– Есть одна задумка. Утром обсудим. Парни вопросительно воззрились в его сторону, но Гаврилин молча лег под простыню и закрыл глаза, надеясь поскорее уснуть, невзирая на эту банную парилку… Как и было вчера обещано, свою команду Борис поднял в половине шестого утра. Энергичная разминка, силовая гимнастика, отработка элементов «рукопашки»… Когда с зарядкой было покончено, Гаврилин вкратце рассказал о сути своего замысла по поводу «дезы». Парням его идея понравилась, и они горячо ее поддержали, пообещав довести нужную информацию до максимального числа ушей. – Только, ребята, все должно выглядеть совершенно естественным, чтобы никто не заподозрил, что это «деза»! – строго предупредил Гаврилин. – Не переигрывать! После душа и завтрака спецназовцы отправились на остановку автобуса. Теперь они в какой-то мере уже чувствовали себя здешними старожилами. Приятельски здороваясь со знакомыми, парни непринужденно обсуждали какие-то новости, слухи, погоду и тому подобное. Василий Кипреев, с ходу вступив в жаркий спор с двумя представителями Прибалтики по части того, как лучше регулировать процесс полимеризации альфа-полистирола, как бы проговорившись, сообщил о том, что скоро, и не без усилий их пятерки, многие процессы на комбинате будут полностью автоматизированы. – Вы даже не представляете, – приглушив голос, повествовал он с вдохновением Хлестакова, оказавшегося в гостях у городничего, – какую скоро сюда привезут аппаратуру. Да мы всех конкурентов как щенков задавим! Заинтригованные прибалты озадаченно переглянулись и снова воззрились на рассказчика, но тот, мастерски изобразив досаду из-за того, что «проболтался», поспешил «поправиться»: – Да это, парни… М-м-м… Я малость зафантазировался. Бывает! – Конфузливо пожав плечами, он скрылся за спинами прочих. Его собеседники с многозначительным видом поглядели ему вслед и тут же что-то начали обсуждать. Но больше всего внимания наблюдавший за ними Борис обратил на реакцию того самого «отказчика» из команды Константина. Он еще вчера вел себя несколько непонятно, держась от своих на отшибе, почти ни с кем не общаясь и постоянно вслушиваясь в чужие разговоры. Вот и сейчас он отирался поблизости от Василия и его собеседников, а когда тот удалился, поспешил к прибалтам и о чем-то стал их расспрашивать. «А вот это уже интересно! – мысленно отметил Гаврилин. – Это что же получается? Этот фрукт и есть «уши» здешних исламистов?!. Хотя почему бы нет? Все эти и арабские, и негритянские исламисты-фундаменталисты – питомцы американских церэушников. А ЦРУ во все времена выполняло заказы своих корпораций. У них политиканство Госдепа и шкурные интересы олигархов взаимосвязаны очень тесно. Так что если он работает на американцев, то сегодня же должен будет доложить своим хозяевам о том, что услышал. Ну а чтобы эти «щуки» заглотнули блесну поглубже, надо будет через Красницкого и Дроздых запустить нашу «дезу» и в Москве. Сегодня они «дезу» получат, завтра перепроверят, а дня через два начнут действовать. А это то, что нам и нужно!..» Как и минувшим днем, автобус вновь пришел с опозданием. С опозданием прибыл и на комбинат. Однако никто по этому поводу возмущаться не стал. Мало ли что? Бывает… Как и вчера, Борис занимался обследованием трубопроводов, оценкой их состояния, всевозможными замерами и контрольными проверками. Прибыв на территорию «Му-Уэту», первым делом Борис, как и обещал Дельшату, разыскал Ндангу Аччаду и передал помощнику главного менеджера просьбу Райнуллина о переводе на другой участок. Тот, внимательно его выслушав, недоуменно развел руками: – Господин Ильин! Русские – хорошие специалисты и отличные работники, но у некоторых русских всегда какие-то трудности и сложности в восприятии наших народных традиций… – Ну так что, господин Аччаду, – прищурившись, перебил его Борис, – можем мы перебросить Леонида Шиловского на участок, где минимум людей, особенно женщин? – Хорошо, я согласен… – досадливо махнул рукой Ндангу. – Только с кем его поменять? – А как участок Анатолия Голубева? Не перегружен женским полом? Вот и отлично! Поменяйте их. Довольны будут оба – гарантирую! – Смеясь, Гаврилин