– И ради дружбы между нашими правительствами будет лучше, если ваш корабль останется в порту до ее отплытия. Айора пристально смотрел в глаза Хорнблауэру. Лицо губернатора было бесстрастно, взгляд не выражал угрозы, но она подразумевалась: по команде Айоры сотня тридцатидвухфунтовых пушек откроет огонь. Хорнблауэр вспомнил римлянина, который согласился с императором, поскольку глупо спорить с тем, у кого под началом тридцать легионов[64]. Он, насколько позволяли его актерские способности, изобразил такое же отношение: улыбнулся с видом человека, который умеет проигрывать достойно. – У нас был шанс, и мы его упустили, ваше превосходительство, – сказал он. – Нам не на что сетовать. Если Айора и почувствовал облегчение при этих словах, то выразил его не более явно, чем недавний намек на угрозу. – Я рад, что мы пришли к взаимопониманию. – Разумеется, мы тоже хотели бы воспользоваться береговым бризом и отплыть завтра утром, – продолжал Хорнблауэр почтительно. – Мы пополнили запасы воды – пользуюсь случаем поблагодарить ваше превосходительство за представленную возможность – и не хотели бы долее злоупотреблять вашим гостеприимством. Айора смотрел пристально, и Хорнблауэр старался, как мог, разыграть невинность. – Быть может, нам стоит послушать, что скажет капитан Гомес. – Айора, обернувшись, подозвал стоявшего неподалеку молодого человека – очень красивого, в изящном синем костюме. На боку у него висела шпага с серебряной рукоятью. – Позвольте представить дона Мигеля Гомеса-и-Гонсалеса, капитана «Эстрельи дель Сур». Мужчины обменялись поклонами. – Разрешите поздравить вас с великолепными мореходными качествами вашего корабля, капитан, – сказал Хорнблауэр. – Премного благодарен, сеньор. – «Клоринда» – быстроходный фрегат, но ваша шхуна превосходит ее на всех курсовых углах. – Хорнблауэр не был уверен, что верно вспомнил испанский термин, но Гомес, по всей видимости, его понял. – Еще раз премного благодарен, сеньор. – И я даже позволю себе, – Хорнблауэр развел руками, – поздравить ее капитана с его великолепным мастерством в управлении судном. Капитан Гомес поклонился, и Хорнблауэр внезапно себя одернул. Высокопарные испанские комплименты – это прекрасно, однако тут недолго и перегнуть палку. Не следовало создавать впечатления, будто он желает подольститься. Однако взгляд на лицо Гомеса убедил его, что опасения напрасны. Тот буквально упивался собой – иного слова не подберешь. Хорнблауэр мысленно отнес его к категории талантливых и самовлюбленных молодых людей. Еще один комплимент явно будет не лишним. – Я посоветую моему правительству, – продолжал Хорнблауэр, – изучить, с вашего дозволения, обводы «Эстрельи дель Сур» и расположение ее парусов, чтобы мы могли выстроить подобный корабль. Он был бы идеален для здешних вод. Впрочем, будет трудно найти для него достойного капитана. Гомес вновь отвесил поклон. Трудно не возгордиться, когда тебя нахваливает моряк, чье имя вошло в легенду. – Его превосходительство, – вставил Айора, – желает отплыть завтра утром. – Нам это уже известно, – сказал Гомес. Даже Айора немного смутился от этих слов. Очевидно, Стюарт, сообщивший столько полезных сведений, как и предполагал Хорнблауэр, тут же передал испанским властям все, что слышал от британского адмирала. Однако Хорнблауэр не хотел, чтобы в разговор проникли неприятные нотки. – Вы понимаете, капитан, что я желал бы покинуть порт с тем же приливом и тем же береговым бризом, что и вы. А учитывая вчерашний опыт, я боюсь, что вам нечего опасаться. – Решительно нечего. – Гомес снисходительно улыбнулся. Только это его согласие Хорнблауэру и требовалось. Он изо всех сил постарался скрыть облегчение. – Моим долгом будет