Корнелиус настоятельно рекомендовал провести весь сегодняшний день в постели. «Иначе, – сказал он, – ни мое искусство, ни целебная мазь помочь вам будут не в состоянии». И еще он обмолвился о невозможной в таком случае инфлюенции, уж не знаю, что она означает. Вероятно, это один из тех терминов, которыми пользуются маги, чтобы задурить головы неучей. Инфлюация – да, знакомый мне научный термин. Но в любом случае так я и собирался сделать, но не задалось. – На всякий случай позовите на помощь кого-нибудь еще. Гордость хороша только в тех случаях, когда она уместна. Спину я чувствовал, как нечто такое, что существует отдельно от тела, но тем не менее приносит сильную боль. – Сам справлюсь, – ответил Стаккер. – Только вы уж поосторожнее, сарр Клименсе. В таких случаях мышцы закрепощены, одно неосторожное движение, и получится разрыв. «В каких таких случаях?» – Я посмотрел ему в глаза. Но его лицо было спокойным и серьезным. Зря он на себя понадеялся, и если бы не помощь Виктора, валяться нам с Куртом на земле, настолько внезапно я начал заваливаться набок. – Где сар Штраузен? Вопрос напрашивался сам собой. Вообще-то Клаус не мог не знать о нашем прибытии, наверняка ему успели сообщить. – У себя. Давайте я вас провожу, – предложил Стаккер. Я посмотрел на Виктора, собираясь предложить ему немного подождать. На всякий случай – неизвестно, в каком состоянии я найду Клауса сейчас. Когда все эмоции схлынули и в его голове твердо поселилась мысль: возможно, всего-то через два-три дня его не станет. Виктор понял меня без всяких слов и кивнул. – Стаккер, ваши люди с вами? Все пятеро? – Мне довелось увидеть только одного из его наемников. – Знаете, господин сарр Клименсе, на всякий случай я захватил с собой вдвое больше. И перенес лагерь поближе. Сейчас он находится вон за той рощицей. Здравое решение, когда вокруг все непонятно. И самому Стаккеру будет куда проще их контролировать, ведь у него собрались далеко не златорунные агнцы Пятиликого. – А как же ваша дама? Наносить ей визиты отсюда весьма затруднительно. Намек, если не приказ: теперь ему придется находиться здесь неотлучно. Надеюсь, он его понял. – Вся наша жизнь по большей части и состоит в том, что постоянно приходится чем-то жертвовать, – улыбнулся Стаккер. Затем посерьезнел. – Знаете, господин сарр Клименсе, я нахожусь в полном восхищении. – Настолько вас впечатлило то, как ловко я умею соскакивать с коня? – То, что произошло в переулке, недалеко от которого встретил вас вчера около полуночи. Понятно, что он догадался. Непременно по всему Брумену уже поползли слухи о тех четырех, которых там обнаружили мертвыми. Со специфическими ранами на каждом. Ну а самому Стаккеру нетрудно связать одно с другим. – В одиночку справиться с четырьмя послушниками Шестого Дома! И на что надеялся сар Торриас? – Вы уверены, что там были именно они? – Ну, если бы все было не так, вас не пришлось бы подхватывать, когда вы слезали с коня. Ценю твое мнение о себе, Стаккер, и все-таки сомневаюсь, что в деле замешан и мифический Шестой Дом. Согласиться с командиром наемников означало бы поверить в его существование. Только такой проблемы мне еще не хватало! – Да, господин сарр Клименсе… – Он замялся. – Говорите, Курт, говорите. – Опасаюсь, мне ненадолго удастся сохранить в тайне имя человека, с которым им не посчастливилось встретиться в одном известном нам обоим переулке. И который, судя по всему, не слишком-то и афиширует сам факт встречи. За меня можете не беспокоиться. И мои люди предупреждены, чтобы даже рта не открывали. Но что знают двое, знает и свинья, а со мной было куда больше. Непременно они уже успели обо всем разболтать, конечно же под страшным секретом. Наименьшая из проблем. Тот, кто посылал четверку, отлично знает виновника гибели своих людей. Что же касается других… Глядишь, это и станет им предупреждением. Что особенно ценно сейчас, когда впору приобретать трость для ходьбы или даже костыль. – Пусть болтают, Курт. Наверняка ведь слышали, что девушку за замком не