Серьезное необходимо тем, кто не может подняться с постели. Мне же удается ходить, пусть и держа спину настолько прямой, что полковник Браус обязательно должен позавидовать. Но в любом случае их появление удачно. Прежде всего, по той причине, что у Корнелиуса обязательно должно отыскаться снадобье. Магическое ли, обычное, и благодаря ему к сар Штраузену вернется аппетит, а вечером он сможет уснуть. И хорошенько выспаться, ведь завтра ему предстоит действительно тяжелый день. – Клаус, а что такое инфлюенция? – глядя на Сантру, вспомнилось мне. – О-о-о! Это один из основных постулатов магии. Объяснять придется долго, но если в двух словах, это означает воздействие, вливание. Фактически то же, что и инфлюация, но на магическом уровне. А к чему спрашиваешь? – Сам не знаю. Тогда ответь мне еще на один вопрос: ты веришь, что магия существует? – Да. Многое в ней утеряно, от другого остались только непонятные обряды. Но утверждают, существуют и настоящие маги, которым подвластно едва ли не все. «Клаус, ты сейчас говоришь не о тех ли легендарных мастерах, постигших истинное искусство фехтования? Которых я пытался отыскать на севере, но так никого и не смог найти?» – Сантра, какие у вас ласковые пальчики! А как божественно пахнут ваши духи! Между прочим, они полностью вас выдают. Источая ту страсть, что вы испытываете к человеку, чью спину сейчас массируете и которую так безуспешно пытаетесь скрыть. Ученица Корнелиуса занималась тем, что наносила мазь, и уж чем-чем, но массажем ее действия назвать было нельзя. К тому же было довольно болезненно. – Лежите спокойно, сарр Клименсе. Духами я не пользуюсь, это против правил Дома Милосердия. Кстати, что это за шрамы на правом боку? Вас поймал и воспитывал кнутом ревнивый супруг одной из тех замужних дам, до которых вы большой охотник? – Нет. Хотя они действительно остались от кнута. Правда, причина их появления совсем другая. Я истязал себя, чтобы заставить выбросить из сердца ваш милый образ. Увы, но ничего не получилось. Сантра не могла не видеть, что шрамы остались от лезвия шпаги. – Все. Теперь вы должны лежать спокойно. Желательно до утра. – Чтобы произошла инфлюенция? На миг мне показалось, что Сантра даже не поняла, о чем это я. Затем она торопливо сказала: – Именно. – Так и сделаю. Да, хочу напомнить слова вашего учителя, что вы должны остаться в комнате больного ночной сиделкой. Мало того, обязаны греть его теплом своего тела до самого рассвета. Напоминаю на всякий случай, ибо господин Корнелиус произнес свое распоряжение громко и дважды. Эх, если бы! Корнелиус лишь бегло меня осмотрел, что-то недовольно бурча себе под нос. Затем дал короткие указания Сантре и отбыл. – Так уж получилось, сарр Клименсе, что сегодня меня подменит Ребекка. Она вам и постель согреет, и даже принесет при необходимости ночную вазу, – уже на пороге комнаты заявила Сантра. Упаси Пятиликий! У служанки Ребекки круп шире, чем у моего Рассвета. А рост как у гренадера, которому место в первой шеренге. Клаусу бы такой язык, как у Сантры, насколько нам сейчас было бы проще! Мне долго не удавалось уснуть в эту ночь, вспоминалась Кларисса. Только начинаешь дремать, как явственно ее видишь. Она улыбалась, а с меня слетал сон. Вероятно, потому, что чувствовал вину в гибели Клариссы. Вполне может быть, вины и не было, но отделаться от такого ощущения никак не получалось. Глава пятнадцатая – Как себя чувствуешь? – глядя на бледное лицо Клауса, вопрос напрашивался сам собой. – Достаточно хорошо, Даниэль. – Тогда не будем терять времени. За завтраком мы не виделись, мне его подали в постель. Затем пришла Сантра со своими процедурами, после чего некоторое время пришлось полежать. Для инфлюенции. Сантра выглядела хмуро, и на языке вертелся вопрос: «Что, ночью Корнелиус был с тобой не особенно ласков?» – Фарадир, сарай приготовили? Управляющий поместьем склонился в полупоклоне. – Все сделали так, как и было сказано, господин сарр Клименсе. Это лишнее, фразу он мог бы сократить больше чем наполовину, а кланяться и вовсе не обязательно. – Ну вот и отлично. Пошли, Клаус, все объясню там. Сарай, до этого заполненный дубовыми бочками, представлял собой ветхое и щелястое строение шагов в сорок длиной и шириной втрое меньше. Нам столько не нужно, но не переделывать же его. Он всего-то должен скрыть Клауса от посторонних глаз. Иначе мой зыбкий план и вовсе пойдет насмарку. – Значит, так, Клаус, слушай внимательно и запоминай. Сейчас мы постараемся смоделировать завтрашнюю ситуацию. Можно не вздрагивать, у тебя еще целый день впереди. Чтобы посвятить его молитвам, письмам к тем, с кем хотелось бы попрощаться, размышлениям о том, как мало ты успел увидеть и сделать. Или вызвать из города хорошеньких куртизанок и весело провести с ними все оставшееся время. Кстати, я был бы совсем не против. Если нет – постарайся вдолбить в свою голову то, что я от тебя потребую. В голову, руки, ноги и даже в кончик указательного пальца. – Вы встанете на расстоянии двадцати пяти шагов друг от друга. Затем, по команде «сходитесь», ты сделаешь девять шагов. Ровно девять, Клаус! Начиная с правой ноги, ею же и заканчивая. – По-другому и не получится. – После чего поднимешь пистолет и выстрелишь. Дистанция в