Возле трапа горел свет – там же был и Харкорт. – Здесь, милорд. Хорнблауэр вбежал в кормовую каюту. С палубного бимса свисал зажженный фонарь, второй принес Джерард. – Докладывайте, мистер Харкорт. – «Дерзкий» снялся с якоря в пять склянок первой вахты, милорд. Его тянули два буксира. – Знаю. Что еще? – Лихтер с грузом подошел к борту в начале второй собачьей вахты. Сразу, как стемнело, милорд. Низенький чернявый мужчина незаметно вошел в каюту и остался стоять в тени. – Ну? – Джентльмен, которого прислал мистер Худ, вместе со мной наблюдал за погрузкой, милорд. – Что грузили? – Я считал по мере погрузки. У них на бизань-штаге горели огни. – Ну? Харкорт приготовился читать по бумажке. – Двадцать пять деревянных ящиков, милорд, – прочел он, опередив нетерпеливый взгляд Хорнблауэра. – Я узнал эти ящики, милорд. В такие обычно пакуют ружья, по двадцать четыре ствола в каждый. – Шестьсот ружей и штыков, – быстро умножил Джерард. – Так я и думал, – сказал Худ. – Еще что? – спросил Хорнблауэр. – Двенадцать больших продолговатых тюков, милорд, и еще двадцать длинных, узких. – Не можете ли вы предположить… – Соблаговолите выслушать матроса, которого я отрядил, милорд? – Зовите его. – Спустись сюда, Джонс, – крикнул Харкорт и повернулся к Хорнблауэру. – Джонс – отличный пловец. Я послал его вместе с другим матросом в караульной шлюпке, и Джонс подплыл к лихтеру. Расскажи его милости, что ты разузнал, Джонс. Джонс оказался щуплым, низкорослым парнем. Он заморгал от яркого света, робея в присутствии важных особ. Заговорил он с тем простонародным выговором, который сразу выдает уроженца лондонских трущоб: – Форменные мундеры, сэр, в тех больших тюках, сэр. – Как ты узнал? – Подплыл к лихтеру и пощупал, сэр. – Кто-нибудь тебя видел? – Это спросил Худ. – Нет, сэр, ни одна душа. Все были заняты, грузили ящики. Форменные мундеры, сэр, я говорил, сэр, я нащупал пуговицы, сэр. Не как у нас, сэр, а выпуклые, навроде пуль, целые ряды на кажном мундере. Еще я, кажись, нащупал позумент и чтой-то навроде шнурков, сэр. Форменные мундеры, сэр, точно говорю. В этот момент вперед выступил чернявый мужчина – в руках он держал что-то мокрое, похожее на дохлую кошку. Прежде чем продолжать, Джонс указал на странный предмет: – Хошь убейте, не мог угадать, чего в другом тюке, длинном. Я вытащил нож… – Ты точно знаешь, что тебя никто не видел? – Точно, сэр. Вытащил я нож и распорол шов. Они подумают, лопнул при погрузке, сэр. Выудил я эту штуковину и поплыл к лодке, сэр. Темноволосый протянул вперед черную мохнатую массу. Хорнблауэр нетерпеливо схватил ее и тут же наткнулся пальцами на металл. – Орлищи, сэр, – сказал Джонс. Медная цепь и большой медный значок – такого орла Хорнблауэр видел сегодня вечером на груди у Камброна. Он держал в руках меховой кивер, богато изукрашенный и насквозь мокрый. – Такие носила императорская гвардия, милорд? – спросил Джерард. – Да, – ответил Хорнблауэр. Он часто видел выставленные на продажу дешевые гравюры, запечатлевшие последнюю оборону старой гвардии при Ватерлоо. Теперь и лондонские гвардейцы щеголяли почти в таких же киверах, как тот, что Хорнблауэр держал сейчас в руках, – это была награда за победу над императорской гвардией в решающий момент битвы при Ватерлоо. – Теперь мы знаем все, что нужно, – сказал Худ. – Я должен его нагнать, – сказал Хорнблауэр. – Свистать всех наверх, мистер Харкорт. – Есть, сэр, – машинально отвечал Харкорт и тут же снова открыл рот, да так и замер. – Помню, – отвечал Хорнблауэр с мукой. – Я сказал, что команда не понадобится мне до утра. – Да, милорд. Но они недалеко. Я пошлю на розыски. Они будут здесь через час. – Спасибо, мистер Харкорт. Приложите все старания. Мистер Худ, нам потребуется буксир. Худ взглянул на темноволосого мужчину, который принес кивер. – Не уверен, что удастся раздобыть буксир до рассвета, – сказал тот. – «Дерзкий» взял два – теперь я понимаю зачем. «Президент Мэдисон» чинится. «Тюер» потащил баржи в Батон-Руж. «Экревисс» – тот, что привел ваш корабль сюда, – ушел вниз по реке после полудня. Думаю, «Темерэр» сейчас на пути обратно. Быть может, когда он вернется, мы уговорим капитана вас взять. Других буксиров здесь нет. – Полдень, – сказал Хорнблауэр. – Тринадцать часов задержки. «Дерзкий» будет в море раньше, чем мы отсюда выйдем. – И это одно из