Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 13 из 37 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Грейс стояла у гладильной доски, осторожно разглаживая куски шелка кончиком утюга, который плыл по асбестовой поверхности словно корабль по тихому темно-зеленому морю. Она выключила утюг, быстро обтерла руки о подол юбки и принялась скалывать выглаженные детали булавками. – Я назвала ее в честь королевы Елизаветы, – объяснила она и вдруг смущенно рассмеялась. – Она ведь родилась 14 ноября, именно в тот день, когда родился принц Чарлз. Если бы это был мальчик, я бы назвала его Чарлзом. Раймонд считал все это глупостью, но я думала иначе. – Вы никогда не называли ее дома Либби? – О нет. Она сама придумала это имя, когда училась в школе. Ей всегда нравилось придумывать себе новый образ и составлять планы на жизнь, даже в детстве. Она была очень аккуратной – не чистюлей, но опрятной. Ящики своего стола застилала красивой оберточной бумагой, и все у нее лежало точно на своих местах. Поэтому она и бухгалтерию-то полюбила. Математика предполагает порядок, вот что для нее было важно. "Если все делать по правилам, то всегда найдется нужный ответ", – так она говорила. – Грейс подошла к креслу-качалке и присела, разложив шелк на коленях и приступив к сматыванию. – Мне известно, что она работала бухгалтером у "Хейкрафта и Макниса". А сколько времени Либби там пробыла? – Около полутора лет. Какое-то время она занималась учетом в отцовской фирме – он торговал мелким ремонтным инструментом, – но там было не очень интересно работать. Когда ей исполнилось двадцать два года, она сдала государственный экзамен на бухгалтера. После этого еще окончила несколько компьютерных курсов в вечерней школе. У нее была крепкая подготовка. Вы, наверное, знаете, что под ее началом были еще два младших бухгалтера. – А Либби нравилась ее работа? – Уверена, что да, – ответила Грейс. – Как-то она заговорила о том, что неплохо бы окончить и юридический колледж. Ей вообще очень нравилось управлять делами и финансами. Она любила возиться с цифрами, и, насколько я знаю, там у нее была очень ответственная работа, ведь эта компания вела дела весьма состоятельных людей. Еще Элизабет говорила о том, как много можно узнать о человеке, если проследить, как он тратит свои деньги, что и где покупает, живет ли по средствам, ну и все такое. Она называла это "изучением человеческой натуры". – В голосе Грейс чувствовалась явная гордость за дочь. Мне было очень трудно совместить полученные сведения о государственном дипломе бухгалтера с образом девушки на фотоснимке – симпатичной, живой, застенчивой, весьма привлекательной и совсем непохожей на женщину, поставившую перед собой ясную и твердую жизненную цель. – А что можете сказать о ее друге? Случайно не знаете, где он сейчас? – поинтересовалась я. – Кто, Лайл? О, совсем недалеко. – Где же? – О Господи, да он бывает здесь каждый день во время обеда, чтобы помочь мне с Раймондом. Это очень добрый мальчик, но вы наверняка уже слышали, что его помолвка с Либби расстроилась за несколько месяцев до... того, как ее не стало. Они ведь оба учились в колледже Санта-Моника-Сити; вместе туда поступили, но потом Лайл бросил учебу. – Именно в то время он устроился на работу в компанию "Уандер брэд"? – О нет. Лайл сменил кучу работ. Когда он бросил колледж, Либби уже жила отдельно от нас и не очень-то делилась со мной, но я чувствовала, что она в нем разочаровалась. Ведь в свое время он собирался стать адвокатом, а потом вдруг резко изменил решение. Как он объяснил тогда, судебное разбирательство слишком скучное занятие и ему не по душе ковыряться в мелких подробностях. – Они жили вместе? – спросила я. Щеки у Грейс слегка покраснели. – Нет, к моему сожалению. Это может показаться довольно странным, да и Раймонд много критиковал меня за это, но мне хотелось, чтобы они чаще бывали вместе. Я чувствовала, как они все больше отдаляются друг от друга, и надеялась, что совместная жизнь поможет им сблизиться. Раймонд, так же как и Элизабет, разочаровался в Лайле и говорил, что