– Эй, на мачте! Видно что-нибудь у берега? – Нет, сэр… да, сэр! От города отходят канонерки. Хорнблауэр и сам видел, что из Эльбинга выходит флотилия двухмачтовых суденышек с характерными для Балтики шпринтовыми парусами. Они немного напоминали норфолкские баржи с их единственной высоченной мачтой. У каждого на носу должна стоять тяжелая пушка, скорее всего двадцатичетырехфунтовая. Они бросили якорь на мелководье, создав перед боном дополнительный заслон на случай возможной атаки. Четыре канонерки перегородили проход между боном и Нерунгом. «Заперли конюшню после того, как лошадь свели», – подумал Хорнблауэр и тут же отверг сравнение. Они запирают конюшню, чтобы конокрад не ушел, если, конечно, знают, что вор внутри (впрочем, последнее очень маловероятно). Дымка быстро рассеивалась; небо над головой стало голубым, выглянуло бледное солнце. – Эй, на палубе! С вашего позволения, сэр, там, в заливе, показался дымок. Больше ничего не вижу, сэр, но дым черный. Может, горит судно. Буш, на взгляд прикинув уменьшающееся расстояние между боном и кораблем, приказал обрасопить паруса и отойти чуть дальше в море. Оба шлюпа в точности повторили маневр «Несравненной». Хорнблауэр гадал, правильно ли поступил, целиком положившись на юного Маунда в том, что касается кечей. У Маунда на следующее утро назначено важное рандеву; сейчас он с «Гарви» и «Мотыльком» за горизонтом, вне пределов видимости. До сих пор гарнизон Эльбинга видел лишь три английских корабля и не знает о существовании кечей. Это хорошо – только бы Маунд в точности исполнил приказы. А еще может начаться шторм, или ветер изменится, и буруны не дадут исполнить того, что задумал Хорнблауэр. На него вновь навалилась тревога. Он усилием воли принял спокойный вид, затем разрешил себе немного пройтись по шканцам, правда размеренным шагом, а не так быстро, как бы ему хотелось. – Эй, на палубе! Вижу еще дым, сэр! Два столба, как будто горят два судна. Буш приказал вновь обстенить грот-марсель и, как только «Несравненная» легла в дрейф, подошел к коммодору. – Сдается, у Викери уже есть первый улов, да, сэр? – с улыбкой сказал он. – Будем надеяться, – ответил Хорнблауэр. На лице Буша не было и следа тревоги, только кровожадное удовольствие при мысли, что Викери настигает и жжет каботажные суда. Хорнблауэр уже начал проникаться его уверенностью, пока не сообразил с досадой, что Буш и не думает вникать в обстоятельства. Буш знает, что операцию придумал Хорнблауэр, и не может допустить, что она окончится крахом. – Эй, на палубе! Вижу два паруса! Идут от города через залив круто к ветру. Точно не скажу, сэр, но, думаю, второй – наш тендер. – Да, сэр, это он! – заорал другой голос. Все, не занятые другими делами, повзбирались на салинги. – Это, должно быть, Монтгомери, – сказал Буш. Он продел деревянную ногу в рым-болт на тали ближайшей к корме каронады, чтобы без усилий стоять на покачивающейся палубе. – Догнал, сэр! – прокричал тот же голос. – Наш тендер догнал преследуемого! – Да, Бони недополучит изрядно солонины и сухарей, – заметил Буш. Очень большой ущерб каботажным судам во Фришском заливе отчасти искупит потерю ста пятидесяти опытных моряков. Однако, чтобы лорды Адмиралтейства поверили в этот ущерб, нужны веские доказательства. – Эй, на палубе! Два паруса разошлись. Наш тендер идет на фордевинд. У другого судна грот вроде бы взят на гитовы, сэр. Впечатление, что… Лейтенант оборвал себя на середине фразы. – Рвануло! – крикнул другой голос, и в тот же миг все на мачтах закричали «ура!». – Судно взорвалось! – заорал лейтенант, от волнения позабыв добавить «сэр» в обращении к коммодору. – Дым валит столбом! Наверное, даже вам с палубы видно! И впрямь над горизонтом встало исполинское грибообразное облако. Черное и тяжелое, оно