– О, безусловно! – Тем лучше… тем лучше! Половина восьмого, и дневной свет начинал меркнуть, когда автомобиль прибыл к пансиону. Не обращая внимания на свою спутницу, начальник полиции поспешил к консьержу. – Служанка госпожи Кессельбах только что вернулась, не так ли? – Какая служанка? – Гертруда, одна из двух сестер. – Но Гертруда никуда не выходила, сударь, мы не видели, чтобы она выходила. – И все же кто-то только что вернулся. – О нет, сударь, мы никому не открывали дверь после… после шести часов вечера. – Есть ли отсюда другой выход кроме этого? – Нет. Владение со всех сторон окружают стены, а они высокие… – Госпожа Кессельбах, – обратился господин Ленорман к своей спутнице, – пройдемте к вашему флигелю. И все трое направились туда. У госпожи Кессельбах не было ключа, и она позвонила в дверь. Появилась Сюзанна, вторая сестра. – Гертруда здесь? – спросила госпожа Кессельбах. – Да, мадам, она у себя в комнате. – Позовите ее, мадемуазель, – приказал начальник полиции. Через минуту спустилась Гертруда, приветливая и миловидная в своем белом переднике, украшенном вышивкой. Лицо ее, обрамленное рыжими волосами, в самом деле было довольно красиво. Господин Ленорман, ничего не говоря, долго смотрел на нее, словно пытался что-то выпытать у этих невинных глаз. Он ни о чем ее не спросил. И через минуту просто сказал: – Хорошо, мадемуазель, благодарю вас. Ты идешь, Гурель? Он вышел вместе с инспектором и сразу же, следуя по темным аллеям сада, заявил: – Это она. – Вы думаете, шеф? Вид у нее такой спокойный. – Чересчур спокойный. Другая удивилась бы, спросила бы меня, почему я ее вызвал. Она – ни слова. Ничего, кроме прилежного выражения лица, которое желает улыбаться во что бы то ни стало. Только я заметил, как с ее виска вдоль уха стекала капелька пота. – И что? – А то, что все ясно. Гертруда – сообщница двух бандитов, которые кружат вокруг дела Кессельбаха, то ли чтобы разузнать и привести в исполнение пресловутый проект, то ли чтобы заполучить миллионы вдовы. Безусловно, другая сестра тоже замешана в заговоре. Около четырех часов Гертруда, узнав, что мне известно о сообщении в «Журналь» и что, кроме того, у меня встреча со Стейнвегом, спешит, воспользовавшись отъездом своей хозяйки, в Париж, находит Рибейру и мужчину в мягкой шляпе и ведет их во Дворец правосудия, где Рибейра забирает господина Стейнвега. Поразмыслив, Ленорман пришел к заключению: – Все это доказывает: во-первых, значение, которое они придают Стейнвегу, и страх, который им внушают его разоблачения; во-вторых, что вокруг госпожи Кессельбах плетется настоящий заговор; в-третьих, что я не могу терять времени, поскольку заговор созрел. – Хорошо, – согласился Гурель, – но есть одна необъяснимая вещь. Каким образом Гертруда могла выйти из сада, в котором мы находимся, и вернуться сюда без ведома консьержей? – По тайному ходу, который бандиты должны были проложить недавно. – И который наверняка ведет к флигелю госпожи Кессельбах? – Да, возможно, – сказал Ленорман, – возможно… Но у меня другая идея… Они пошли вдоль крепостной стены. Ночь стояла ясная, и пусть различить их силуэты было нельзя, зато сами они видели достаточно хорошо, чтобы исследовать камни стен и удостовериться, что ни одной бреши, сколь бы искусной она ни была, не проделано. – Наверное, лестница… – предположил Гурель. – Нет, поскольку Гертруда шла средь бела дня. Очевидно, что проход такого рода не может быть виден снаружи. Надо, чтобы его отверстие было спрятано в уже существующем строении. – Есть только четыре флигеля, – возразил Гурель, – и все они обитаемы. – Прошу прощения, но третий флигель, «Гортензия», необитаем. – Кто вам это сказал? – Консьерж. Опасаясь шума, госпожа Кессельбах арендовала этот флигель, расположенный вблизи от ее собственного. Кто знает, не подверглась ли она влиянию