она заслуживает большего. Но Лайл просто обожал ее, и, думаю, это о чем-то говорило. Ему просто хотелось найти себя, ведь у него была очень непоседливая натура, как и у многих ребят его возраста. Я говорила ей, что ему нужно время, чтобы образумиться и почувствовать какую-то ответственность. И она могла бы здорово повлиять на него в этом плане, поскольку сама была человек очень ответственный. Но Элизабет отвечала, что не хочет с ним жить, вот и все. У нее была твердая воля, и если уж она что-то решила, то не стоило даже пытаться переубедить ее. Да я ее и не осуждаю. Она была почти идеальной дочерью, и, как правило, мне нравилось все, что ей самой было по душе. Но уж очень жаль Лайла, он такой славный. Да вы сами убедитесь, когда познакомитесь с ним. – А у вас нет никаких предположений, почему они расстались? Я хочу сказать, может, у нее появился кто-то другой? – Вы, наверное, имеете в виду того адвоката из Санта-Терезы, – ответила она. – Как раз его смерть я сейчас и расследую, – подтвердила я. – А в разговоре с вами Либби никогда не упоминала его имени? – Мне ничего не было известно о нем до тех пор, пока здесь не появилась полиция из Санта-Терезы, чтобы допросить нас, Элизабет не очень охотно делилась своими личными секретами, но я не верю, чтобы она могла влюбиться в женатого мужчину, – проговорила Грейс взволнованно и принялась суетливо перебирать куски шелка трясущимися руками. Потом прикрыла на несколько секунд глаза и поднесла ко лбу ладонь, словно проверяя, нет ли у нее жара. – Простите, я стала забываться. Иногда мне приходится убеждать себя, что она действительно была просто больна. Страшно даже подумать, что нашелся человек, который ненавидел ее так сильно, что решился убить мою девочку. Полиции до этого нет дела, да в нем уже и не разобраться, а мне самой... остается лишь внушать себе, что она умерла просто от болезни. Неужели кто-нибудь осмелился бы на такое? Глаза Грейс наполнились слезами. Ее скорбь пролилась на меня, словно поток горькой и соленой воды, и я вдруг ощутила ответные слезы у себя на глазах. Я подошла к ней и взяла за руку. Какое-то время она крепко сжимала меня за пальцы, но потом, похоже, справилась с собой и слегка отодвинулась. – У меня на сердце словно лежит тяжкий груз. И мне уже никогда от него не избавиться. Никогда! Очень осторожно я задала следующий вопрос: – Как по-вашему, а не мог это быть просто несчастный случай? Этот человек – Лоренс Файф – умер от отравления олеандром, который кто-то подсыпал в его антиаллергенный препарат. Может быть, у Либби внезапно появился насморк, она стала чихать, пожаловалась на раздражение в носу, и он просто предложил ей свое лекарство. Такие случаи нередки. Секунду она напряженно смотрела на меня, что-то припоминая, после чего сказала: – Но полиция тогда, кажется, говорила, что адвокат умер за несколько дней до нее. – Возможно, она приняла лекарство не сразу, – предположила я, пожав плечами. – В подобных случаях трудно точно определить, когда именно человек собирался воспользоваться лекарством. Скажем, она могла на время положить его в сумочку, а выпить потом, даже не представляя, что в нем таится смерть. Она страдала аллергическими расстройствами? У нее, случайно, не было в те дни насморка? Грейс опять разрыдалась и тихо проговорила сквозь всхлипывания: – Не помню точно, но вряд ли. У нее никогда не было ни сенной лихорадки, ни чего-либо подобного. Сейчас уже невозможно припомнить все подробности, ведь столько лет прошло. Грейс глядела на меня большими темными глазами. У нее было приятное, почти детское лицо с небольшим носиком и маленьким пухлым ртом. Достав салфетку, она промокнула слезы на щеках и сказала: – Мне трудно говорить на эту тему. Оставайтесь с нами на ленч, увидитесь с Лайлом. Может, от него узнаете что-нибудь полезное. Глава 10