удержишь. – Скажите, сарр Клименсе, тогда, при встрече со мной, вам даже вполсилы напрягаться не понадобилось? Было заметно, что мой ответ для него важен. Ну да, считает себя неплохим бойцом, но все ведь познается в сравнении. Не все так грустно, Стаккер! Была пара моментов, когда мне пришлось действовать на пределе своих возможностей. Есть и у меня слабые стороны, благо Курт их не заметил. Иначе, развивай он атаку в том направлении, мне пришлось бы лезть из кожи. Стоп! Тот незнакомец, который так лихо ткнул меня лицом в грязь, пусть и метафорически, возможно, всего-навсего прочитал меня как книгу одной тематики среди тех, которые он уже успел прочесть множество. И в ней для него не оказалось ничего нового. А значит, нет в нем ничего запредельного, всего лишь колоссальный опыт. Так? Надо будет поразмышлять об этом на досуге. – Вы не правы, Курт, мне с вами пришлось изрядно попотеть. – Не совсем правда, но далеко и не ложь. – Кстати, по возвращении в Гладстуар буду хлопотать перед господином Стивеном сар Штраузеном о том, чтобы вас возвели в дворянское звание. Надеюсь, вам известно, что к его голосу прислушивается сам король? Не уверен, что получится, не обещаю, что наследственное, но даю слово, что так и будет. Безусловно, в том случае, если мы доберемся в Клаундстон успешно. Так или иначе, но Стаккер входит в ближний круг Клауса, а в нем должны быть только надежные люди. Я внимательно посмотрел на Стаккера: достаточно ли велика морковка для того, чтобы ослик следовал за ней туда, куда ее направят? Ведь даже появившаяся перед его фамилией приставка «асар», а именно так случится, если дворянство умрет вместе с ним, то есть не станет наследственным, дает не только преимущества, но и обязанности. И еще немало неприятных моментов. Когда, например, снобы, чье фамильное древо уходит корнями на несколько столетий назад, начнут относиться к нему весьма снисходительно, если не сказать больше – выскочка! У меня нет денег, чтобы Стаккер остался преданным Клаусу в том случае, если его попытаются перекупить. Я не собираюсь просить их у самого Клауса. И потому я предлагал ему то, что мог предложить. Стаккер мой взгляд выдержал твердо. – Прозвучит грубой солдатской шуткой, но будь я женщиной, после ваших слов обязательно сказал бы: Даниэль сарр Клименсе, теперь я ваша навеки и обладайте мною, как только пожелаете! Остается только надеяться, что все так и есть. Что же касается дворянства… Неподалеку от нас крутятся два щенка. Забавные создания, на них невозможно смотреть без улыбки. Один из них самый обычный. Вырастет, его посадят на цепь. Другой щенок охотничьей породы. Из тех, что в одиночку способен загнать и крупную дичь. Но если его не натаскивать, не дрессировать, он испортит любую охоту. И все его охотничьи инстинкты, которые передаются из одного собачьего поколения в другое, ему не помогут. С людьми все куда сложнее. Сколько их, у которых нет ни воспитания, ни образования, а порой и принципов! Им только и остается, что кичиться своей длиннющей родословной. Стаккера воспитала сама жизнь. Еще в Гладстуаре я навел о нем справки – нет за Куртом ничего такого, что бросало бы на него тень. Ремесло наемника? Человека, который убивает за деньги? А чем занимаются благородные пэры, которые входят в Большой совет короля? Правильно, лоббируют те решения, которые им необходимы, чтобы нагрести в карман еще больше золота. Для этой цели они затевают войны, на которых, как всем известно, кровь льется рекой. Причем далеко не всегда тех, кто точно того заслуживает. Второе в усадьбе по величине строение после здания винокурни представляло собой довольно неказистый на вид двухэтажный дом, сложенный из плит песчаника. Центральный вход с двумя колоннами, с козырьком-аркой над ним. По три окна с каждой стороны от входа на первом этаже и одно большое на втором. Одетая черепицей бурого цвета почти плоская кровля – вот, собственно, и все. Архитектор явно себя не утруждал, если к его помощи вообще обращались. И тем больше дом удивил интерьером – красивой отделкой и со вкусом подобранной мебелью. Я даже на шаг приостановился, настолько не ожидал увидеть подобного. Напротив входных дверей в холле располагался украшенный барельефами камин. Удивляли резные ножки стульев и столов, впрочем, как и балясины ведущей на второй этаж лестницы. Огромная картина на стене выделялась своей яркостью, но она была на своем месте. И мозаичный пол, который отлично гармонировал со всем остальным убранством. «Неплохо, весьма неплохо, – размышлял я, поднимаясь вслед за слугой на второй этаж в комнаты, отведенные для отпрыска сар Штраузена. – Интересно, чья это рука? Самого сар Штобокка, его жены? Или они все-таки доверились человеку, чей вкус, который всегда идет рука об руку с чувством меры, является для него источником средств существования?» Комната, в которой я обнаружил Клауса, производила впечатление ничуть не меньшее. Здесь было только необходимое, и в то же время создавалось ощущение достаточности. Клаус сидел за столом ко мне боком, склонившись над фигурами, решая какую-то шахматную задачу. Если судить по расстановке фигур, нечто сложное. И действительно, с его-то мастерством стал бы он развлекать себя такими задачами, как мат в два хода? На краю стола лежал пистолет с капсюльным замком. Но выглядел он так, как будто его создали не одно столетие назад, сейчас все больше предпочтения отдают практичности с минимумом отделки. Пистолет не дуэльный, к тому же они всегда парами и, как правило, пронумерованы: один, два. Но и не дамский, определенно дорожный, поскольку без скобы под спуском, а сам крючок складывается. Рядом с ним находился футляр со всеми необходимыми принадлежностями для ухода за ним. «Клаус приготовил пистолет по моей просьбе, – догадался я. – И уж точно мне не стоит от него отказываться» На звук открываемой двери младший сар Штраузен оторвался от своего занятия. И выглядел Клаус так, что с уверенностью можно было заявить: глядя на шахматные фигуры, он их не видит, все мысли его лежат абсолютно в иной плоскости. Он вскочил, чтобы торопливо приблизиться. Чрезмерно торопливо, даже для той ситуации, когда происходит долгожданная встреча. Ну да, сейчас речь идет не о тех, кого рад видеть, а о собственной жизни. И все же хватать за руки не следовало бы. Хотя бы на глазах у слуги. Мужчина должен сохранять лицо в любых обстоятельствах. – Даниэль, скажи, есть у меня шансы? Больше всего их было тогда, когда все затевалось сар Кагласом для твоего убийства. Нужные и вовремя сказанные слова отлично подходят как для защиты, так и для нападения. И если бы ты не потерял в тот момент голову, какое-то время вы фехтовали бы фразами. Любой, самый убийственный выпад можно парировать едким сарказмом. А затем нанести ответный удар. И тогда ситуация могла повернуться так, что тебе, а не твоему противнику, предоставили бы выбор оружия. И уж точно ты не выбрал бы пистолеты, тем более на таких условиях. «Хотя, Даниэль, тебе ли упрекать Клауса в отсутствии хладнокровия после сегодняшнего случая с полковником?» С другой стороны, поединка с ним было не избежать, и мне страстно хотелось уничтожить полковника тем, в чем он считает себя мастером. Пусть даже и без убийства. Что до шансов Клауса, они есть всегда и у всех. Детали предстоящей дуэли, кроме правил, по которым она пройдет, полностью не обговорены, но мне они известны почти наверняка. Жоан Жилберто сар Каглас выберет тяжелые пистолеты. Конечно же кремневые и конечно же гладкоствольные, ибо другие в дуэльный кодекс еще не внесены. Но они будут настолько тяжелы, насколько Жоан посчитает для себя их вес комфортным. Но они не подойдут Клаусу, достаточно взглянуть на его тонкое, шириной в три пальца, запястье человека, привыкшего держать лишь столовые приборы, бокал с вином, шахматные фигуры и изредка эфес шпаги. Поэтому через некоторое время оружие начнет дрожать в его и без того нервно трясущейся руке. Ну и как тут попасть в противника? Тем более его фигура будет казаться такой маленькой, почти крошечной. Еще может произойти следующее. У