провисело несколько минут, пока ветер не разорвал его на причудливые клубы и не развеял окончательно. – Клянусь Богом, там были не солонина и сухари! – воскликнул Буш, молотя ладонью по кулаку. – Там был порох! Целая баржа пороха! Тонн пятьдесят, не меньше, клянусь Богом! – Эй, на мачте! Что тендер? – Цел, сэр! Вроде его не задело взрывом! Корпус уже за горизонтом, сэр! – Погнался за следующим, дай-то бог, – заметил Буш. Взрыв пороховой баржи – лучшее доказательство, что Бонапарт перевозит вдоль берега военные припасы. Хорнблауэр почувствовал, что добился ощутимого результата, даже если не сможет убедить в этом Уайтхолл. Он невольно улыбнулся и тут же подавил улыбку: триумф надлежало принимать так же равнодушно, как и томительное неведение. – Осталось только вытащить назавтра Викери и остальных, сэр, – сказал Буш. – Да, только это, – ответил Хорнблауэр с самым деревянным лицом, какое сумел изобразить. Взрыв пороховой баржи остался единственным безусловным свидетельством того, что операция во Фришском заливе идет успешно, хотя впередсмотрящие несколько раз неуверенно докладывали о дымках над горизонтом. К вечеру подошла еще одна вереница канонерок – видимо, из Кенигсберга – и заняла позицию вдоль бона. По берегу в сторону Пиллау промаршировала колонна солдат: даже с палубы можно было различить горизонтальные линии белых штанов и синих мундиров. Вечером Хорнблауэр поднялся из каюты, где некоторое время просидел за обедом, притворяясь, будто ест. На палубе он огляделся, однако за столом его чувства были так напряжены, что сейчас зрение не сообщило ничего нового. Ветер к концу дня немного ослаб, солнце клонилось к закату, хотя до захода оставалось еще часа два. – Капитан Буш, я буду признателен, если вы отправите лучших наводчиков к пушкам правого борта нижней орудийной палубы. – Есть, сэр. – Пожалуйста, прикажите отцепить и выдвинуть пушки. Затем я попрошу вас подойти к батарее на расстояние выстрела. Я хочу вызвать огонь на себя. – Есть, сэр. По всему кораблю засвистели дудки, боцманы и боцманматы выкрикивали команды, матросы бежали по местам. По палубам прошла дрожь, как от землетрясения: это с грохотом выдвигали большие двадцатичетырехфунтовые пушки. – Пожалуйста, проследите, чтобы канониры целились как можно тщательнее, – сказал Хорнблауэр. Он знал, как мало видит канонир на нижней палубе через орудийный порт в ярде от воды. А если пушки не будут стрелять прицельно, враг может сообразить, что эволюции «Несравненной» – всего лишь отвлекающий маневр. Матросы выбрали подветренные брасы грот-марселя, большой парус развернулся, «Несравненная» привелась к ветру и начала набирать скорость. – Лево помалу! – крикнул Буш рулевому. – Отводи! Одерживай! Так держать! – Есть так держать, сэр! – отозвался рулевой, затем натренированным движением лицевых мышц переправил табак из-за щеки к зубам и сплюнул точно в плевательницу рядом со штурвалом, и на миг не отрывая взгляда от шкаторины грот-марселя и компасной стрелки. «Несравненная» приближалась к проходу и к батарее. Нервное дело – идти под обстрел. Сбоку от батареи поднимался дымок. Может, там всего лишь готовят ужин артиллеристам, а может – калят ядра. Однако Буш знал, чего можно ждать от береговых батарей, и в предупреждениях не нуждался. Все свободные матросы стояли наготове с ведрами, все помпы были вооружены. Теперь он на глаз прикидывал расстояние до берега. – Пожалуйста, еще немного ближе, капитан Буш, – сказал Хорнблауэр – ему было очевидно, что расстояние еще слишком велико. Над волнами, в двух кабельтовых справа по курсу, взметнулся и тут же исчез фонтан брызг. – Еще чуть ближе, капитан Буш. Корабль в напряженной тишине скользил вперед. Сразу несколько фонтанов неожиданно взметнулись под правой раковиной – один