Устроившись на кухонном табурете, я наблюдала, как Грейс готовила к ленчу салат из тунца. Она встряхнулась и, как бы пробудившись от короткого, но глубокого сна, нацепила фартук и для начала убрала с кухонного стола остатки своих швейных принадлежностей. Грейс относилась к тому типу женщин, которые все делают очень тщательно. Спокойными, выверенными движениями она раскладывала салфетки и подставки под тарелки. Чувствуя себя снова послушной маленькой девочкой, я помогала ей накрывать на стол, а она в это время промыла салат, тщательно промокнула и положила на каждую тарелку по листочку. Потом тонкими лентами по спирали аккуратно срезала с нескольких помидоров шкурки с мякотью и свернула их колечками в виде розочек, положила рядом по грибку и добавила две стрелки спаржи, выложив на столе настоящий букет из овощей. Она застенчиво улыбнулась, явно испытывая удовольствие от результатов своего труда, и спросила: – А вы сами готовите? Я отрицательно помотала головой. – Я тоже занимаюсь этим в основном когда приходит Лайл. Ведь Раймонду все равно, а для себя одной я не стала бы готовить, – заметила она. – А вот и он. Я и не услышала, как к дому подъехал грузовой пикап, но Грейс, похоже, безошибочно улавливала этот звук среди всех других. Она машинально поправила волосы, убрав выбившуюся прядь за ухо. Лайл вошел в квартиру через чулан, который находился с левой стороны, и на несколько секунд задержался, наверное, чтобы сбросить ботинки, – послышались два удара от падения чего-то тяжелого. – Привет, что у нас сегодня на ленч? – спросил он, с улыбкой входя в столовую и звучно чмокая миссис Гласс в щеку. Но, неожиданно заметив меня, запнулся, оживленное лицо помрачнело, и он вопросительно взглянул на Грейс. – Это мисс Милхоун, – объяснила она. – Кинси, – протянула я ему руку. Он машинально пожал ее, но так и не получил ответа на свой главный вопрос. Было ясно, что ситуация, как говорится, "без вариантов", и я представилась: – Частный детектив из Санта-Терезы. Даже не посмотрев на меня, Лайл направился к Раймонду. – Привет, дружище. Как у тебя сегодня дела? Чувствуешь себя нормально? Лицо старика никак не отреагировало на это обращение, но глаза приобрели более сосредоточенное выражение. Лайл снял с головы Раймонда наушники и выключил телевизор. Лайл Абернетти преобразился столь неожиданно, будто передо мной промелькнули кадры с двумя абсолютно разными людьми, обладающими одной и той же внешней оболочкой. Один – добрый и жизнерадостный, второй – настороженный и угрюмый. Лайл был ненамного выше меня ростом, но крепкого сложения и широкоплечий. На нем болталась расстегнутая и надетая навыпуск рубаха. Грудные мышцы хоть и не очень объемные, но хорошо развитые, как у людей, регулярно занимающихся подъемом тяжестей. Похоже, мы были с ним почти ровесники. Его длинные светлые волосы приобрели слабый зеленоватый оттенок, возможно, под действием хлорированной воды из плавательного бассейна и жгучего калифорнийского солнца. У него были светлые, будто промытые водой, голубые глаза, которые резко контрастировали с густым загаром, выжженные солнцем ресницы и очень узкий для такого широкоскулого лица подбородок. Лицо же производило довольно странное впечатление – все хорошие на первый взгляд черты казались слегка искаженными, словно под внешне цельным обликом скрывалась незаметная глазу трещинка. Под действием каких-то внутренних процессов кости как бы сдвинулись, и в результате две половинки лица приобрели заметные различия и свои самостоятельные выражения. На Лайле были поношенные джинсы, свободно висевшие на бедрах, так что я могла разглядеть шелковистую полоску темноватых волос, треугольником сужающуюся 6 сторону паха. Полностью игнорируя мое присутствие, он занимался своим делом и одновременно беседовал с Грейс. Она подала ему полотенце, которое он заткнул Раймонду за воротник под подбородком, после чего намылил тому лицо и принялся брить безопасной бритвой, периодически споласкивая ее в металлической плошке. Между тем, достав и откупорив несколько бутылок, Грейс разлила пиво по красивым бокалам в форме тюльпанов. Раймонду никакой тарелки и приборов не полагалось. По завершении процедуры бритья Лайл прошелся расческой по редеющей белой шевелюре мистера Гласса и принялся кормить того из детской миски. Грейс наблюдала за всем