шестнадцать шагов – это много и попасть Клаусу будет непросто. Но мы не можем себе позволить больше девяти. – А если он к тому времени выстрелит сам? – Не выстрелит. Во всяком случае, не должен. Судя по рассказам Виктора, сар Каглас постарается тянуть до последнего. И в связи с уверенностью в себе, и в неменьшей степени для того, чтобы поиздеваться надо мной. Думаешь, твоя завтрашняя дуэль будет мне стоить меньших нервов, чем тебе самому? Разве что не грозит смертью. И он отлично все понимает. Сар Каглас не станет торопиться с выстрелом хотя бы по той причине, что ты будешь представлять собой жалкое зрелище. На этом и строится весь мой расчет. – Вместе с первым шагом, повторяю – с правой ноги, ты взводишь пистолет. Дальше он у тебя до самого последнего момента должен оставаться в руке, направленной вниз. Девятый шаг делаешь чуточку длиннее. Но лишь для того, чтобы встать к противнику боком. Носок правого сапога должен быть направлен точно на противника, по нему и начинаешь наводить пистолет. Спуск нажмешь на уровне его колен, не переставая поднимать руку – достаточно быстро поднимать, начиная от самой земли. В идеале твой последний шаг должен произойти одновременно с выстрелом. Клаус, тебе все понятно? – Как будто бы да. Сомневаюсь, но время есть. – В этот лоток начнут подавать заряженные пистолеты люди Карла Стаккера. Сделал девять шагов, выстрелил, вернулся, оставил в нем пустой, взял заряженный. И все сначала, раз за разом. При первых тридцати выстрелах в пистолеты зарядят только порох. – А это еще зачем? – Ладно, пусть двадцать. Поверь мне, так нужно. Чтобы ты не прострелил себе ногу, Клаус! Но сказать напрямую – это еще больше уронить твою уверенность в себе. – А вообще, все должно выглядеть примерно следующим образом… Пришлось рискнуть, поскольку пистолет рассчитан не для таких дистанций. Тот самый, со стола Клауса сар Штраузена, когда я застал его в расстроенных чувствах. Но обошлось: пуля вонзилась в нижний край сделанной из досок грудной мишени. Она была немного меньше по ширине, чем торс человека, но именно таков и был мой заказ, на тот случай, если в нужный момент сар Каглас окажется к противнику боком. – И еще, постарайся не надышаться дымом – это лишнее. – Все понятно, Даниэль. Не то чтобы Клаус воспрянул, но когда у тебя имеется хоть какой-то план, всегда становится немного легче, ведь он избавляет от безысходности. – Тогда приступай не откладывая. И поверь мне, все будет хорошо. Кто бы меня самого уверил в этом полностью! Приближающихся гостей я увидел, когда в сарае уже вовсю загремели выстрелы. Поначалу промежутки между ними были довольно большими, затем Клаус приноровился. Теперь оставалось только беспокоиться, чтобы он действительно не наглотался дыма. Хотя денек выдался ветреным, сарай пестрел щелями, а под кровлей множество вентиляционных окон. Но в самом деле, Клаус взрослый человек! В его возрасте многие успели обзавестись женами, детьми и занятием, которое обеспечивает им жизнь. В отличие от сар Штраузена, изначально имея только голову и руки. Показались два всадника, и в них несложно было признать представителей полиции Брумена. Города, одно название которого заставляло кисло морщиться, возможно, и всю оставшуюся жизнь. – К нам пожаловал господин Огюст Тробнир, начальник городской стражи собственной персоной, – первым признал одного из них Виктор. И у меня мелькнула надежда на чудо, возникла мысль, что его визит связан с завтрашним событием в жизни Клауса. Например, король Эдрик Плюгавый наконец-то подписал эдикт о запрете дуэлей, указав в нем ряд строгих мер, которые будут предприняты к тем, кто станет его нарушителем. – Здравствуйте, господин Тробнир! Надеюсь, дорога была нескучной? Вопрос напрашивался сам собой, все-таки добираться им пришлось больше часа. Хотя мог бы и не спрашивать. Судя по тому как Тробнир держался в седле, он явно пришел в полицию не из кавалерии и непременно успел набить себе седалище, какая уж тут скука. С лошади Тробнир слезал примерно так же, как я вчера. Разве что обошлось без посторонней помощи. – Вам угодно видеть господина сар Штраузена? Стрельба в сарае на некоторое время прекратилась, возможно, Клаус решил сделать перерыв и вскоре должен прийти сюда, на крытую террасу, расположенную с теневой стороны дома. – Нет. Мне хотелось бы поговорить лично с вами, сарр Клименсе. – Что вам будет угодно? Пиво, вино, чай, кофе? – поинтересовалась у Тробнира Ребекка. Та самая служанка, которая якобы должна была заменить Сантру, чтобы согреть своим телом. Сейчас вблизи я смог оценить ее размеры с точностью – действительно великанша! Окажись она в моей постели, места бы там мне уже не нашлось. В имении есть и другие – моложе и симпатичнее, но Ребекка, несомненно, решила обслужить гостей сама. Конечно же из любопытства: все-таки уединенная жизнь в поместье, и вдруг что-то новенькое, о чем можно посудачить вечером. С тем таинственным видом, который ясно дает понять – знаешь куда больше, чем можешь себе позволить сказать. – Ребекка, конечно же вина! – все еще отдуваясь, сказал Тробнир. – Стоило ли ехать туда, где делают неплохое вино, чтобы пить кофе? Тому, что он ее знает, удивляться не было смысла. Один раз Ребекку увидишь – запомнишь навсегда.