так близко, что по какой-то причуде ветра и волн большая пригоршня воды плеснула Бушу в лицо. – Дьявол их побери! – выговорил тот, отплевываясь и протирая глаза. Не должна эта батарея бить так далеко, и дыма над ее амбразурами видно не было. Хорнблауэр повел подзорной трубой, и у него перехватило дыхание. Стреляла совсем другая батарея, дальше влево, – батарея, о которой он до сей минуты не подозревал. Трава, выросшая на парапете, совершенно скрыла ее от глаз. Однако она слишком рано выдала свое существование. Выжди тамошний офицер еще минут десять, «Несравненной» пришлось бы худо. – Теперь довольно, капитан Буш, – сказал Хорнблауэр. – Круто к ветру! – скомандовал Буш рулевому, затем повысил голос: – Пошел брасы подветренного борта! «Несравненная» развернулась пушками правого борта к батарее; теперь, в бейдевинд, она приближалась к противнику не так быстро. Хорнблауэр указал на только что стрелявшую батарею вахтенному мичману и отправил того бежать с этими сведениями к артиллеристам. – Круче к ветру! – рявкнул Буш рулевому. – Есть круче к ветру, сэр. Мгновение или два фонтаны вставали вокруг всего корабля, от грохота канонады заложило уши. Примечательно, что ни одно ядро не попало, – по крайней мере, так Хорнблауэр думал, пока, подняв глаза, не обнаружил две овальные дыры в крюйселе. Целят из рук вон плохо, ведь стреляло, судя по дымкам на берегу, около двадцати пушек. Хорнблауэр тщательно приметил расположение батарей – эти сведения еще могут пригодиться. – Откройте огонь, капитан, будьте любезны, – сказал он, и еще до того, как прозвучали последние два вежливых слова, Буш поднял рупор и во всю глотку повторил приказ. Помощник артиллериста у грот-люка передал команду на нижнюю орудийную палубу. Хорнблауэр с удовольствием отметил короткую паузу – она означала, что канониры наводят пушки на цель, а не просто дергают шнур сразу, как услышали приказание. Затем прерывисто громыхнуло, корабль содрогнулся, дым клубами полетел по ветру. В подзорную трубу Хорнблауэр видел, как вокруг замаскированной батареи взлетает выбитый ядрами песок. Вновь и вновь ревели семнадцать двадцатичетырехфунтовок, палуба под ногами содрогалась от выстрелов и от грохота пушечных катков. – Спасибо, капитан Буш, – сказал Хорнблауэр. – Можете поворачивать. Буш заморгал; он вошел в такой боевой раж, что не в первое мгновение осознал приказ. – Есть, сэр. – Буш поднял рупор. – Прекратить огонь! К повороту оверштаг! Команду передали канонирам, и грохот сразу смолк, так что «Руль под ветер!» Буша, обращенное к рулевому, прозвучало неестественно громко. – Пошел грот! – взревел Буш. Когда «Несравненная» начала поворачивать, вставая на ровный киль, сразу несколько фонтанов взметнулось у правой раковины. Ядра впервые легли так кучно, – если бы не внезапный поворот, они бы попали в цель. Сейчас Хорнблауэр мог лежать на шканцах в крови, с выпавшими кишками. «Несравненная» прошла линию ветра, паруса наполнялись. – Пошел фока-брасы! Матросы побежали к корме с брасами подветренного борта, кливер и грот-стаксель наполнились ветром, «Несравненная» легла на новый галс. – Будут еще приказания, сэр? – спросил Буш. – Пока достаточно. В крутой бейдевинд на правом галсе «Несравненная» устремилась туда, где ждали шлюпы. На берегу, надо думать, сейчас ликуют, что отбили серьезное нападение; какой-нибудь хвастун-канонир клянется, что своими глазами видел, как ядра били в британский корабль. Теперь надо их убедить, что эскадра по-прежнему замышляет совершить прорыв. – Мичман! – позвал Хорнблауэр. По фалам «Несравненной» взлетела цепочка цветных флажков. Хорошее упражнение для сигнального мичмана: передать «Уже бледнеет день, скрываясь за горою»[20] как можно быстрее. Теперь он в подзорную трубу читал ответ «Ворона»: