Случай подвернулся на удивление быстро. В тот же день мы со Стаккером стояли в центре круга диаметром шагов в двадцать пять. Сжимая оба по кавалерийской сабле с длинным, слегка изогнутым клинком. Не слишком подходящее оружие для фехтования, ведь оно предназначено для рубящего удара с коня. Хорошо, обошлось без елманей, хотя и без того центр тяжести находился в последней трети клинка. Но фехтовать можно чем угодно, случались дуэли и на канделябрах. Подавляющее большинство зрителей конечно же составляли люди Стаккера. Благо от них не доносилось язвительных замечаний в мой адрес, чего, положа руку на сердце, я опасался больше всего. Шума хватало, и если они позволяли себе шуточки, до моих ушей они не долетали. Иначе я оказался бы в таком неприглядном положении, что даже не представляю, как смог бы из него выкрутиться. Незадолго до поединка у меня состоялся разговор с Клаусом. Который заявил следующее: – Даниэль, не представляю, зачем тебе это нужно! Победа не даст ничего, но, проиграв какому-то наемнику, ты непременно потеряешь часть репутации. – Надеюсь, до этого не дойдет, – только и оставалось сказать мне. – Готовы? – Да! – Голос Курта Стаккера был полон решимости. Это ли для него не отличная возможность отомстить кому-то другому, но такому же из благородных! Иначе к чему бы он все затеял. – Господин Даниэль сарр Клименсе? – От судьи, назначенного из фельдъегерей, я удостоился полного имени. – Да. – Тогда начинаем! Стаккер вопросительно взглянул на меня. Помогая решиться, сделал выпад ему в грудь. Защищенную, как и моя собственная, кожаным нагрудником. Мой противник конечно же легко ушел, чтобы ответить рубящим ударом, предварительно сделав финт. И началось. Наемник обрушил на меня настоящий град ударов. Нанесенных далеко не в полную силу, но от этого еще более быстрых. Он старался напасть отовсюду и передвигался неплохо, даже замечательно. Стаккер был хорош – и быстр, и изобретателен. И все-таки, вот ведь какая штука… Мне никогда не стать великим музыкантом. Но то, что сейчас происходило, было моей стихией. И мне даже не понадобилось ни мое замечательное умение предугадывать действия противника на шаг вперед, вполне возможно, мною и придуманное, ни услышать в голове ту замечательную мелодию, которая его и пробуждает. Хватило и обычных вещей, выработанных годами упорных тренировок. Я не атаковал, хотя бреши в его обороне время от времени появлялись, пусть их было в разы меньше, чем у Клауса сар Штраузена. Ну разве что не удержался, выбив из рук Стаккера саблю, когда он так соблазнительно приоткрыл локоть. Толпа вокруг нас восторженно ревела. Собственно, зрелище получилось действительно интересным, я и сам с удовольствием посмотрел бы на него со стороны. Хвала Пятиликому, никто из окружавших нас людей не позволял себе оскорбительных шуточек в мой адрес. Но теперь все было бы куда проще. Когда мы наконец сошлись, в ответ на них я несколько раз поставил бы Курта в дурацкое положение, заодно обозначив некоторое количество таких ударов, чтобы даже самому последнему ослу из числа зрителей стало понятно – каждый из них смертелен. Затем бросил бы к его ногам саблю и гордо удалился. После того как сабля Стаккера успела побывать на земле, он начал действовать куда более осмотрительно. Время от времени я взвинчивал темп, пусть даже действуя не на полной скорости. Тогда ему приходилось худо. И все же мне и в голову не приходило над ним издеваться. Когда точно знал, что мой выпад или удар ему не отразить, старался сделать так, чтобы моя сабля сама находила его клинок. Внимательно глядя ему в глаза: он хотя бы понимает, что происходит? Он понимал. Так продолжалось недолго. Стаккер рывком разорвал дистанцию, чтобы отсалютовать оружием и громко заявить: – Спасибо за науку, господин Даниэль сарр Клименсе! В глазах только части окружающих нас людей я прочел понимание. Другие оставались в недоумении: как же так, ведь со стороны бой смотрелся равным и шансы у каждого были пятьдесят на пятьдесят! Именно для них Стаккер и сказал: – Специально для подслеповатых! Как фехтовальщик я и мизинца этого господина не стою. – И повторил: – Спасибо за науку! Сделать ему комплимент, что он вовсе не так уж плох, означало бы в какой-то мере его унизить. И потому я промолчал. Что же касается науки… Тогда, в переулке, произошло нечто подобное. С той лишь разницей, что на месте Стаккера был я сам. Глава девятая Когда все еще разгоряченный я подошел к Клаусу, тот