Клауса не выдержат нервы, и он нажмет на спуск в самом начале, когда шансы угодить в противника у любого, пусть даже отлично подготовленного стрелка крайне невелики. И тогда сар Каглас начнет подходить к нему шаг за шагом. Любуясь его страхом, предвкушая ответный выстрел. Нет, он не приблизится вплотную, чтобы приставить пистолет ко лбу, Жоан остановится на той дистанции, с которой не промахнется наверняка. Если к тому времени у Клауса не выдержат нервы и он не попытается убежать, чтобы получить пулю в спину. Что станет для отца, в дополнение к гибели сына, еще одним страшным ударом: Клаус вызывает на дуэль человека, промахивается, а затем пытается трусливо сбежать. Кого он воспитал?! – Даниэль! – напомнил о себе сар Штраузен. Я с тоской посмотрел на шахматную доску. На ней Клаусу нет равных. Так почему бы ему не рисковать именно там? Где в случае проигрыша пострадает только его уязвленное самолюбие. – Да, шанс у тебя есть. Причем настолько огромный, что уверен, победишь именно ты, – ответил я, нисколько не кривя душой. Кто бы знал, от каких только ничтожных мелочей зависит иногда победа или поражение! От камешка в сапоге, пролитого на траву вина, назойливой мухи, которая лезет в лицо на запах пота. От внезапно показавшегося из-за туч солнца. Даже от съеденного накануне блюда и, как следствие, расстроившегося желудка. Хвала Пятиликому, эта история случилась не со мной, но никто от этого не застрахован. Ни у кого не получится внезапно разорвать дистанцию, отсалютовать шпагой и заявить: «Извините, господа, нам придется на некоторое время прерваться: дело не терпит отлагательства». После чего шустро, но стараясь сохранить достоинство, удалиться в ближайшие кусты. Потому этот человек и спешил дуэль закончить. И доторопился до того, что шпага вошла ему именно в то место, которое периодически бурчало, даже не прося – требуя о нем позаботиться. Но у нас не получится заслать лазутчика в дом сар Кагласа, чтобы он подсыпал ему в ужин слабительное средство замедленного действия. – Попросить покровительства у одного из Домов не желаешь? Подумаешь, мир потеряет тебя на целый год, но взамен останешься жив. А заодно, глядишь, и поумнеешь. – Нет! – И взгляд и голос Клауса были тверды, как сталь моей фамильной шпаги. – Точно нет? – Даниэль! И мне оставалось лишь вздохнуть. Такой вариант устроил бы всех. Меня, который смог бы вернуться в Гладстуар, по которому успел соскучиться. Практически сразу же, едва покончив с делом, связанным с Пустынным Бараном. Твоего отца, сохранившего сына. А главное, самого тебя. – Тогда завтра тебе придется много пострелять. Действительно много. Так что приготовь несколько комплектов берушей. Я не смогу за один день научить Клауса так, чтобы он стал ровней сар Кагласу. Но есть у меня некоторые соображения, основанные на психологии сар Штраузена и его противника. Нам, в общем-то, и надеяться больше не на что. Остается только подыскать несколько пистолетов, после которых дуэльный покажется ему пушинкой. Два из них уже есть – мои собственные. С изготовленными для них мастером Гридлем съемными прикладами. Отличная, кстати, работа. Но приклады нам не понадобятся. – Клаус, а что у нас сегодня на ужин? Из приоткрытого окна аппетитно несло запекающимся мясом. И еще запахом уксуса. Легким, едва уловимым, но таким навязчивым. Хотя, возможно, все дело в ассоциациях, ведь где вино, там и уксус. Однажды, путешествуя на север, мне и моим спутникам некоторое время приходилось обеззараживать воду именно им, когда из-за недостатка дров не было возможности ее кипятить. Мы прибыли туда не в самый подходящий момент – во время вспышки холеры, ну и, как следствие, пришлось осторожничать. – Понятия не имею, – откликнулся сар Штраузен. Который, судя по всему, надолго потерял аппетит. – О, к нам в гости пожаловал Корнелиус Стойкий! Да не один, а со своей прелестной, скажем так, ученицей, – поделился я своими наблюдениями, глядя в окно. – Я вызвал его сюда, – признался Клаус. – Тебе требуется серьезное лечение, Даниэль!