отправился восвояси. Ближе к обеду, столкнувшись с помощником главного инженера, который бегал по объектам, он сообщил ему, что первый уровень своего участка уже отработал по всем параметрам, и добавил: – Послезавтра закончу со всеми остальными. – О! Великолепно, великолепно! – вежливо заулыбался тот. Отчего-то эта улыбка Гаврилину показалась не вполне искренней, и он на замечание, что чем раньше команда «господина Ильина» справится со своей работой, тем раньше проектировщики примутся за проект реконструкции, как бы вскользь обронил: – Ну, это смотря какая реконструкция! – Что вы имеете в виду? – насторожился его собеседник. – Видите ли… – доверительно приглушив голос, ответил Борис, – есть еще один, пока не утвержденный акционерами проект реконструкции. Он предусматривает установку новейшего оборудования, которое имеет пятикратную производительность. Пока это держится в секрете, но где-то через месяц вас поставят перед фактом. Если узнают американцы, то торговой войны не избежать – их предприятие автоматически становится банкротом. Думаете, почему прислали именно нас? Мы уже участвовали в осуществлении подобного проекта и имеем большой опыт монтажа таких систем. Растерянно захлопав глазами, его собеседник не сразу нашелся, что сказать, наспех пробормотал какие-то слова и поспешил в сторону административного корпуса. Это могло означать многое. Во-первых, давало понять, что помощник – лицо, каким-то боком не заинтересованное в оснащении комбината высокопроизводительным оборудованием. Во-вторых, Гаврилин интуитивно почувствовал, что теперь его информация обязательно найдет своего адресата. Отыскав место поукромнее, он созвонился с Красницким и попросил его каким-то образом довести «дезу» до нужных людей, чтобы те снабдили ею агентуру ЦРУ. Борис в деталях рассказал, в чем суть его задумки, и заодно попросил найти информацию о Геннадии Бордошине, «отказнике» из группы Константина. Обед прошел, как и вчера, в спокойной обстановке. Да и вторая половина дня ничем особенным не отличалась. Разве что еще двоим он «по секрету» рассказал о грядущем техническом перевооружении «Му-Уэту» суперэффективным оборудованием. Зато когда Гаврилин пришел сдавать очередной отчет, подрулившая к нему заведующая отделом, только что не мурлыкая, неожиданно поинтересовалась, сколь интересны «такому импозантному мужчине» здешние дамы. Приглушив голос до шепота, Борис с видом, преисполненным неподдельной скорби, доверительно «признался» в том, что от местных дам он в полнейшем восторге. Но пережитое им во время службы на Кавказе ранение от разорвавшейся рядом мины лишило его возможности близко общаться с женщинами по чисто физическим причинам. – Из-за этого я даже не женился… – горемычно вздыхая, посетовал он. Изобразив досадливую гримасу, та молча повернулась и направилась к своему столу. А Гаврилин, быстренько покончив с отчетом, поспешил покинуть отчего-то сразу же притихший отдел. Сотрудницы смотрели на него как на полного инвалида, безнадежного калеку, достойного лишь жалости, и не более того. Вскоре к воротам подали автобус и к нему начали подтягиваться сотрудники-иностранцы. Местные выходили за проходную и отправлялись по домам – кто пешком, кто на велосипеде, а кто-то даже на ветхом четыреста двенадцатом «Москвиче» с кузовом, изъеденным коррозией. Дельшат, прибывший чуть ли не вприпрыжку, жизнерадостно улыбаясь, горячо поблагодарил Бориса за произведенную «рокировку». – Дед, слов не нахожу, как стало легче жить! Там у меня никого лишнего, в конторе три пожилые тетки… Красота! Кстати, эти женщины предупредили, что в городе и его окрестностях орудуют две банды «черных трансплантологов», связанных с исламистами. Что интересно, среди них есть энное число косовских албанцев. А там-то, в Косово, людей на органы и поныне потрошат! Видимо, решили переместиться в эти места – тут и безопаснее для них, и поле деятельности шире. Услышанное Гаврилина несколько встревожило. Ему вдруг подумалось, что если эти «потрошители-трансплантологи» и в самом деле связаны с исламистами, то не пустят ли на органы захваченных ими заложников? – А