор компании, прораб и бригадир задержаны, с ними работают следователи. – Так что с этим типом ухо надо держать востро! – предупредил Красницкий. – Держим… – безмятежным тоном уведомил Гаврилин. – Он уже «отдыхает». – «Двести»? – лаконично уточнил полковник, имея в виду «груз двести». – Почти, но с гарантией, – усмехнулся Борис. – О наших людях что-то появилось? – с надеждой в голосе поинтересовался Красницкий. – Главное, нет ничего плохого – уже это хорошо, – обтекаемо ответил Гаврилин. – Ладно, будем надеяться на лучшее… – вздохнул Красницкий. – Вы уж постарайтесь! Закончив разговор, Борис чуть слышно передал его основные моменты стоявшему рядом Долгунову. Тот – своему соседу, и через пару минут вся команда уже была в курсе дела о ситуации с «Бордошиным», который оказался Сныгалем. В это время, пыхтя и скрипя, к пятачку остановки подрулил все тот же реликт автобусного производства, и в его ветхое чрево вновь потянулись заждавшиеся пассажиры. Заходивший вместе с Василием Кипреевым его теперь уже старый знакомый Станислав Мистецкий выглядел усталым и осунувшимся, под глазами обозначились черные круги. Поздоровавшись, Кипреев сочувственно поинтересовался: – Приболел, что ли? – Нет, Анатоль… – обреченно махнул рукой Станислав. – Сегодня полночи не спал. А чуть усну – снятся собственные похороны… О, Матка Боска! Помилуй и спаси!.. – Он торопливо осенил себя католическим двуперстным крестным знамением слева направо. – Да будет тебе! – приятельски хлопнул его по плечу Василий. – Ведь еще пока ничего не известно, а ты себя заранее хоронишь! Тут скорее не от болезни Богу душу отдашь, а от пустых переживаний. И еще! Я как-то читал, что вирус СПИДа создавался в секретных лабораториях как биологическое оружие, нацеленное против африканцев. Поэтому в Африке он и получил такое распространение. А европейцы, особенно славяне, к нему менее восприимчивы, в худшем случае пятьдесят на пятьдесят. Тем более при естественном интиме, без извращений. Там вообще риск может быть равен нулю. Садясь на свое место, Мистецкий благодарно улыбнулся, хотя и несколько вымученно: – Спасибо за поддержку, Анатоль! Ты настоящий друг. Мне и в самом деле стало как-то легче… Обходя очередной участок работы, Борис на автопилоте производил замеры, записывал данные, отмечал наличие дефектов в оборудовании и сбоев в работе аппаратуры, а в голове упорно ворочались вопросы, вопросы, вопросы… Было абсолютно неизвестно, дошла ли их дезинформация до нужных ушей. А ведь она являлась главным гвоздем его задумки. Если похитители не клюнут хитрую блесну ложной информации и не захотят похитить теперь уже их команду, то… То тогда – дело дрянь! Тогда придется изыскивать какие-то иные варианты поиска контактов с бандитами. А это все – время, которое работает против спецназовцев и заложников. Кто знает, как настроены к своим пленникам исламисты и каковы их истинные намерения. В этой, донельзя нервозной, накаленной обстановке в любой момент может произойти нечто непоправимое… Зайдя к помощнику главного инженера, чтобы обсудить состояние участка трубопровода, на котором возникла течь, Гаврилин изложил свои соображения по системе принятия неотложных мер. Поблагодарив его за внимательность, добросовестность и инициативность, хозяин кабинета набрал номер ремонтников и распорядился отправиться на устранение течи. Когда Борис уже собирался уходить, он неожиданно остановил его: – Господин Ильин, вы мне не поможете в одном вопросе? – Слушаю вас… – Господин Ильин, – заговорил помощник, изобразив приторную улыбочку, – я коллекционирую легкое стрелковое оружие, в частности пистолеты и револьверы. У нас продажа оружия ограничена законом, но разрешение получить достаточно легко. Так вот, на днях мне предложили отличный образец русского пистолета Макарова. Но сумму запросили немалую. Вот, посмотрите… – Он достал из ящика стола увесистый сверток и, развернув упаковочную бумагу, показал совершенно новый «ПМ», поблескивающий ружейным маслом. Изобразив недоумевающий вид, да еще с примесью некоторого испуга, Борис осторожно потянулся к пистолету, но, не дотронувшись, торопливо отдернул руку. – Так вот, господин Ильин, – наблюдая за ним, продолжил его собеседник, – может быть, вы мне подскажете, стоит ли брать этот образец в свою коллекцию? Такая марка оружия у вас, в России, популярностью пользуется? Кстати, я даже не знаю, как его разобрать… – Я прошу меня простить, но… – Гаврилин пожал плечами и отрицательно помотал головой. – Но я в жизни не держал в руках оружия. Если честно, я даже никогда не служил в армии. Видите ли, когда-то в детстве на меня напала большая собака и нанесла укус в… В низ живота. Ну, там, где пах. Меня еле успели спасти – я мог погибнуть от большой кровопотери. Из-за этого, увы, меня