преследовать вас, пока вы в пределах видимости, – виновато продолжал он, взглядом показывая, что слова в той же степени адресованы генерал-губернатору. Однако ответил Гомес: – Я не боюсь. – В таком случае, ваше превосходительство, – сказал Хорнблауэр, закрепляя достигнутое, – я могу официально уведомить вас, что корабль его величества под моим флагом покинет порт завтра утром так рано, как это будет удобно капитану Гомесу. – Хорошо, – согласился Айора. – Очень сожалею, что визит вашего превосходительства будет таким недолгим. – В жизни моряка долг неизбежно вступает в противоречие с желаниями, – ответил Хорнблауэр. – Но по крайней мере, за время этого короткого визита я свел знакомство с вашим превосходительством и капитаном Гомесом. – Здесь много тех, кто так же хотел бы познакомиться с вашим превосходительством, – сказал Айора. – Вы позволите их представить? Теперь, когда с делом было покончено, предстояло вытерпеть остальные формальности. Дурные ожидания не обманули: представители пуэрто-риканского света, которых подводили к Хорнблауэру одного за другим, были невыносимо скучны. В полночь он взглядом показал Джерарду, чтобы тот собрал своих вместе. Айора приметил это и в учтивых выражениях дозволил гостям удалиться – уйти, пока их не отпустил хозяин, было бы нарушением этикета. – Вашему превосходительству, без сомнения, надо отдохнуть перед завтрашним ранним отплытием. Посему не стану задерживать ваше превосходительство, как ни приятно мне ваше общество. Гости откланялись, и Мендес-Кастильо вызвался проводить их обратно на «Клоринду». Хорнблауэр почти с ужасом обнаружил, что оркестр и почетный караул по-прежнему ждут во дворе, чтобы проводить со всей торжественностью. Ему пришлось стоять, держа руку у треуголки, пока оркестр наяривал какую-то музычку. Затем они сели в шлюпку. Гавань была совершенно темна, редкие огни практически не рассеивали мрака. Они вновь прошли под кормой «Эстрельи». На грот-вантах шхуны горел единственный фонарь, все звуки утихли… хотя нет, Хорнблауэр различил негромкое позвякивание кандалов. Видимо, кто-то из рабов не спал и ворочался. Для их замысла это было как нельзя кстати. Тут над черной водой раздался тихий оклик – он шел из сгустка темноты еще более непроницаемой, чем кромешная ночь вокруг. – Флаг, – ответил мичман. – «Клоринда». Два коротких слова извещали, что приближаются адмирал и капитан. – Как видите, майор, – сказал Хорнблауэр, – капитан Фелл счел нужным спустить шлюпку, чтобы она всю ночь обходила дозором корабль. – Я так и понял, ваше превосходительство, – ответил Мендес-Кастильо. – Наши матросы готовы на все, лишь бы добраться до береговых увеселений. – Естественно, ваше превосходительство. Шлюпка подошла к фрегату; Хорнблауэр, неловко стоя на корме, пробормотал последние благодарности майору, затем поднялся через входной порт и взглядом проводил шлюпку. – Теперь, – сказал он, когда она исчезла во мраке, – мы можем употребить наше время с большей пользой. На палубе, едва различимо в свете фонаря на грот-вантах, лежало оно – фантастическое устройство из парусины и тросов с цепью на одном конце. Рядом стоял Сефтон. – Я вижу, вы закончили работу, мистер Сефтон. – Да, милорд. Уже час назад. Парусный мастер и его помощники работали превосходно. Хорнблауэр повернулся к Феллу: – Догадываюсь, сэр Томас, что вы готовы отдать приказы. Быть может, вы любезно согласитесь прежде изложить их мне? – Есть, сэр. Ничего другого Фелл ответить не мог, даже если он еще не продумал в подробностях, что надо делать дальше. В каюте, где они с адмиралом остались с глазу на глаз, его неготовность стала чуть более явной. – Вы собирались отобрать людей для этого задания, – подсказал