– Потерпевшая, у вас есть шрам на нижней губе? – спросила следователь. Кайгородова прекратила всхлипывать, молча кивнула. – Вот, видите! – обрадовался Сергей. – Откуда бы я знал про шрам, если бы не был знаком с ней десять лет назад? Она все выдумала, хочет на деньги меня развести. Я знал Кайгородову, когда учился в десятом классе. Она была девушкой моего друга Михаила Быкова. Мы встречались в одной молодежной компании. После самоубийства Быкова Кайгородова предложила мне быть ее парнем. Я послал ее подальше. Она оскорбила меня. Я в ответ ударил ее по лицу и разбил губу. Так было дело, Кайгородова? – Вы как-нибудь можете объяснить осведомленность подозреваемого о шраме у вас на губе? – спросила следователь. – Могу. Вот шрам, – Елена пальцами вывернула губу наружу, показала Ахмедовой шрам, – а вот тут, слева, у меня трех зубов нет – хулиганы выбили в 1985 году. В 1988 году я попадала в автомобильную аварию. У меня были сломаны три ребра. На одном из них шишка осталась. Показать? – Не надо, – поспешно остановил девушку адвокат. – Мы на слово поверим. – Ребра, зубы, перелом пальца на правой ноге – это все Козодоев сделал? – с вызовом спросила Кайгородова. – Как он только не убил меня! – Надо запросить документы об аварии, – попросил следователя Дробышев. – Запрошу, – пообещала Ахмедова. – Погоди, – опомнился Козодоев. – Давай с друзьями разберемся. Ты ведь знала Михаила Быкова? – В первый раз слышу, – спокойно и уверенно ответила Елена. – Как в первый раз? – изумился Сергей. – Ты была у него дома, он за тебя со всем двором драться собирался, а ты его не помнишь? Кайгородова! У Мишки были братья. Они тебя вспомнят и подтвердят, что ты была девушкой моего лучшего друга и никак не могла не знать меня. – Я по молодости лет была яркая девушка. За мной мальчики, вот такие, как он, – Кайгородова рукой указала на подозреваемого, – табунами бегали. Я что, должна их всех помнить? Сегодня один провожает до подъезда, завтра – другой. У кого-то я была в гостях, кто-то ко мне заходил, когда родители были на работе. В подготовительной группе детского сада меня поцеловал мальчик. Его звали Вася Клопов. Где он сейчас и как выглядит, я не представляю, а имя его помню только потому, что он был первым, кто поцеловал меня. Следующим, кого я помню, был мужчина, с которым я в девятнадцать лет… – Дальше не надо, – оборвала потерпевшую следователь. – Да нет уж, послушайте! Мне стесняться нечего… – Кайгородова, – повысила голос следователь, – я поняла вашу мысль, развивать ее не надо. Вы не помните некоего Михаила Быкова – и на этом все! Я не собираюсь вносить в протокол ваши детские воспоминания. – Как скажете! – смирилась потерпевшая. – Так дело не пойдет! – вмешался в разговор Козодоев. – Зайдем с другой стороны. Кайгородова, ты же не будешь отрицать, что я был у тебя в гостях? Я могу рассказать, как выглядела квартира, как в ней была расставлена мебель. – Рассказывай! – разрешила Елена. – Только учти: мы эту квартиру обменяли на КГТ много лет назад, и сейчас там живут другие люди. Пока в кабинете Ахмедовой кипели страсти, у Воронова собрались отметить праздник трое следователей и два оперативника. Не успели мужики выпить по рюмке, как раздался телефонный звонок. – Тихо! – призвал к порядку Воронов. – Кто-то меня поздравить хочет. Алло! – Виктор, ты? – спросил дежурный по управлению. – Ты, часом, накатить не успел? Только собираешься? Про водку забудь! К нам на прием пришла гражданка Вьетнама, по делу Козодоева. Самойлов распорядился, чтобы ты ее допросил. «Начальник вышел из аута, стал служебными делами заниматься, – обрадовался Воронов. – Слава богу! Хоть какой-то порядок в отделе наступит». – Давай вьетнамку! Допрошу по высшему разряду. – Что случилось? – забеспокоились коллеги. – Освободить помещение! – скомандовал Воронов. – Ко мне идет иностранка. – Я должен остаться, – потребовал оперуполномоченный Семин. – Меня Ефремов по делу Козодоева припахал. Вдруг дамочка что-то важное скажет? – Кому ты лапшу на уши вешаешь? – возмутились мужики. – Честно скажи, что хочешь на иностранку посмотреть. – Все – вон! – повторил Воронов. – Надышите сейчас перегаром, вьетнамка в обморок упадет. Семин, ты можешь остаться, но учти: скажешь хоть слово, я тебя без разговоров за дверь выставлю, и рапорт Самойлову напишу, что ты мне работать мешаешь. Гражданка Вьетнама оказалась хорошенькой девушкой чуть старше двадцати лет, одетая в модный свитер с рисунком в скандинавском стиле и джинсы. Ни меховой куртки, ни головного убора на свидетельнице не было. «На машине приехала», – догадался Виктор. Войдя в кабинет, девушка легким поклоном поприветствовала мужчин, мелкими шашками прошла к свободному стулу, аккуратно присела с краешка, сложила на коленях маленькие ручки с ухоженными ноготками. «Черт возьми, вот как настоящая иностранка должна выглядеть! – с восхищением подумал Воронов. – Если Козодоев спал с ней, то он счастливчик. У этой вьетнамки совсем не азиатские черты лица. Она похожа на итальянку или француженку. Точно! В одном