забраковали на военной комиссии, и я вынужден вести монастырскую жизнь. А чтобы не краснеть перед женщинами, вру им, будто служил в армии на Кавказе и там рядом со мной разорвалась мина. Хотя как это могло быть, если кавказские события закончились еще тогда, когда я учился в школе? Я бы очень хотел вам помочь, но… – Хорошо! – не дослушав его, небрежно махнул рукой хозяин кабинета. – А ваши товарищи, господин Шиловский, Заречный и другие, наверное, должны были служить? – Да, они служили. Только, мне кажется, и с них толку будет мало… – огорченно вздохнул Борис. – Насколько мне известно, Михаил Заречный служил в спортивной роте – он кандидат в мастера спорта по шахматам. То есть всю свою службу провел за шахматной доской и на соревнованиях. Аркадий Зернухин служил в ВВС помощником начальника склада ГСМ. Леонид Шиловский, по-моему, то ли танкист, то ли слесарь-ремонтник военного танкового завода – это надо уточнить. Анатолий Голубев – санинструктор строительного батальона. Он мастер по примочкам и клизмам. Впрочем, вы можете их и сами спросить. Я знаю их чисто шапочно. Мы познакомились-то, только когда вместе летели сюда. – Ну, что поделаешь… – удовлетворенно улыбнулся помощник. – А я вначале подумал, что вы все служили в строевых частях – все такие крепкие, мускулистые… – Что вы, что вы! Просто у нас дома сейчас в моде бодибилдинг, все с ума сходят по Арнольду Шварценеггеру, все бегут в фитнес-центры. Ну а чтобы в ускоренном порядке получить результат – и рельеф, и мышечную массу, глотают стероиды. Мне, например, хватило всего пяти упаковок гормонов, чтобы стать таким, какой я сейчас есть. До этого я был, как сухая палка. Жаль только, очень сильно отравил этим печень. Боюсь, как бы не было цирроза… Кстати! Огромная к вам просьба, все, что я рассказал, пусть останется в стенах этого кабинета, хорошо? Вы же, надеюсь, меня понимаете?.. – просительно взглянул на своего собеседника Борис. – Конечно, конечно! – воздев руки, великодушно пообещал тот. – Я нем, как камень! Было очень приятно с вами пообщаться. Изобразив на лице кисловато-конфузливую улыбку, Гаврилин кивком попрощался и вышел из кабинета. Успешно создавая видимость ординарного «лопуха», в душе он испытывал необычайное удовлетворение: срослось, блин горелый!!! Как же здорово, что на блесну придуманной им дезинформации, пусть и осторожно, но тем не менее клюнула некая хищная рыбина! А в том, что «деза» дошла-таки до нужных ушей, он уже почти не сомневался. В самом деле! В версию о незадачливом африканском коллекционере, который не знает, бедолага, как разобрать русский «ПМ», мог бы поверить именно такой недотепа, которого он только что с блеском изобразил. Ведь яснее ясного, что, во‑первых, господин помглавинж наверняка связан с теми, кто похитил российских специалистов, во-вторых, он проводил проверку на принадлежность пятерки «слесарей» к спецслужбам. И, надо думать, ее итоги его устроили. Он уверился в том, что эти пятеро – не более чем технари-«пинжачки», одна из разновидностей робковато-трусоватой деревенщины, с которой справиться – нет ничего проще. Придя на обед в столовую, Борис увидел там Кипра, Штыка и Слона, которые уже приступили к обеду. Взяв поднос, он присоединился к их компании и негромко сообщил: – Рыба клюнула! Теперь смотреть в оба – не начнется ли откуда-нибудь захват блесны. На этот момент мы – стопроцентные трусоватые растяпы, рохли, слабаки, накачанные анаболиками. Мы готовы сдаться в плен всякому, у кого есть в руках даже детский пугач. Понятно? Но когда я скажу «Пляшем!», становимся самими собой. Переглянувшись, парни негромко рассмеялись. Обед сразу же пошел веселее. Пусть удача им пока даже не улыбнулась, а лишь намекнула на улыбку, но и это уже воодушевляло. В столовой вдруг появился запыхавшийся Райнуллин. Устало улыбнувшись друзьям, он поспешил к раздаче. А вернувшись с подносом, негромко сообщил: – Есть интересная инфа… Только что видел помглавинжа в компании с каким-то типом арабского фасона. На мой взгляд, стопроцентный саудит. Они сидели в беседке рядом с комбинатовским управлением и о чем-то говорили. Жаль, конечно, что не по-арабски, а на местном наречии. Ни слова я не понял, но кое-что уяснить удалось. Так вот, как можно было судить по их мордам, саудит держал себя начальником этого помглавинжа – тот перед ним и лебезил, и прогибался. Араб о чем-то его расспрашивал, а он ему докладывал, объяснял, жестикулировал… Типа, да все нормально, все путем, что-то такое там – ерунда, хрень с морковенью… Вот примерно так. Наблюдал я за ними минут пять, тут слышу – шорох. Я – шасть в кусты! Оказалось, какой-то араб в камуфляже возле беседки шарится. Скорее всего, он следил, чтобы рядом с этими двоими не оказалось посторонних ушей. Ну и все. Чтобы он меня