– Ветер крепчает, сэр, – заметил Херст. – Да, – согласился Буш. – Дай-то Бог, чтобы он разогнал туман! «Несравненная» заметно накренилась под усилившимся ветром. Из-под водореза донеслась веселая музыка рассекаемых морских волн. – Глубже восемнадцати! – крикнул лотовый. И тут двадцать голосов завопили разом: – Вот он! Парус на левом траверзе! Это «Лотос»! Туман в той стороне рассеялся. «Лотос» под всеми парусами шел примерно в трех кабельтовых от «Несравненной». – Спросите, где последний раз видели противника! – рявкнул Буш. – Парус… последний… раз… видели… впереди, – прочитал сигнальный мичман в подзорную трубу. – Много нам пользы от этих сведений! – проворчал Буш. Горизонт еще не расчистился, хотя в воздухе уже проблескивал бледный солнечный свет и бледное солнце – не золотое, а серебристое – только что проглянуло на востоке. – Вот он! – раздалось с мачты. – На левой раковине, корпус за горизонтом! – Ушел, черт побери! – воскликнул Херст. – Должно быть, они повернули, как только нас увидели. С палубы были видны только брамсели «Бланшфлера» – значит до него больше шести миль. Он уходил по ветру под всеми парусами. На мачту «Лотоса» взлетела цепочка флажков, и пушечный выстрел известил о важности сигнала. – Они тоже его увидели, – заметил Буш. – Поворот через фордевинд, пожалуйста, капитан Буш. Сигнальте: «Все в погоню». «Несравненная» под брань офицеров, распекавших команду за медлительность, легла на другой галс. «Лотос» развернулся, и теперь его бушприт указывал прямо на «Бланшфлер». Капер был окружен: впереди – померанский берег, на ветре – «Несравненная», справа и слева – «Лотос» и «Ворон». – «Ворон» уже должен был с ним поравняться, сэр, – сказал Буш. – А кечи мы скоро соберем, как бы они ни рассеялись в тумане. – Глубже четырнадцати! – крикнул лотовый. Хорнблауэр смотрел, как он сноровисто раскручивает лотлинь, бросая лот далеко вперед, считывает метку, когда корабль проходит через вертикальную линию, и тут же выбирает линь, чтобы забросить снова. Утомительная и тяжелая работа; более того, вытаскивая сто футов мокрого троса, лотовый неизбежно промокает до нитки. Хорнблауэр хорошо себе представлял, как живут матросы, как мало у них шансов высушить одежду. Мичманом на «Неустанном» он бросал лот в ту дикую ночь, когда они уничтожили «Друа де л’ом» возле Бискайского берега. Тогда он продрог до костей, а пальцы так онемели, что едва различали метки: белый ситец, кожу с дыркой посередине и остальные. Сейчас он наверняка не сумеет бросить лот и уж точно не вспомнит порядок меток. Хотелось верить, что Бушу достанет человеколюбия и здравого смысла вовремя сменять лотовых и проследить, чтоб им было где просушиться, но в такие дела коммодор лезть не вправе. Буш лично отвечает за всю внутреннюю жизнь корабля и ревниво отнесется к любому вмешательству коммодора; высокий статус имеет свои изъяны. – Метка десять! – крикнул лотовый. – Вижу «Ворон» за противником! – доложил мичман. – Идет наперерез. – Очень хорошо, – ответил Хорнблауэр. – Рюген тоже видно, – сообщил Буш. – Это Стуббенкаммер, или как там его звать. Белый утес. Хорнблауэр повернул подзорную трубу. «Бланшфлер» обречен, если только не укроется в водах Шведской Померании, а именно это он явно намеревался сделать. Буш разложил перед собой карту и брал пеленг на белые обрывы Штуббенкаммера. Хорнблауэр поглядел на карту, на далекие корабли и снова на карту. Штральзунд – крепость, выдержавшая в последнее время не одну осаду. Если «Бланшфлер» доберется дотуда и Швеция возьмет его под защиту, то эскадра будет бессильна что-нибудь предпринять. А вот остальное побережье – просто мели, песчаные банки да пара бухт, куда могут заходить небольшие суда. Если верить карте, вход в них защищают батареи. Если «Бланшфлер» укроется в какой-нибудь из этих бухт, можно будет подумать о плане захвата. Но Штральзунд совершенно неприступен. – Сигнальте «Лотосу», – сказал Хорнблауэр. – «Отрезать противнику путь к Штральзунду». За время нескончаемой войны все навигационные знаки исчезли. Ни один буй не отмечал ведущего к Штральзунду фарватера – на карте он назывался Бодден. Викери на «Лотосе» должен будет постоянно бросать лот и быстро принимать решения. – Метка семь! – крикнул лотовый. «Несравненная» была уже на опасном мелководье. Буш встревоженно нахмурился: – Убавьте паруса, пожалуйста, мистер Буш. «Несравненной» француза не догнать, а если они сядут на мель, лучше, если это произойдет на меньшей скорости. – Противник привелся к ветру, – сообщил Херст. Так и есть: французский капитан отказался от попытки достичь Штральзунда. Это заслуга Викери, который, не страшась мелей, под всеми парусами отчаянно ринулся наперерез. – Если он будет идти тем же курсом, «Ворон» сможет его обстрелять! – в волнении произнес Буш. – Противник сменил галс! – доложил Херст. – И пять с половиной! – крикнул лотовый. Буш закусил губу: его бесценный корабль средь мелей у подветренного берега, а под килем всего тридцать три фута. – Положите