этим с чувством нескрываемого удовлетворения, и ее взгляд как бы говорил: "Смотри, какой чудесный парень". Лайл напоминал мне старшего сына, заботливо опекающего своего братишку-ползунка, чтобы матушка была спокойна. Что та и делала, восторженно наблюдая, как Лайл ложкой соскребает овощное пюре, налипшее Раймонду на подбородок, и запихивает его обратно в вялый стариковский рот. Именно в этот момент я заметила, как спереди по брюкам старины Раймонда расползается темное мокрое пятно. – Не стоит из-за этого переживать, дружище, – мягко успокоил его Лайл. – После ленча мы тебя почистим. Ну, как тебе? Я не смогла сдержать невольную гримасу брезгливости. За ленчем Лайл ел очень быстро, лишь изредка обмениваясь словами с Грейс и по-прежнему игнорируя мое присутствие. – Чем ты занимаешься на работе, Лайл? – спросила я его. – Кладу кирпичи, – коротко бросил он. Я внимательнее посмотрела на его руки. У него были длинные пальцы с прочно въевшимся в складки кожи серым цементным раствором. Даже на расстоянии я ощутила исходящий от него запах пота, перебиваемый сладковатым запахом марихуаны. Интересно, а Грейс догадывается, что это за аромат, или принимает его за какой-нибудь лосьон после бритья? – Мне надо смотаться в Лас-Вегас, – обратилась я к Грейс, – но хотелось бы еще раз наведаться к вам перед возвращением в Санта-Терезу. У вас не осталось каких-нибудь вещей Либби? Я была убеждена: что-то обязательно найдется. Грейс, как бы желая посоветоваться с Лайлом, взглянула на него, но тот опустил свой взор вниз, в тарелку. – Думаю, да, – ответила она. – В подвале лежат какие-то ящики, не правда ли, Лайл? Там книги и бумаги Элизабет. При упоминании имени дочери старик что-то промычал, а Лайл, быстро вытерев рот салфеткой, скомкал ее и встал со стула. Потом подошел к Раймонду и откатил его вместе с креслом в гостиную. – Простите. Наверное, не стоило упоминать имя Либби, – проговорила я. – Ничего, все в порядке, – успокоила меня Грейс. – Если вы позвоните или заедете к нам по возвращении в Лос-Анджелес, то, конечно, сможете взглянуть на вещи Элизабет. Их, кстати, не так уж и много осталось. – Похоже, Лайл сегодня не в духе, – заметила я. – Надеюсь, он не сочтет меня назойливой. – Да нет, что вы. Он всегда немногословен в присутствии посторонних, – сказала она. – Даже не представляю, что бы я делала без него. Одной мне не под силу поднять Раймонда, он слишком тяжелый. Слава Богу, у нас еще есть сосед, который дважды в день заходит, чтобы помочь снять и усадить его на кресло. Ведь у мужа в результате аварии поврежден позвоночник. Ее доверительный тон позволил мне решиться на просьбу: – Не возражаете, если я воспользуюсь туалетом? – Это вниз по коридору, вторая дверь направо. Проходя мимо спальни, я видела, как Лайл возился с Раймондом, перекладывая того на постель. Вплотную к двуспальной кровати были придвинуты сбоку два деревянных стула с прямыми спинками, чтобы старик случайно не свалился на пол. Сейчас Лайл стоял как раз между этими стульями и подтирал Раймонду задницу. Я быстро прошла мимо и зашла в туалет, закрыв за собой дверь. Потом я помогла Грейс убрать со стола и вышла из дома, решив немного подождать в своей машине, оставленной напротив. Я вовсе не пыталась прятаться, так же как и делать вид, будто собираюсь отъезжать. Мне был хорошо виден грузовой пикап Лайла, припаркованный на обочине. Взглянув на часы – было десять минут первого, – я прикинула, что время на обед у него ограничено. Так и есть, боковая дверь распахнулась, и на узкое крыльцо вышел Лайл, задержавшись на минуту, чтобы завязать шнурки на ботинках. Оглядев улицу, он заметил мой автомобиль и ухмыльнулся. "Ну и дурак", – подумала я. Он запрыгнул в свой пикап и неожиданно быстро двинулся задним ходом поперек улицы. В какой-то момент мне показалось, что он движется в мою сторону и собирается протаранить мою тачку. Но в последний миг он резко вывернул руль и переключил сцепление, так что пикап с визгом рванул с места, прочертив шинами на асфальте черные полосы.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!