быстроходнейших судов, – добавил Худ. – Уходя от «Тенедоса» во время войны, он делал по пятнадцать узлов. – В каком мексиканском порту он берет на борт солдат? – В лагуне всего один поселок, милорд, Корпус-Кристи. Пятьсот миль отсюда и попутный ветер. Хорнблауэр представил, как красавец «Дерзкий» несется под пирамидой парусов, раздуваемых попутным ветром. Маленький «Краб» не рассчитан на океанские гонки. Оснастка и обводы придают ему маневренность, незаменимую при патрульной службе в мелких заливах Вест-Индского архипелага. В гонке к Корпус-Кристи «Дерзкий» наверняка выиграет несколько часов – может быть, сутки или больше – вдобавок к уже выигранным двенадцати. Пятьсот бывалых солдат погрузятся без промедленья, и «Дерзкий» отплывет вновь. Куда? Усталая голова пошла кругом, стоило Хорнблауэру задуматься о невероятно сложной ситуации в странах, до которых от Корпус-Кристи рукой подать. Если б только угадать, что замыслил Камброн! Хорнблауэр мог бы, опередив «Дерзкого», прибыть в опасную точку; последовав за ним в Корпус-Кристи, он наверняка не застанет ни корабля, ни солдат. Не оставив на морской глади следа, «Дерзкий» устремится к неведомой, но явно злонамеренной цели. – «Дерзкий» – американское судно, – подбавил к его заботам Худ. Это важное, очень важное обстоятельство. «Дерзкий» зафрахтован под благовидным предлогом и несет звездно-полосатый флаг. Просто так его не досмотришь. Хорнблауэра строго предупреждали не задевать американцев. Всего лишь девять лет назад Америка смело объявила войну величайшей морской державе только из-за того, что королевский флот чинил препоны американским торговым судам. – Он вооружен, и на нем полно народу, милорд, – напомнил Джерард. Еще одно важное обстоятельство. Что́ «Дерзкому» с его двенадцатифунтовками, пятью сотнями хорошо обученных солдат и большой американской командой в придачу «Краб» с его шестифунтовками и командой в шестнадцать человек? Американский капитан вправе не подчиниться сигналам с «Краба», и Хорнблауэр бессилен будет настоять на своем. Сбить ядром мачту? Не так-то просто из шестифунтовки; и даже если никого при этом не убьют, разразится страшная дипломатическая буря – обстреляли звездно-полосатый флаг! Следовать за «Дерзким», чтобы, по крайней мере, выяснить намерения Камброна? Нет, невозможно. Стоит «Дерзкому» расправить паруса, как он оставит «Краба» за горизонтом и двинется дальше без помех. Обливаясь потом в душной ночи, Хорнблауэр чувствовал себя заарканенным зверем. С каждой минутой петля затягивалась все туже. Подобно дикому зверю, он готов был потерять самообладание, запаниковать, дать выход гневу. За долгие годы службы ему приходилось видеть, как в безвыходном положении старшие офицеры поддавались ярости. Он оглядел освещенные лампой лица – строгие лица людей, присутствующих при крушении, сознающих, что перед ними адмирал, с треском проваливший свое первое же важное дело. Уже от этого одного можно было впасть в бешенство. Спасла гордость. Он не поддастся человеческой слабости на глазах у этих людей. – В любом случае я отплываю, – сказал он, – как только у меня будет команда и паровой буксир. – Могу я спросить, как ваша милость намеревается поступить? – осведомился Худ. Хорнблауэру пришлось быстро изобретать разумный ответ: он не знал. Знал же он одно: что не сдастся без борьбы. Еще никто не упростил себе сложную задачу, сидя сложа руки. – За оставшиеся часы я составлю приказы эскадре, – сказал он. – Мой флаг-адъютант напишет их под диктовку, а вас, мистер Худ, я попрошу взять на себя отправку. – Очень хорошо, милорд. Тут Хорнблауэр вспомнил, что упустил одну важную вещь. Еще не поздно – эту свою обязанность он может выполнить и сейчас. По крайней мере, он скроет свое смятение. – Мистер Харкорт, – произнес он. – Должен сказать, что вы прекрасно справились с моим поручением. Ваше наблюдение за «Дерзким» можно назвать образцовым. Будьте уверены, я обращу внимание лордов Адмиралтейства на ваше похвальное поведение. – Спасибо, милорд. – Что до Джонса, – продолжал Хорнблауэр, – редкий матрос проявил бы подобную сообразительность. Вы сделали хороший выбор, мистер Харкорт, и Джонс его оправдал. Я могу назначить его исполняющим обязанности старшины. – Спасибо, милорд. Он был произведен в старшины и затем разжалован. – Пьянство? Потому его и на берег не пустили?