Трусы-безбородые катятся вниз, их подгоняют выстрелами из автоматов: длинные штрихи и рисованные облачка символизируют разрывы пуль. В центре композиции — Самый Главный Бородач с благородным лицом апостола, разделившего последнюю трапезу с Христом: даже тетка-Соледад, подозревающая все человечество в гнусностях, не смогла бы найти в нем изъяна. Габриелю тоже нравится бородач. — Кто это? — спрашивает он. — Фидель Кастро, лидер кубинской революции. Когда он еще был молод и дружил с Че Геварой. Здесь изображен важный момент в истории Кубы: Фидель и его соратники громят десант так называемых контрреволюционеров, высадившийся в 1961 году на Плайя-Хирон. — Они победили? — Да. Увы. — Почему «увы»? — Потому что я никогда не разделяла политических взглядов Кастро. — Эти взгляды такие плохие? Наивный вопрос Габриеля застает Фэл врасплох. — Не то чтобы плохие… — морщится тетка. — Они чересчур утопические. Нет… Чересчур идеалистические. Нет… Слишком нетерпимые. Волюнтаристские. Диалектикой в них и не пахнет. От них страдает множество людей. Нет, нет, нет… Не мучь меня, малыш. Вырастешь — сам разберешься. — А папа? — Что — «папа»? — Как он относился к Фиделю? — Твой папа был чтецом на фабрике по изготовлению сигар и предпочитал не говорить о политике. Он был далек от всего этого безобразия. Вопреки словам Фэл, а может, благодаря им, бородатый идеалист и волюнтарист (кстати, что такое — «волюнтарист»?) все больше завладевает сердцем Габриеля. Этот не стал бы отсиживаться среди цирковых плакатов, как жаба на болоте. Этот скорехонько поставил бы на место гнуснеца-Кинтеро и всю его компашку. Этот… — Ты совсем меня заморочил, — прерывает мысли Габриеля возглас Фэл. — Главное не то, что нарисовано на крышке. Главное — то, что спрятано внутри. Внутри спрятана брошка в виде маленького краба, с камешками вместо глаз. В «Nouveau petit LAROUSSE illustr?» подробно рассмотрены каменный краб, краб-плавунец, китайский краб и рогоглазый краб-привидение, краб Galathea squamifera и знаменитый «пальмовый вор»; все они представляют собой выдающиеся творения природы, а брошка… Брошка — тьфу! жалкая, кричаще-красная безделушка, весьма приблизительно передающая внешность и характер краба, и почему это Фэл так обрадовалась находке? Подносит к лицу, поглаживает кончиками пальцев и только что не целует ее. — Моя любимая вещица, — объясняет Габриелю тетка. — Отрада моего детства! Я ее обожала, цепляла на все платья, и на футболки тоже, и на блузки с жабо и отложными воротничками. Хочешь сказать, у меня дурной вкус? — Ничего я не хочу сказать. — А у тебя есть вещь, которая бы много для тебя значила? Которую хотелось бы спрятать, чтобы потом, через тысячу лет, найти и почувствовать себя счастливым?… — Нет у меня такой вещи, — в подтверждение своих слов Габриель мотает головой, хорошо бы, конечно, заиметь такую вещь, а еще лучше, чтобы темно-рыжий котенок и в самом деле оказался невредим и чтобы из его жизни навсегда исчезли Кинтеро с дружками, и чтобы неприятная история с Птицеловом стерлась в памяти. Не так уж много для этого нужно — похоронить на помойке его дневник. Интересно, отдаст ли Фэл чудесный ящичек с подвигами на Плайя-Хирон, если Габриель слезно попросит об этом? — Нет у меня такой вещи, но она могла бы появиться… — Правда? — Отдай мне коробку. — А ты хитрец! — Фэл смеется, довольная собой и Габриелем. — Это не просто коробка и не просто ящик, это хьюмидор. — Хьюмидор? — Место, где хранятся сигары. Сложно придуманная штука. Вот, смотри. Наконец-то конструкция ящика стала доступна взгляду Габриеля. Стенки и днище сделаны из благородного дерева — кедра или палисандра, они гладкие, свежие и выглядят празднично. Перегородки делят пространство на несколько частей, но главной деталью является круглый золотой циферблат на внутренней стороне крышки. То есть это Габриель думает, что перед ним — циферблат (между тем стрелка всего одна, с круглым наконечником и утолщением посередине). С цифрами тоже происходит путаница: они не расставлены по кругу в привычном порядке, да и самого круга нет, — только мелко заштрихованная полуокружность. Но и диковинный циферблат еще не все! Прямо под ним расположен небольшой и такой же золотистый металлический прямоугольник — с тремя колонками прорезей (по четыре в каждой). Итого — двенадцать. Плюс две кнопки (или два тумблера, или два рычажка). — Что это? — Палец Габриеля замирает в нескольких миллиметрах от застекленной поверхности циферблата. — Термометр, — поясняет Фэл. Вот черт, Габриель и сам мог бы догадаться!.. — А это? — Палец спускается ниже и упирается в прорези на прямоугольнике. — Прибор, который регулирует влажность. — Почему он такой маленький? — Откуда я знаю? Уж какой есть. — А зачем ее надо регулировать — влажность? — Видишь ли… влажность имеет решающее значение для сигары. — Тут Фэл в очередной раз впадает в образ лектора из планетария. — Если сигара слишком увлажнится — ее нельзя будет курить. Она просто не загорится или не будет тянуться. Если же сигара пересохнет — то станет резкой на вкус. Это ужасно, согласись! — Наверное. — Одна мысль об этом приводила твоего отца в уныние и плохое расположение духа… Но, к счастью, существуют хьюмидоры… — Вот такие ящички, да? — Ящички, ящики, коробки, шкафчики и даже целые комнаты для хранения сигар. Единственное условие — в них обязательно должен быть такой вот прибор. Который регулирует и контролирует. И температура в хьюмидоре не должна превышать восемнадцати градусов по Цельсию. Всегда — плюс восемнадцать! Ты понял? — Понял. Всегда — плюс восемнадцать. — Неясно только, зачем я тебе все это рассказала. Ты еще не дорос до сигар. И до курения вообще. — Но я ведь вырасту? — Все равно — курить вредно! — Я не буду курить, обещаю… Но можно мне взять этот… хьюмидор? В кабинете отца тоже есть хьюмидоры, которые непросвещенный Габриель до сих пор по-простецки называл ящиками для сигар: они выглядят много богаче, чем облупившийся хьюмидор из магазина — с лакированными поверхностями и инкрустацией; с утонченными рисунками, заставляющими вспомнить морской прибой, лепестки пионов, спаривание цикад. Наверняка и внутренности отцовских хьюмидоров так же прекрасны, — но Габриелю нужен именно этот, магазинный. Брошенный здесь много лет назад, настрадавшийся от отсутствия солнечного света и одиночества — ведь глупый красный краб из пластмассы — никакая не компания!.. Он заслуживает лучшей участи. — …Можно, Фэл? Ну, пожалуйста! — Конечно, глупышка. Только брошь я все-таки оставлю себе. Ты не возражаешь?… Никаких возражений. Краб отправляется с Фэл в Великобританию — охотиться на пульсары, а аляповатый бородач Кастро остается с Габриелем. Книги, сигары и плакаты так и не покинули кабинет — Фэл не взяла ничего, что полагалось ей по завещанию; «подождем, пока мальчик вырастет, — сказала она матери Габриеля, — а я попытаюсь навести справки о Bugge Wesseltoft». Наводить справки — любимое занятие Фэл, в этом Габриель убеждался неоднократно. Спустя неделю после отъезда тетки он переселился в кабинет — под весьма благовидным предлогом: за сигарами необходим тщательный уход, так сказала Фэл. Мать не особенно возражала, хорошо уже то, что мальчишка не шляется по улицам и не портит одежду, как портят ее другие мальчишки. И вообще — он доставляет гораздо меньше хлопот, чем доставлял в свое время ее вечно жалующийся на здоровье покойный муж. Он неплохо учится в школе. Он — тихий. Он не имеет ничего против сеньора Молины, с которым так приятно пропустить рюмочку в баре (наконец-то время для бара нашлось!). Он даже может без всяких просьб с ее стороны помыть посуду. И загрузить стиральную машину. Чудо, а не сын! И все же… Он какой-то странный. Со своенравной Марией-Христиной все понятно, а этот — странный. Сам Габриель вовсе не считает себя странным. Он чересчур педантичен, это правда. Он внимательно следит за тем, чтобы на корешках книг не собиралась пыль. И чтобы температура в отцовских хьюмидорах не превышала положенных восемнадцати градусов, и влажность соответствовала норме. Лишь однажды приключилось несчастье: в одном из самых маленьких сигарных хранилищ (с короной на крышке из красного дерева) завелся жучок. Он испортил несколько сигар «Laguito № 1», продырявил отвратительными змеящимися ходами их верхний слой. «Что это за жучок, Фэл, и что мне с ним делать?» — в отчаянии написал тетке Габриель. «Не волнуйся, я наведу справки», — откликнулась Фэл. Пока она, сидя в Англии, разбиралась с проблемой, жучок успел напакостить еще в двух сигарах. Наконец ответ пришел: «Это насекомое называется Lasio-dermaserricorne. Гнуснейшая и коварнейшая тварь, дорогой мой, непримиримый враг всего лучшего, что есть в сигарах. Но отчаиваться не стоит, просто помести больную коробку в морозильник дня на четыре. Поврежденные сигары это не спасет, зато поможет сохранить нетронутые и уж точно уничтожит жучка». Габриель тут же поклялся себе втрое усилить бдительность, тем более что с морозильником дела обстоят не так просто. С тех пор как мама приняла ухаживания добряка Молины, их морозильная камера до отказа забита мясом. Булавки не всунешь, что уж говорить о коробке сигар!.. Неделю Габриель ждал, когда освободится подходящее местечко. Это стоило жизни еще одной «Laguito № 1», зато остальные спаслись — как и предсказывала всезнайка-Фэл. А в мясе нет ничего хорошего. — Я мог бы взять твоего сына в помощники, — сказал как-то Молина. — Похоже, малец он толковый. Не переживай, не сейчас, конечно. Пусть немного подрастет. — Пусть подрастет, — ответила мать. — Тогда сам решит, чем ему заняться. — Я, конечно, не собираюсь вмешиваться в воспитание… Но, по-моему, ему не хватает мужской руки. А парню в его возрасте это просто необходимо. Чтобы не вырос тряпкой и уж тем более педиком. Не хочу сказать ничего плохого про твоего покойного мужа… — Вот ничего и не говори.