они не говорили, как на это реагируют местные власти? – спросил он, приглушив голос, поскольку рядом было немало посторонних ушей. – Говорили… – кивнув, тоже вполголоса произнес Райнуллин. – Против этих потрошил проводили даже войсковую операцию. Сейчас эти уроды малость поприжали хвосты, а то, говорят, прямо средь бела дня похищали людей, и больше их уже никто не видел. Ну а на полицию местные не надеются. Там восемь из десяти связаны с самыми разными криминальными группировками. Во время их разговора появились и все остальные члены команды Бориса. Подошедший к нему Василий Кипреев, недовольно сопя, хмуро поинтересовался: – Дед, а это что за «большие китайские маневры»? С какого-то хрена меня перевели на другой участок. А там – одни бабы, треть состава которых озабочена до полного беспредела… Что за ерунда? – Кипр, не кипятись, – тронул его за плечо Дельшат. – Это я попросил, чтобы меня перевели в какое-нибудь спокойное место. Дед походатайствовал перед Ндангу, и тот нас поменял. А что случилось? Тебе-то чем там хреново? Это же твой любимый контингент – молодые женщины, самый цвет. Или все оказались морально стойкими и тебе ничего не перепало? Василий окинул Райнуллина укоризненным взглядом: – Хан, ты издеваешься? «Не перепало»… Утром только пришел, одна уже скачет на всех парах… – Он повернулся к Гаврилину и с просительными нотками в голосе буркнул: – Дед, махнемся, не глядя? Я – на твой участок, ты – на мой. А? – Да не вопрос… – пожал плечами Борис. – Только вот ведь какое дело-то! На моем участке озабоченные тоже имеются. Поэтому мне пришлось подстраховаться, рассказав им про то, что когда-то рядом со мной разорвалась мина и с той поры с женщинами я не дружу. Парни за исключением Кипреева дружно рассмеялись. Долгунов, вскинув вверх большой палец (классный сюжет!), тоже включился в обсуждение этой темы: – А я своим рассказал, что у нас дома водятся особые осы, которые жалят, и от этого происходят параличи. Ну вот, меня в детстве одна ужалила, куда не стоило бы, и с тех пор у меня стойкий паралич. Все, красавицы, порадовать нечем. – Блин! А что же мне теперь делать? – поскреб пятерней затылок Василий. – У них же, говорят, отказать женщине – жуткий моветон. Кровная месть! Ешкин кот! Дед, а может, я тоже «заболею»? А? – Хорошо, «болей»… – согласно махнул рукой Гаврилин. В этот момент рядом с ними послышался чей-то знакомый голос. Оглянувшись, он увидел вчерашнего собеседника Василия – Станислава Мистецкого. Приятельски улыбнувшись, тот поздоровался по-английски: – Добрый вечер, джентльмены! Как у вас дела? – Спасибо, нормально, а у тебя? – обменявшись с ним рукопожатием, спросил Кипреев. – У меня в целом неплохо. Но у одного господина они обстоят хуже некуда… – вздохнул Станислав. – Об этом я и хотел бы рассказать. Помните вчерашнего усача, пана Прыльчика? Сегодня в обед он спешно улетел домой. – А что за причина? – Борис сразу понял, что дело очень серьезное. – У него СПИД… – развел руками Мистецкий. – Последние пару недель пан Прыльчик испытывал недомогание, постоянно температурил, и два дня назад прошел обследование в местной клинике. А сегодня утром пришел ответ: у него клиническая фаза вирусного иммунодефицита. Для него это был страшный удар. Он спешно рассчитался и тут же отправился в аэропорт – около четырнадцати часов по местному времени отбывал рейс в Германию. Кстати, похожие симптомы выявились еще и у двоих англичан. Вчера они сдали анализы и сейчас с ужасом ожидают приговора врачей. Несколько переменившись в лице, Василий осторожно поинтересовался: – А он, этот пан Прыльчик, заразился дома или здесь? – Врачи считают, что здесь. Да это и не удивительно. Пан Прыльчик был завсегдатаем здешних массажных салонов. Ему очень нравились девушки до восемнадцати. Он на «Му-Уэту» отработал три месяца, и все это время ездил по салонам. Здесь же это все очень дешево… Неловко признаваться, но самое грустное, что там бывал и я. Теперь хожу и думаю: а нет ли у меня в крови этого проклятого вируса?! Вот поэтому-то к вам и подошел, чтобы предупредить. Я уже дал зарок – теперь даже под дулом автомата не соглашусь