корабль в дрейф, капитан Буш, – сказал Хорнблауэр. Нет надобности рисковать кораблем, пока они не поймут, что задумал француз. «Несравненная» привелась к ветру, подставив левую скулу слабым волнам. Солнце приятно пригревало. – Что с «Вороном»? – воскликнул Буш. Фор-стеньга шлюпа переломилась у основания, рухнула на свои стаксели и повисла в клубке спутанных парусов. – Он на мели, сэр, – доложил Херст, глядя в подзорную трубу. Удар о мель был так силен, что сорвало стеньгу. – У него осадка на восемь футов меньше, чем у нас, сэр, – сказал Буш, но Хорнблауэр вновь смотрел на «Бланшфлер». Очевидно, капер сумел войти в фарватер за Хиддензе. На карте здесь стояла единственная отметка глубины: лаконичное «2½». Глубина пятнадцать футов, и батарея в начале длинного полуострова. На горизонте с наветренной стороны показались характерные паруса бомбардирских кечей: Дункан и Маунд, проплутав в тумане, взяли курс на место встречи у мыса Аркона и сейчас, надо думать, заметили «Несравненную». – Пожалуйста, отправьте шлюпки помочь «Ворону», капитан Буш, – распорядился Хорнблауэр. – Есть, сэр. Чтобы поднять баркас и тендер с кильблоков и опустить на воду, нужны сто пар рук. Засвистели дудки, заходила по матросским спинам боцманская трость. Под скрип блоков и шлепанье босых ног тяжелая громада корабля немного накренилась, освобождаясь от веса шлюпок. Хорнблауэр вновь поднес к глазам подзорную трубу. «Бланшфлер» бросил якорь между Рюгеном и узкой полосой Хиддензе – скорее песчаной косой, чем островом, цепочкой дюн над желтыми мелями. Мачты «Бланшфлера» были по-прежнему видны на фоне глинистых обрывов Рюгена, дюны Хиддензе, протянувшиеся длинным изогнутым молом, скрывали только корпус. С одного конца Хиддензе вход на необычный рейд защищала батарея – Хорнблауэр видел силуэты пушек, черные на фоне заросших травой амбразур, – с другого бурун указывал на мели, непроходимые даже для корабельного баркаса. Эскадра не дала каперу укрыться в Штральзунде, но, судя по всему, здесь он в такой же безопасности. Чтобы его захватить, придется грести на шлюпках по мелководью, потом – через узкий фарватер под пушками, а затем выводить приз под теми же пушками между незнакомыми мелями. Перспектива не слишком заманчивая. Можно высадить морских пехотинцев на Хиддензе и попытаться взять батарею, но на внезапность рассчитывать не приходится, а значит, неизбежны огромные потери. К тому же гарнизон на батарее шведский, а Швецию лучше не злить. Сейчас она только номинальный противник, но это хрупкое равновесие так легко нарушить. Хорнблауэр помнил пункты инструкций, где его предостерегали именно от таких опрометчивых шагов. Словно в ответ на его мысли сигнальный мичман откозырял и доложил: – Сигналы с «Лотоса», сэр. Хорнблауэр прочел сообщение, в спешке накорябанное мелом на грифельной доске: «От Штральзунда приближаются парламентерские флаги. Позволил им пройти». – Подтвердите, – сказал Хорнблауэр. Что за чертовщина? Один парламентерский флаг – это понятно, но Викери сообщил по меньшей мере о двух. Хорнблауэр навел подзорную трубу туда, где Викери очень разумно поставил «Лотос» на якорь – между проливом, в котором укрылся «Бланшфлер», и Штральзундом, откуда французу может прийти подмога. Одно… два… три… суденышка только что обогнули «Лотос» и шли прямиком к «Несравненной». У всех трех была характерная балтийская оснастка, похожая на голландскую, но с местным своеобразием: округлый нос, шверцы и большой гафельный грот. Они неслись в бейдевинд, будто на регате, вода пенилась под тупыми носами, брызги, несмотря на слабый ветер, вставали стеной. – Что за черт? – проговорил Буш, направляя на них подзорную трубу. Возможно, это уловка, чтобы потянуть время. Хорнблауэр вновь поглядел на мачты «Бланшфлера» за песчаной косой. Капер убрал все паруса и покачивался на якоре. – Белый над сине-желтым, – сообщил Буш, по-прежнему глядя на приближающиеся суденышки. – Шведский флаг под парламентерским. Хорнблауэр перевел взгляд на первое судно. Да, Буш не ошибся. – Дальше, сэр… – Буш виновато хохотнул. – Знаю, сэр, что это нелепо, но выглядит точно как британский флаг под парламентерским. Поверить было трудно: с такого расстояния и впрямь легко ошибиться. Однако Хорнблауэр видел в подзорную трубу то же самое. – Что скажете про вторую шлюпку, мистер Херст? – Британский флаг под белым, – уверенно отвечал Херст. Третья шлюпка заметно отстала, и ее флага было не разглядеть. – Кажется, французский, сэр, – сказал Херст, но продолжить наблюдения они не успели: первая шлюпка быстро приближалась. На палубе, болтаясь в боцманской люльке и придерживая обеими руками треуголку, очутился высокий дородный господин. На нем был синий мундир с золотыми пуговицами и эполетами. Господин степенно поправил ножны и галстук, затем, прижимая к груди шляпу с белым плюмажем и шведской кокардой, отвесил поклон. – Барон Бассе, – были его первые слова. Хорнблауэр поклонился: – Капитан сэр Горацио Хорнблауэр. Коммодор эскадры.