– Где? – голова у Макса ни в какую не хотела работать. – У Евы, конечно. Ей надо ожерелье куда-то спрятать. Что на ней было надето? – Ну, такая фиговина с длинными рукавами… Платье типа. – Хорошо, вот она в платье, встаёт, натыкается на столик. Дальше что? Толкает его? – Да, прямо в раздражении отталкивает. И сама чуть не валится сверху. Ещё салфетку уронила. – Какую салфетку? – Ну, в лучших домах Лондо́на и Парижа принято салфетки на колени класть во время еды, – сухо сказал Макс. – Да ты что? А мне всегда казалось, что в лучших домах принято их, вставая, на столе оставлять, а не таскать с собой, – парировала Лена. – Слушай, а ведь, правда! Чего она с ней пошла-то? – вдруг удивился Макс. – Возможно, именно в ней было ожерелье, – пожала плечами Лена. – Насколько я могу судить, у важного и состоятельного человека, нанимающего в дом специальных людей для обслуживания банкета, не может возникать разом столько странных совпадений. Нет, в жизни, конечно, и не то бывает, но мы же про конкретный случай говорим. – То есть, думаешь, что тележка не просто так возникла на том месте? – Макс прикрыл глаза, вспоминая, как и что было. – Слушай, а ведь, похоже, ты права! На официанта его коллега шикнуть успел, чтоб он тележку убрал. А тот не среагировал никак. И сразу схватился за… Блин! Он сразу цапнул проклятую салфетку, а потом прикрылся подносом, как щитом. Я Еву поднимал, ещё подумал, что этот тип мог бы не прятаться, а хоть посуду попытаться убрать. Она же порезаться могла. А оно вон как… Только странно. Неужели, она могла отдать такую дико дорогую вещь какому-то официанту. – Макс, ты со страха совсем думать перестал? – вздохнул Сергей. – Не удивлюсь, если это официант и есть тот самый тип, которым Ева так расстроила родителей, что они даже тебе были рады. Его двоюродный брат уныло поднял глаза, тяжко вздохнул, а потом вдруг с силой стукнул кулаком по столу. – Я вспомнил! Ева, когда снимала ожерелье, делала это так странно… Она его перевернула замочком вперёд и на застёжку кончиком ноготка нажала. Я ещё удивился, зачем так… А она, оказывается, мои отпечатки старалась не стереть? – Ну, выходит, что да, – сочувственно кивнула Лена. Макс сидел, покачиваясь, придерживая голову, словно она отвалиться может, безнадёжно глядя на Полкана. – Всё, мне крааантыыыы! Поехать, что ли к Ирке в Новосибирск? А оттуда в тайгу? Не знаете, там тайга далеко? – Там такие просторы, что всё близко, и тайга, и лесостепь, и степь даже… – в тон ему ответила Лена. – Погоди ты… Можно и не так кардинально. Она перебралась к ноуту, открыла его и деловито уточнила: – Фамилия бобра какая? Тьфу, то есть банкира? – Счетнов Фёдор Иванович, – уныло ответил Макс, уже соображавший, что он в лесу родной Ленинградской области день не проживёт, а уж в тайге-то ему и вовсе того… Каюк! – Надо же… Какая правильная фамилия! – одобрила Лена, – Ева Фёдоровна Счетнова… Как это мило… Ах, она, оказывается, ещё и Евангелина Фёдоровна! ПрЭлестно, прЭлестно! Тыыыыкс, и что у нас тут. А тут у нас Инста… Ух ты! И правда, чистый эльф женского полу. Ушек не хватает. А ещё тебя не хватает. Как же так? Девушка-красавица замуж тебе практически назначена, а тебя-то и нетути в её личной жизни. – Да я не очень фоткаться люблю, – хмыкнул Макс. –Если бы она хотела, ты был бы пойман, скручен и позировал бы как миленький! – парировала Лена. – Закрытые фотки? Ну-ну… – Лен, а ты что делаешь? – тихо уточнил Сергей, проводив взглядом Макса, шагнувшего на балкон, подальше от сияющих на экране фоток Евы. – Как что? Занимаюсь розыскной деятельностью в соответствии с навыками и профессией, – хмыкнула Лена. Глава 28. Основная кошачья работа Она, как кошка у мышиной норы, зависла перед экраном ноута, а потом прищелкнула пальцами. – Опаньки! А вот это у нас кто? Нееежности-то какие! Прям голубки, однако! В кафе, в аквапарке, в машине… Последние фото всего-то две недельки назад! Мааакс! Иди сюда! Глянь! Макс подошел нога за ногу. Ничего хорошего увидеть на экране ноута он не рассчитывал, и вдруг: – Блин! Откуда это? Это ж он! Ну, официант! Точно он! – А на этой фотке всех узнаешь? – Лена быстренько сохранила нужные фото и закрыла взломанную страничку, подчистив