не засек, я быстренько оттуда свалил. – Отлично! Все отлично! – слушая Дельшата, одобрительно качнул головой Гаврилин. – Так, парни! Скорее всего, не позже, чем завтра, у нас будет серьезная работа. Очень серьезная!.. После обеда Борис продолжил свои текущие дела, мысленно стараясь представить себе ситуацию, при которой он сможет узнать о том, куда, зачем и на чем им придется ехать, чтобы стать очередными заложниками исламистов. А то, что это будет именно так, он не сомневался ни на йоту. А где их еще могли взять? Прямо здесь, на территории? Нет, это исключено. В общаге? Тоже нет. Напасть на общий автобус? Слишком много будет шума. Поэтому единственный вариант – их общая поездка на каком-то транспортном средстве. Когда Гаврилин уже заканчивал текущие контрольные процедуры на последнем сегодняшнем участке, его кто-то окликнул сзади. Обернувшись, он увидел направляющегося в его сторону Ндангу Аччаду. Помощник главного менеджера, сияя улыбкой, быстро подошел и с торжественностью в голосе объявил: – Господин Ильин! Рад сообщить вам приятную новость! Отчего-то решив, что Ндангу пришел рассказать об освобождении похищенных, Борис торопливо спросил: – Их отпустили?! – Но, увидев удивленный взгляд своего собеседника, быстро поправился: – Ну, я имею в виду, троих моих коллег отпустили на медицинское обследование? Господа Голубев, Зернухин и Заречный хотели провериться на наличие ВИЧ-инфекции в городском эпидемиологическом центре, но опасаются, что их могут не отпустить. – А-а! Понимаю! Нет, я не в курсе дела, господин Ильин. Тут другое. Вы знаете, что завтра Банзания отмечает юбилей – пятидесятилетие своей независимости? Вот! Это наш главный государственный праздник. Указом президента Джорджа Заму он объявлен нерабочим днем, в городе будут всевозможные торжественные мероприятия и народные гуляния. У нас на комбинате, с учетом его непрерывного технологического цикла, день рабочий, но по упрощенной схеме. То есть будут работать только те участки и отделы, деятельность которых вообще нельзя остановить. – Нам хотят предоставить выходной? – Гаврилин внезапно понял: вот оно то, чего он ожидал! – И не только! – снова просиял улыбкой менеджер. – Господин директор очень доволен вашей работой. А этот сегодняшний случай с обнаруженной вами протечкой химагента, что могло привести к серьезной аварии, он воспринял как подлинную трудовую доблесть и искреннее стремление добиться процветания нашего производства, поэтому решил сделать вашей бригаде слесарей подарок. – И что же это за подарок, если не секрет? – поинтересовался Борис, изобразив простодушие. Ндангу немного помялся, но, оглядевшись, заговорил с интригующими нотками: – Раскрывать всю программу мне запретили, но… Скажу лишь вам лично. Завтра для вас будет организована экскурсия по нашей столице. На комфортабельном автобусе вас повезут по всем самым интересным местам города, покажут все самые значимые достопримечательности. Вы побываете в местах проведения праздника – поверьте, это великолепное зрелище. – М-м-м! – Гаврилин изобразил радостную улыбку. – Замечательная идея! Мне она нравится! Перейдя на шепот, его собеседник добавил: – Но и это еще не все! О-о-о! Вас ждет такое! Господин директор приказал снять для вас закрытый зал городского ресторана, где вас будут угощать самыми изысканными блюдами. А развлекать вас будут самые красивые девушки из массажных салонов, которые выполнят любые ваши самые сокровенные желания. О, как я вам завидую! Это будет долгая, нескончаемая сказка пленительных удовольствий!.. – Он мечтательно зажмурился и передернул плечами, словно на мгновение ему удалось заглянуть в описанный им самим ресторанный рай. Борис, продолжая изображать из себя восторженного простачка, тоже зажмурился и помотал головой, как бы избавляясь от нахлынувших на него прежде времени сладостных грез. Расплываясь в счастливой улыбке, он прижал руку к груди и с чувством произнес: – Господин Аччаду! Нет слов, чтобы выразить мою признательность господину главному менеджеру предприятия! Я восхищен гениальным полетом его мудрой мысли. Мы с величайшей благодарностью примем подарок этого поистине великого человека! Ндангу тоже прижал руку к сердцу и, снова перейдя на шепот, отметил: – Безусловно, вы правы, столь высоко оценив дела и мысли нашего господина директора. Но хотел бы сказать, что в этом не последнюю роль сыграл и господин Бучака, помощник главного инженера. Именно он предоставил господину директору доклад, характеризующий вашу работу как чрезвычайно полезную и самую достойную. И господин директор, тут же согласившись с его доводами, издал свое распоряжение. – Господин Ндангу, а во сколько, откуда и с кем мы выезжаем на экскурсию? – продолжая изображать восторженного деревенщину, спросил Гаврилин.