Хорнблауэр. – Кому из офицеров можно доверить такое дело? Мало-помалу состав отряда определился. Опытные пловцы, которые могут долго находиться под водой; помощник оружейника, который сумеет в темноте наложить последнюю смычку. Всех их вызвали и подробно проинструктировали. Когда дозорная шлюпка подошла сменить команду, они спустились в нее тихо и быстро, несмотря на то что были обременены инструментами и громадным устройством из парусины и веревок. Шлюпка ушла в темноту. Хорнблауэр, стоя на шканцах, проводил ее взглядом. Все могло закончиться международным скандалом. Или он мог стать посмешищем для всего мира, что ничуть не лучше. Как ни напрягал он слух, силясь услышать хоть что-нибудь, ничего слышно не было. Задул бриз – совсем слабый, но тем не менее «Клоринда» повернулась на якоре. Хорнблауэр подумал, что теперь уже точно ничего не услышит, поскольку ветер относит звуки в другую сторону; впрочем, куда важнее, что и на «Эстрелье» не услышат подозрительных шумов, даже если кто-нибудь спит чутко. При таком большом кормовом подзоре, как у нее, пловец, сумевший подобраться к корме, сможет закрепить плавучий якорь совершенно незаметно. – Милорд, – тихо произнес рядом голос Джерарда. – Не подходящее ли сейчас время отдохнуть? – Вы совершенно правы, мистер Джерард. Самое подходящее время. Надеюсь, вас устроит такой ответ? Однако голос Джерарда продолжал – неумолимо, как голос совести: – В каюте вас ждет холодная говядина, милорд, свежий хлеб и бутылка бордо. Это была уже совершенно другая история. Хорнблауэр внезапно понял, как сильно проголодался; последний раз он ел тринадцать часов назад, поскольку на приеме у генерал-губернатора обошлось без ожидаемого легкого ужина. И при этом он все равно мог показать, что стоит выше плотских слабостей. – Из вас вышла бы отличная кормилица, мистер Джерард, если бы природа одарила вас более щедро. Однако я чувствую, что моя жизнь будет невыносима, пока я не сдамся перед вашей настойчивостью. По пути к трапу они миновали Фелла; тот в темноте расхаживал взад и вперед по шканцам, и они слышали его тяжелое дыхание. Хорнблауэру приятно было знать, что даже мускулистые герои способны волноваться. Вежливо и даже человечно было бы пригласить Фелла на холодный ужин, однако Хорнблауэр отбросил эту мысль: он и так сегодня терпел Фелла больше, чем можно выдержать. В освещенной каюте ждал Спендлав. – Стервятники слетелись на пир, – сказал Хорнблауэр. Забавно было видеть, что Спендлав тоже бледен и напряжен. – Надеюсь, джентльмены, вы ко мне присоединитесь. Молодые люди ели молча. Хорнблауэр понюхал вино и задумчиво пригубил. – Шесть месяцев в тропиках не пошли этому бордо на пользу, – заметил он. Естественно, что его мнение как хозяина, адмирала и старшего по возрасту было принято со всей почтительностью. Следующим тишину нарушил Спендлав. – Длина шкимушки, милорд… – начал он. – Напор воды… – Мистер Спендлав, – сказал Хорнблауэр. – Никакие обсуждения уже ничего не изменят. Мы все узнаем во благовремение, а пока не портите обед техническими обсуждениями. – Извините, милорд, – растерянно выговорил Спендлав. Совпадение или телепатия, что Хорнблауэр как раз перед этим думал о том, каково сопротивление разрыву у отрезка шкимушки такой длины? Однако он не собирался в этом признаваться. Обед продолжался. – Что ж, – сказал Хорнблауэр, поднимая бокал, – мы можем признать существование мирской тщеты, по крайней мере, на время тоста. За поголовные. Пока они пили, из-за борта и с палубы раздались звуки, которые они ни с чем бы не спутали: вернулась дозорная шлюпка. Спендлав и Джерард, переглянувшись, приготовились встать. Хорнблауэр заставил себя откинуться в кресле, по-прежнему с бокалом в руке.