следы взлома. – Евка… и этот… – Макс на ощупь отыскал стул и сел, тупо глядя на экран. – Ты того… Не впадай в прострацию! Насколько я понимаю, ты не очень-то был влюблён, так что не устраивай трагедии. Зато это даёт тебе шанс живым и невредимым вылезти из всей этой истории! – Сергей потряс двоюродного брата за плечи. – Каааак? – Дело плохо! Может, его в ванну макнуть? – хмуро уточнил Сергей. – Или Симу на него натравить? – Кого? Меня? Натравить? Да за кого он меня принимает? – возмутилась Сима, вздыбив шерсть. – И вообще, глупый что ли? Предательство пережить – это всегда трудно! Как ни странно, из шокового состояния Макса вывела Милочка. Она подобралась поближе и полизала бессильно опущенную руку гостя, от которого так отчётливо пахло бедой, страхом и такой растерянностью, которая бывает, когда не понятно, как дальше жить. Узкий настойчивый и тёплый язычок крошечной собаки, заставил Макса сфокусироваться. Он глянул вниз, и невольно улыбнулся Милочке. – Ты меня что, пожалела, что ли? – Пожалела… – кивнула Лена. – Её выбросила из машины на улице крутая фифа, так что, она-то отлично знает, как это, когда тебя используют и швыряют на погибель. Макс поднял Милу на руки, погладил её и глянул на Сергея и Лену. – Как мне выбраться? – Скажешь, что давал шанс Еве самой признаться. Но если она этого не сделала, больше покрывать её перед родителями не можешь. Покажешь эти фото и объяснишь, что этот парень был официантом. Ты не сразу его узнал. Только когда он крутился около акваса, ты убедился, что это он. Ассоциация сработала с фоткой из аквапарка. Фотки ты видел. Тебе их кто-то на почту прислал, ты разозлился, подумал, что монтаж. Решат, что Евкины подруги решили повредничать, так что этому поверят. – Аквас? Может, сказать, что видел, как он бросал застёжку? – предложил Сергей. – Нет, лучшее – враг хорошего! – покачала головой умница Лена. – Врать надо по минимуму – дешевле выйдет. Так что, если к тебе возникает вопрос – удивляйся, мол, что? Не нашлось до сих пор? Помнись для порядка и выдавай эту версию. – А почему же тогда я сразу не сказал, что это Евин парень? – призадумался Макс, наглаживая Милу. – Потому, что не хотел опозорить Еву, устраивая скандал перед гостями. А потом понадеялся, что она сама опомнится, – легко объяснила Лена. – Надеялся на продолжение ваших отношений. Они привыкли, что для того, чтобы зацепиться за «их круг» люди готовы терпеть много чего, так что не удивятся. – Блин, как же хорошо, когда тебе говорят, почему ты сделал то, или иное! – порадовался Макс. – Да ещё так складно. –Вы же с Евой потом не виделись? – уточнила Лена, пропустив мимо ушей сей дивный комплимент. – Нет. Она и не звонила. – Вот и прекрасно! – улыбнулась ему Лена. – Вы меня прямо к жизни вернули! – удивлённо сообразил Макс, осознав, что последняя Ленина фраза вполне соответствует истине. – А поесть ещё что-нибудь есть? – У тебя жор на нервной почве? – саркастически хмыкнул Сергей. – Помнится, по детству ты этим страдал. – Я этим никогда не страдал! Аппетитом я всегда только наслаждался! – парировал Макс, алчно покосившись на тарелку с котлетами и ещё одну с помидорами, которые Лена пододвинула поближе к стрессующему гостю. Макса уложили на диване в гостиной, и он полночи вспоминал в каком безнадёжном ужасе ехал к Серёге. В принципе, он даже не особенно рассчитывал, что брат его примет, а уж о таком результате поездки и мечтать не мог. Рядом посапывала Мила, которая решила, что гостей, особенно пострадавших от внешних невзгод, надо держать под контролем. В коридоре звучно посвистывал носом Полкан, а на спинке дивана сидели кошки, посверкивая глазами. – Вадька бы от такого зрелища под диван залез бы! – думал Макс. – Круто они его тогда разделали. Хотя… Меня-то Ева и тот придурок разделали и того круче, вааще как кальмара! Вот же, эльфиечка-нежная Евочка-славная девочка! Ссссскотина какая! Нет, не усну сегодня! – он уныло смотрел на потолок. – Хотя, мне грех жаловаться! После Ленки и Сереги, я, возможно, и сумею выбраться живым и невредимым. Да как же я так попался-то! – он не признался двоюродному брату и его жене в том, что в Еву он был влюблён давно и всерьёз. В том, что был готов летать от радости, когда она стала обращать на него внимание. Да, смущала разница в положении, сильно смущала Евина манера обращаться с ним как с чем-то этаким… Да, именно как с обслуживающим персоналом. Но он терпел и это. Всё ему казалось, что она поймёт, что он по-настоящему её любит! Когда Евин отец начал демонстративно выказывать собственное одобрение их отношений, он был готов мир для Евы перевернуть. А получилось, что был просто козлом отпущения. Глупым, козликом, предназначенным на убой. От этих мыслей щемило в груди и воздуха становилось как-то маловато. Предательство от того, кого любишь, всегда трудно пережить. – Ладно, справлюсь. Наверное. Не развалюсь и то лаааааднооо… – бормотал он, когда кошачий негромкий дуэт усыпил бедолагу получше любого снотворного. Макс провалился в безмятежный сон, где не было места коварству и мерзости, лицемерных объятий и предательства. Где просто и легко жить, потому что, ты можешь рассчитывать на тех, кто рядом, и они тебя постараются вытащить из любой беды. Где тепло, уютно и спокойно, пусть и без блестящих, дорогущих побрякушек, светских приёмов и раутов. – Ну, и как? – заботливо уточнила Фрося у придирчивой Симы. – Не воняет, это да… Но какой-то прохладный… – Сима перелезла на руку спящего, потопталась там и улеглась. – Как на подоконнике после дождя! – скривилась она. – Чего ты говорила, что тёплый? – Наверное, реакция такая. Перепугался-перегрелся, успокоился и остывает! Надо согреть, чтобы совсем не остыл, а то непорядок! – Да не затопчите вы его! – миниатюрная Милочка неодобрительно покосилась на умащивающихся кошек, каждая из которых была в несколько раз тяжелее её самой. – Переживёт! Он живучий. Раз с такой змеюкой общался и жив остался, значит, пара кошечек ему даже не заметны! – оптимистично заявила Сима. – Кошечек! Гав на вас три раза с хвостом! – насмешливо фыркнула Мила. Нет, она бы, конечно, вела себя осторожнее, но в этом мире, у кого припасы, то и король! Ну, то есть королева! Королевой в этом доме Мила была бесспорной и очень состоятельной. Кучка лакомств, заботливо припасенных и упрятанных во всевозможные абсолютно тайные места, гарантировала Миле весьма и весьма уважительное отношение всех остальных животных в доме. – Вы ж как эти… Тигры толстые. Кошки снисходительно, как это умеют делать только они, да ещё разве что верблюды, переглянулись. Для них и массивность, и сравнение с тигром были лучшими комплиментами. – Ладно, пора работать, – припомнила Сима, – Сам себя он не успокоит. Вон, даже ещё и не согрелся! – и вернулась к ровному, тихому мурлыканью. Через миг к ней присоединилась Фрося, внеся в звучание мощнейшего антистрессового средства более басовитые и раскатистые нотки. – Всё пррррройдёт, всё пррррройдёт, мышью серрррой мелькнёт, звёздной ночью уснёт, за Молочной рекой, всё пройдёт, всё пройдёт, снегопад занесёт, всё что мучит и жжёт, и вернётся покой. Кошка песню споёт, суета словно дым, растворится и сгинет на Млечном пути, всё пройдёт, всё пройдёт, завтра встанешь другим, по дороге тебе будет легче идти. Нету ноши чужой, лютых глаз за спиной, не вернутся уже за тобой, и за мной, всё пройдёт, убежит за мышиным хвостом, всё, что ждёт впереди, всё потом, всё потом… Сима отлично знала, о чём эта песня. Старая-престарая кошачья песенка, которая заставляет отступить горькие обиды, высушивает слёзы, которые, не спрашивая, всё льются и льются на подушку, отодвигает подальше от сердца несправедливость и усталость, которые царапают и душат это самое сердце, заставляют глотать валокордин, думать о собственном бессилии. – Ничего-ничего… Бывает, проходит, это просто жизнь, – мурлыкают кошки, и разжимаются ледяные когти безнадёжности, в которую человек часто загоняет себя сам или позволяет это делать другим. – Мы выберрремся, мы спрррравимся, мы согррреем! Макс проснулся от того, что его смачно вылизывал какой-то огромный зверь! Со сна пришла мысль о медведе, но хохот Серёги прогнал эту мысль как явно бредовую. – Полкан, не надо его умывать, он сам умеет, хоть по нему и не скажешь! – Иди ты со своими шуточками! – проворчал Макс, уворачиваясь от очередного взмаха широченного языка. – Вот странно…