вступить с кем-то в связь. Но дай бог, чтобы это меня миновало! – Ну так проверься! Что уж мучиться-то? – На лице Кипреева было написано сочувствие. – Анатоль! – грустно усмехнулся Станислав. – Вся беда в том, что вирус можно выявить в лучшем случае через месяц после заражения. А у меня последний контакт был только вчера. Теперь меня ждет месяц сомнений и терзаний. Стариков своих жалко. Они живут под Краковом. Если со мной что-то случится, они этого не переживут… Вскоре началась погрузка, и автобус, захрипев мотором, покатил в сторону Рабуби. Судя по всему, о случившемся с Прыльчиком знали все, поскольку в отличие от сегодняшнего утра в салоне царила задумчивая тишина, разбавляемая лишь надсадным рычанием дизеля и перебиваемой атмосферными помехами африканской народной музыкой, доносящейся из динамиков радиоприемника водителя. Столь же молчаливо прошла и выгрузка у общежития. После душа и ужина спецназовцы вышли на улицу и, сев в старенькой беседке (здесь можно было общаться, особо не опасаясь наличия «прослушки»), обговорили свои текущие дела. Прежде всего обсудили самую больную сегодняшнюю тему – СПИД. Впрочем, еще во время ужина Гаврилин строго поинтересовался у «гультяев»: – Ну что, сегодня на «прогулку» никто бежать не собирается? – Не-е-е-т! Мы что, идиоты, что ль, распоследние? – дружно загалдели поклонники платных утех. – Да, прав был Андрей Вознесенский, который когда-то написал: не Божий стыд, а обезьяний СПИД нас обязует к жизни монастырской… – невесело рассмеялся Гаврилин. – Вот и в нашем случае – пока этот Прыльчик не заболел СПИДом, никто об опасности и не думал. Все в полном соответствии с поговоркой: гром не грянет – мужик не перекрестится… Об этом же разговор продолжился и в беседке. Дав жесткую установку на то, что ближайшие два месяца все трое «гультяев», забыв о женщинах, живут в строго монастырском режиме, пока двукратные лабораторные исследования не дадут отрицательного результата, Борис перешел к другим вопросам. Парни рассказали, кому на своих участках они «загрузили дезу» и как к ней отнеслись их «подопытные». Из отчетов явствовало, что каждый из спецназовцев отработал не менее трех-четырех человек, но какую-то характерную реакцию явили, может быть, всего двое-трое, в том числе и помощник главного инженера. Когда началось обсуждение планов на ближайшие дни и варианты того, как ускорить выход на похитителей, Долгунов, неожиданно приложив палец к губам, быстро поднялся на ноги и бесшумно вышел из беседки. Поняв, что он заметил что-то опасное для их команды, оставшиеся как ни в чем не бывало продолжили разговор. Впрочем, теперь они не обсуждали какие-то конкретные вопросы, а, что называется, толкли воду в ступе, болтая обо всяких малозначащих пустяках. Шли мгновения. Неожиданно из темноты раздался звук двух сильных ударов, сопровождаемых сдавленным вскриком. Потом послышались какой-то шорох, шуршание, и в беседку вернулся Валерий, который чуть слышно сообщил: – Нас подслушивал тот хмырь из группы сменщиков. Как его? Бордошин, по-моему? – Да, Бордошин, – подтвердил Борис. – Ты его «выключил»? – Отправил в кому. Подслушивал, тварь, профессионально, надо сказать. Да и по «рукопашке» у него подготовка не хилая. Сто пудов – натовская. Но ничего, угомонил всего за пару секунд. Как минимум неделя в коме с полной потерей памяти ему обеспечена. – Молодец! – оценил Гаврилин. – За бдительность и грамотные действия объявляю благодарность. – Служу Отечеству! – на одном дыхании откликнулся Валерий. – Дед, я его оттащил в заросли, чтобы до утра никто не нашел. – Зря… – не согласился с ним Борис. – Это может вызвать ненужные подозрения. Сейчас мы его положим на дорожке, как если бы он упал навзничь и ударился головой о камни. Это будет правдоподобнее. Сжато обговорив планы на завтра – по общему мнению, если никакой реакции от похитителей на «дезу» не последует, нужно будет начать ночную слежку за теми, кто мог быть сторонниками исламистов, – спецназовцы быстренько перенесли недвижимого, как куклу, Бордошина поближе к крыльцу общежития и положили его на камни. После этого поодиночке вернулись в свою комнату.