выглядел олицетворением задумчивости. – Что-то не так? Получил неприятное известие? Почта догнала нас незадолго до этого, и такой вывод напрашивался сам собой. – Нет. Кстати, есть письма и для тебя. Не ожидал. Остается только надеяться, что они не приведут меня в такое же угнетенное состояние. – Ну и в чем тогда причина твоей хандры? – В том, что только что увидел. – Полную нашу победу? Даже сам Стаккер признал этот факт. Причем во весь голос и дважды. – Даниэль, скажи, только честно, я небезнадежен? – Клаус позволил себе схватить меня за руку. Честно, говоришь? – Клаус, сколько у тебя братьев? – Ты же сам знаешь, что я единственный ребенок в семье. – А кто твой отец, напомнить? – Не надо. Только к чему ты мне все это говоришь? – К тому, что твой отец мечтает о том, чтобы ты стал продолжателем его дела. Оказался на той же вершине, что и он. Путь туда для него был чрезвычайно труден. Ему пришлось поступиться многими вещами, и о некоторых из них ему сейчас не хочется вспоминать. Теперь ответь мне сам. Многие ли тебе помогут в Клаундстоне, даже если по дороге туда ты умудришься стать лучшим из лучших? Где у тебя нет ни друзей, ни родственников, а лиц, на которых можно положиться хотя бы отчасти, хватит пересчитать по пальцам одной руки? У тебя не получится наколоть на шпагу одного за другим всех, кто станет чинить тебе препятствия. Даже вызвать многих из них не выйдет, поскольку они давно уже вышли из того возраста. Ты должен знать и уметь совсем другое. То, о чем тебе и без моих напоминаний прекрасно известно. И еще извини за нотацию. – И все-таки ты мне не ответил. – Сар Штраузен, ты не калека, не хромец, у тебя прекрасное зрение и хорошие рефлексы. Остается только приложить долгий и упорный труд. – Но чтобы так, как ты?.. – Чтобы так – нет. Как сам я никогда не смогу подняться на твой уровень игры в шахматы. Мне действительно крайне редко удается его победить, в единичных случаях. – Иногда ты все-таки меня побеждаешь, – наконец-то улыбнулся Клаус. – В отличие от меня. – Ну так и ты тренируйся. Что, может, успеем разыграть партию до ужина? Меньше всего мне хотелось сейчас играть в любую из тех игр, которые подразумевают собой умственные усилия. И потому я с некоторой опаской ждал, что он согласится. Но нет, вместо этого он сказал: – Ну что ж, откроюсь и я в ответ на твою искренность: отныне буду поддаваться тебе куда чаще. Вот даже как? Ну что ж, в моей жизни случались разочарования и побольше. – Тогда и я начну уступать тебе время от времени. Хотя в моем случае жертва была куда больше. Все-таки проиграть в шахматы и получить довольно болезненный укол в ребра – вещи несопоставимые. – На том и договоримся. И к Клаусу наконец вернулось хорошее настроение, которое редко его покидает. Писем было два. Одно от Клариссы, и она заявляла о том, что успела уже соскучиться. И еще оно содержало угрозу. Открыть благотворительный фонд специально для Даниэля сарр Клименсе, чтобы все несчастные поклонницы его мастерства владения шпагой, которых он неожиданно бросил, могли внести туда посильный вклад. А поскольку тех в столице хватает, капитал вскоре станет таким, что сам сарр Клименсе позабудет про все свои дела и срочно вернется в Гладстуар. Согласен, с юмором у Клариссы дела обстоят примерно так же, как у меня самого с игрой в шахматы, но что она вытворяет в постели! Второе оказалось от Лауры. В котором она просила себя поберечь, ибо для нее будет ударом потерять вновь обретенного братца. Ну и твердое обещание повременить с бракосочетанием с сар Дигхтелем на весь срок моего отсутствия. Бедный Антуан! На послание Лауры стоило бы ответить. Хотя бы по той причине, что к своему возвращению надеюсь понянчить на руках племянника. И еще добавить, что в противном случае позабочусь о том, чтобы все ухажеры сторонились ее как огня, если не захотят иметь дело со мной. И коротать ей тогда весь свой век старой девой! Что конечно же неосуществимо – слишком она привлекательна. Узы брака – это уж как распорядится судьба. Но без назойливого внимания мужчин Лауре не остаться точно. Неприятности в пути начались на второй неделе нашего путешествия, по прибытии в Брумен. До той поры все проходило гладко, и мы выдерживали довольно высокий темп, прибывая к очередному пункту согласно графику, а такой у Клауса имелся. Брумен – совершенно ничем не примечательный провинциальный городишко, и подобных ему в Ландаргии тысяча. Он расположен по обе стороны реки