из фильмов с Бельмондо такая же красотка снималась». Вьетнамка пришла не одна. С ней был немолодой мужчина-вьетнамец, переводчик. – Госпожа Ку Тьу Ми выражает свое почтение следственным органам Российской Федерации и просит выслушать ее заявление, – начал мужчина. Ми улыбнулась Воронову и, глядя в глаза, произнесла короткую речь на мяукающем языке. – Госпожа Ку Тьу Ми работала у господина Козодоева домашней прислугой, – перевел мужчина. – После ареста работодателя она испытала сильнейший стресс и забыла русский язык, которым владела очень посредственно, в объеме вьетнамской средней школы. На все остальные вопросы госпожа Ку Тьу Ми готова ответить только в присутствии вьетнамского консула. Без участия консульских работников госпожа Ку Тьу Ми отвечать на вопросы не будет. Виктор вышел из-за стола, приложил руку к груди, церемониально поклонился девушке. – Переведите! – велел он мужчине. – От лица следственных органов МВД Российской Федерации я благодарю госпожу Ку Тьу Ми за готовность сотрудничать с правоохранительными органами России. Сейчас я заполню вводную часть протокола допроса свидетеля… – Допрос – только в присутствии консула! – напомнил переводчик. – Я могу снять ксерокопию паспорта госпожи Ку? – Нет, – отрезал переводчик. – Я не вас спрашиваю, любезнейший, – осадил вьетнамца следователь. – Госпожа Ку! Паспорт, плиз! Ван копия. Ксерокс: ж-ж-ж! Был паспорт ван, стало – ту! Вьетнамка достала из сумочки паспорт, с улыбкой протянула Воронову. – Ван копия – авторучкой, – сказала она по-русски. – Ж-ж-ж – ксерокс только в присутствии консула. – Без проблем! Виктор переписал данные паспорта, вернул хозяйке. – Как мне уведомить вас, если следственным органам понадобятся ваши показания? – Письменно, через консула, – не задумываясь, ответил вьетнамец. Воронов повернулся к переводчику. – Любезнейший, – раздраженно сказал следователь, – зачем вы постоянно вмешиваетесь в наш разговор? Госпожа Ку… Ми, предотвращая международный скандал, что-то сказала по-вьетнамски. Мужчина перевел: – Госпожа Ку Тьу Ми поздравляет доблестных офицеров российской милиции с праздником 23 Февраля и просит принять скромный подарок. Вьетнамка достала из сумочки две авторучки, протянула Воронову. Виктор принял подарок, пожал руку девушке и задержал ее ладонь в руках чуть дольше, чем требовали правила приличия. Ми смутилась, потупила глазки. – Как мне обратиться к госпоже Ку? – спросил Воронов переводчика. – Ку – это имя или фамилия? – Ку – фамилия. Тьу – первое имя, Ми – второе. К вьетнамской женщине надо обращаться полным именем, то есть Ку Тьу Ми. – Госпожа Тьу Ми, позвольте, по русскому обычаю… – Обнимать госпожу Ку Тьу Ми не надо! – запротестовал переводчик. – Во Вьетнаме не принято обниматься с незнакомой женщиной. – Здесь не Вьетнам. Сибирь! У нас свои законы. Вьетнамка вздохнула, показала пальчиком на щеку: «Ван раз!» Воронов чмокнул девушку. Свидетельница порозовела от смущения, прошептала по-русски: «Ах, как неловко получилось!» Виктор хотел возразить, что получилось очень даже здорово, и надо бы повторить, но сказать ничего не успел – девушка поклонилась офицерам и вышла за дверь. Переводчик подписал справку об отказе дачи показаний без участия представителя консульского отдела, попрощался с мужчинами и отправился вслед за Ми. После его ухода заговорил Семин: – Ты какого черта отпустил ее? Козодоев утверждает, что она похитила его паспорт и подбросила пистолет. – Атомную бомбу она ему не подбросила? – рассматривая авторучки, спросил Виктор. – Ты, надеюсь, слышал, что она отказывается давать показания без консула? – Ну и что? – не унимался оперативник. – Если консула нет, то ее допрашивать нельзя? Ерунда это все. Посидела бы в кабинете часа два, заговорила бы как миленькая. А то – стресс! Русский язык позабыла! – Ленин встал, развел руками: что мне делать с дураками? – процитировал популярный стишок следователь. – Если ты желаешь международного скандала, то догони ее и допрашивай, а я – пас! Любое лишнее слово – и вьетнамка пожалуется консулу. Тот – послу. Посол позвонит в МИД, заявит протест. Министр иностранных дел побежит к президенту. Ельцин как узнает, что ты над вьетнамкой издевался, как топнет ногой, как закричит: «Где этот негодяй Семин? Доставьте его в Москву. В наручниках. В кандалах! Он меня перед всей мировой общественностью опозорил, перед другом Биллом дикарем выставил». И все, кранты тебе, дружок. Назад ты вернешься не скоро, лет через десять, беззубым стариком. – Вызвал бы консула, и делу конец! – Откуда вызвал? – рассердился Воронов. – Ты знаешь, где ближайшее консульство находится? В Сибири его нет, а из Москвы или Владивостока – путь неблизкий. Кто будет проезд консулу оплачивать? Кто будет ему командировочные платить? Наш министр? Позвони ему, расскажи, куда ты хочешь государственные деньги потратить. Министр тебя похвалит, в звании повысит. – Понятно… – Держи! – Виктор бросил на стол перед оперативником авторучку. – Такие же ручки в киоске на проспекте продают, – оценил подарок Семин.