Гертруды, поступая таким образом? Они обошли вокруг дома. Ставни были закрыты. На всякий случай Ленорман поднял щеколду двери: дверь отворилась. – А-а, Гурель, я думаю, что мы на верном пути. Войдем. Включим фонарь… О! Прихожая, гостиная, столовая… все не то. Должен быть подвал, раз на этом этаже нет кухни. – Сюда, шеф… Вот служебная лестница. И действительно, они спустились в довольно просторную кухню, заваленную садовыми стульями и кабинками из тростника. Прилегавшая прачечная, служившая также хранилищем для продуктов, представляла собой такое же беспорядочное нагромождение предметов. – Что это там блестит, шеф? Наклонившись, Гурель поднял медную заколку для волос с головкой из поддельной жемчужины. – Жемчужина все еще блестит, – заметил Ленорман, – что было бы невозможно, если бы она долго пролежала в этом подвале. Гертруда прошла именно здесь, Гурель. Гурель принялся разбирать нагромождение пустых бочонков, шкафчиков и старых колченогих столов. – Ты зря теряешь время, Гурель! Если проход здесь, откуда возьмется время, чтобы сначала перетащить все эти предметы, а потом вернуть их на место? Посмотри, вот бесполезный ставень, у которого нет серьезной причины висеть на стене на этом гвозде. Отодвинь его. Гурель повиновался. Стена за ставнем оказалась полой. При свете фонаря они увидели подземный ход, ведущий вглубь. III – Я не ошибся, – сказал господин Ленорман, – проход оборудован недавно. Видишь, работы сделаны наспех и, скорее всего, на ограниченное время… Никакой каменной кладки. Местами крестообразно два-три бруса и одна балка, которая служит потолком, вот и все. Это продержится, сколько сможет, но вполне достаточно для цели, которую преследуют, то есть… – То есть что, шеф? – Ну, прежде всего, чтобы обеспечить хождение туда и обратно для Гертруды и ее сообщников… А потом, в какой-нибудь ближайший день, проходом воспользуются для похищения или, вернее, чудесного и необъяснимого исчезновения госпожи Кессельбах. Они продвигались с осторожностью, чтобы не задеть некоторые брусья, казавшиеся не слишком надежными. На первый взгляд, длина прохода превышала те от силы пятьдесят метров, которые отделяли флигель от ограды сада. Поэтому выход должен был находиться довольно далеко от стен и за пределами дороги, идущей вдоль владения. – А не направляемся ли мы сейчас в сторону Вильнёва и озера? – спросил Гурель. – Вовсе нет, мы идем как раз в обратном направлении, – заявил господин Ленорман. Проход спускался по пологому скату. Попалась одна ступенька, потом другая, они повернули направо. И в тот самый момент наткнулись на дверь, которая была вделана в прямоугольник из крупных, тщательно зацементированных камней. Господин Ленорман толкнул дверь, и она отворилась. – Минуточку, Гурель, – сказал он, остановившись, – поразмыслим… Возможно, нам лучше повернуть обратно. – А почему? – Следует думать, что Рибейра предвидел опасность и принял меры предосторожности на случай, если подземный проход будет обнаружен. Ведь он знает, что мы рыщем в саду. Он наверняка видел, как мы входили в этот флигель. Что, если он готовит нам ловушку? – Нас же двое, шеф! – А если их двадцать? Ленорман огляделся. Подземный проход снова поднимался вверх, и он шагнул к другой двери, в пяти-шести метрах дальше. – Пойдем туда, а там посмотрим. Он двинулся вперед, за ним Гурель, которому он посоветовал оставить первую дверь открытой, а подойдя к следующей, твердо пообещал себе не ходить дальше. Однако эта дверь оказалась запертой, и хотя запор вроде бы работал, открыть дверь ему не удалось. – Задвинут засов, – сказал Ленорман. – Не будем шуметь и вернемся. Установим снаружи по направлению прохода линию, где следует искать другой выход из подземелья. Таким образом, они направлялись назад, к первой двери, когда Гурель, который шел впереди, удивленно воскликнул: – Да она закрыта!