Брумы, берега которой соединяет каменный мост, а тот является частью идущего на юго-запад страны тракта. Славится город только своими кожами. Когда-то давно местные кожевники разработали особую технологию, позволяющую делать кожу непромокаемой, в то же время оставаясь мягкой. Кстати, мои сапоги родом именно отсюда. Технология давно уже перестала быть тайной, и ею пользуются все, кто только имеют дело с кожей. Но Брумен по-прежнему остается маркой, означающей высокое качество. У Клауса сар Штраузена здесь проживали родственники, которых ему обязательно следовало посетить. Признаться, у него их по всему королевству хватает с избытком. В отличие от меня самого. Но откуда бы им взяться, если мой род старательно пытались уничтожить? И преуспели. Если судить по тому факту, что из «сарров» один только я и есть. Городок Брумен тихий и патриархальный, хотя и не без своеобразия. Особенно он красив в то время года, когда мы в него и прибыли. Казалось бы, всего неделя пути от Гладстуара, но климат здесь мягче, и потому издали Брумен производит впечатление огромного сада из-за цветущих повсюду вишен. В нем, впрочем, как и везде, достаточно людей благородного происхождения. А среди них и тех, кто уверен, будто умеет владеть шпагой ничуть не хуже заезжих столичных хлыщей. В частности, меня. Дом родственника Клауса, сар Штобокка, привлекал внимание своей необычной архитектурой. Он походил и на замок с витыми башнями, и в то же время на каменную скалу, в толще которой упорные каменщики умудрились сделать множество жилых и других помещений. Сад вокруг него, окруженный высокой кованой оградой, несомненно, появился много позже. Он даже не слишком сочетался с самим замком. Но пруд посреди сада как будто всегда там и был. Разве что ему придали форму правильного овала и облицевали берега камнем. Такой дом обязательно должен стоять посреди глухого леса. Когда продираешься сквозь его чащобу, и вдруг перед тобой внезапно открывается вид на странное, но впечатляющее строение. Напоминающее то ли действительно скалу, из которой убрали все лишнее. То ли замок, которому талантливо постарались придать форму скалы. А сами башни казались ее частью. Как выяснилось из слов сар Штраузена, если я и ошибся, то ненамного. – Рассказывают, много веков назад в нем жил могущественный маг, – увлеченно рассказывал Клаус, в то время как мы подъезжали к замку. – Настолько могущественный, что правящий тогда король Недвронг приказал ему не приближаться к Гладстуару ближе чем на неделю пути. Тогда-то маг и построил его здесь. Посреди леса и за одну ночь! Даниэль, – обратил он внимание на скептическое выражение моего лица. – Если ты во что-то не веришь, это совсем не значит, что этого не может быть. Согласен. И кто тебе сказал, что я не верю в магию? Когда мужчина и женщина с одного взгляда понимают, что они нужны друг другу, и проводят ночь вместе, это ли не волшебство? Когда, не обмолвившись ни единым словом, исчезают посреди шумного бала и отправляются туда, где им никто не сможет помешать. А утром расстаются, даже не узнав имен. И при следующей встрече скользнут друг по другу равнодушным взором, не пытаясь повторить то, что повторить уже невозможно. Потому что чары растаяли. В такую магию я охотно верю, поскольку испытал ее на себе. Возможно, есть и другая. Все пять Домов клятвенно утверждают, что магия существует и они ею успешно пользуются. Тогда почему бы Дому Милосердия не воскресить хотя бы единственного из безвременно усопших, чьи родственники пребывают в безутешном горе? Или, что куда более важно, в зародыше не задавить вспышки чумы, холеры, оспы, которые оставляют безлюдными целые провинции? И почему Дом Всепрощения не применяет ее, чтобы наконец покончить с войнами, которые уносят не меньше народа? Где войны, там и вспышки мора, и почему бы Домам не объединиться? Как можно им верить? Те туманные образы, которые появляются как будто из воздуха, что так любит демонстрировать Дом Вечности. Смутные лица людей в непонятных одеждах, их неясные фигуры, чужие улицы и даже целые города, которые видны как будто с высоты птичьего полета. Утверждают, курильщики опиума видят еще и не такое. И те самые благовония, которые воскуривают в храмах Дома Вечности, не они ли и дают видения? Так отчего бы мне верить в магию? Когда, как говорят запрещенные ныне легенды, сам Пятиликий в нее не верил и называл ересью! – И что с ним стало потом? С магом, который возводит замки за одну ночь?