— Виной которому стал Марк Альбертович, — предположил Олег. — Возможно, но нельзя упускать и то, что убийца может просто считать Марка Альбертовича виновным. Он может и не иметь доказательств, — пожала плечами женщина. — Ты можешь идти, спасибо, Дмитрий, — произнес Воронцов, возвращаясь к столу. Елагин кивнул в ответ и вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. — Ответ обязательно должен быть в одном из дневников, но только в каком именно, — покачал головой мужчина, доставая из ящика стола последний дневник писателя, который не был законченным. — Трудно сказать, — поджав губы произнесла Ладина, — Но, возможно, Марк Альбертович сам оставил нам подсказку? — Вряд ли, — покачал головой майор. — В кабинете мы ничего не нашли, кроме куска того письма из завещания. Последний роман принадлежит его сестре, и я сомневаюсь, что она просто так разрешит нам его прочесть, — рассуждал Олег, листая дневник. — Может, стоит зайти с другой стороны, — предположила Вероника, смотря даты в дневнике. — Первый дневник датирован двухтысячным годом, первая запись сделана двадцать второго марта. — Вы думаете это что-то значит? — с сомнением спросил Олег. — Меня больше интересует то, у кого была возможность не только придумать, но и воплотить этот план в жизнь. Елена? — У неё аналитический ум, она не импульсивна, хоть и эмоциональна, — сказала Вероника. — Но, — усмехнулся Воронцов. — Но видела в Марки Альбертовиче отца, всю жизнь старалась стать членом семьи и тут, вдруг, решает его убить? Я сомневаюсь в правдоподобности этой теории. Елена не похожа на ту, что стала бы убивать, она не живёт по принципу «кровь за кровь», — пожала плечами Ладина, листая страницы дневника. Ей было трудно уловить мысль, буквы скакали по страницам, собираясь в слова. Почерк был совершенно не похож на тот, который женщина видела в других дневниках, да предложения были топорны, обрывались и начинались снова. Марк Альбертович был в подавленном эмоциональном состоянии, когда писал эти строки и, возможно, пьян. Ладина видела места высохшей бумаги и размытые чернила там, куда пролилось виски. — Кровь за кровь, говорите, — хмуро сказал Воронцов. — А что Вы скажете на это, — протянул он, начав читать вслух. — Каждый год я пишу одни и те же строки. В них нет смысла, есть вина, боль и презрение к себе. Знаю, что с облегчением выдохну, когда часы пробьют полночь и из-за этого начинаю презирать себя ещё больше, — Олег поднял взгляд от строк и, встретившись с зелеными кошачьими глаза, произнес. — Запись сделана двадцать второго марта две тысячи двадцать первого года. Вероника быстро взяла первый попавшийся дневник из коробки и судорожно начала перелистывать страницы, ища нужную дату. Найдя, женщина быстро пробежала глазами по тексту и, выдохнув, прочла вслух: — Двадцать второе марта две тысячи девятый год, — сказала она. — Девять лет, ещё один год, полный презрения к себе. Чувство, которое стало моим вечным спутником, уже не так обременяет. Мне тяжело было смотреть ей в глаза сегодня, мне кажется, будто она всё знает. Было бы легче, если бы было именно так. — Мне не нравится это, — признался Олег. — Что написано в первом дневнике? — спросил мужчина, поднимаясь на ноги и подходя к Ладиной. — Слишком много всего, трудно что-то вычленить, — покачала она головой, бегая взглядом по строчкам. — Словно пьяный бред, он сам не понимал, что пишет, — Вероника перевернула страницу и, нахмурилась, пытаясь разобрать расплывшиеся нечеткие чернила, начала читать вслух. — Я не знал, не знал, что она будет в той машине. Хотел забрать своё, но получилось так. Молю Бога, чтобы они выжила. Молю, чтобы он забрал меня вместо неё. — Что дальше? — спросил Воронцов, присаживаясь на диван поближе к женщине. Так близко, что их колени соприкоснулись. Майор наклонился к раскрытому дневнику в руках Ладиной, но ему было трудно хоть что-то прочесть. С каждым новым словом, предложением текст терял смысл, а буквы превращались в пляшущие крючки. — Смерть, машина, грузовик, — начала перечислять Вероника слова, которые смогла прочесть. — Утром, смерть, врачи, не спасли, завтра похороны. Это всё, что я могу разобрать, — пожала она плечами, переворачивая страницу. — Следующая запись только двадцать третьего апреля. — Ровно через сорок дней, — сказал Олег, в его голове было пусто, но знакомая дата крутилась на языке, словно была ключом к закрытой двери. Воронцов не мог вспомнить, где он уже видел эту дату и что она значила. Но мужчина точно знал, что, найдя ответ на этот вопрос он раскроет убийство Толстых и поймает убийцу. — Не могу вспомнить, где видел эту дату, чёрт! — рыкнул он, ударяя ладонями о столешницу стола. Мужчина мерил шагами комнату, устало потирая переносицу. — Авария! — воскликнула Вероника, вскакивая с дивана. — Вы говорили, помните? В двухтысячном Маргарита с мужем попали в аварию, какого числа это случилось? — спросила она, смотря на мужчину. — Это можно легко узнать, Еремей собирал информацию о каждом члене семьи, — воодушевился Воронцов, стремительно подходя к компьютеру. Он ввел пароль и, найдя нужный файл в папке на своём рабочем столе, быстро пробежался глазами по напечатанным строчкам. — В ночь с двадцать первого на двадцать второе марта. Они ехали по трассе, очевидцы утверждают, что муж Маргариты выехал на встречную полосу, не заметил грузовик и, не справившись с управлением, влетел столб. Их экстренно доставили в реанимацию, но оба остались живы. — Тогда о какой смерти говорит Толстых? — недоумевая произнесла Ладина. — Не знаю, но пока ясно одно — мы должны задержать Маргариту Альбертовну по подозрению в убийстве брата, — серьезно проговорил Олег, в его взгляде читалась решительность. — У нас нет никаких доказательств, что это она. Лишь домыслы, — с сожалением произнесла Вероника. — Нам нужно расколоть Елагина и Софью, если хотя бы один даст показания против неё… Майор не смог договорить, дверь распахнулась и в комнату влетел запыхавшийся стажёр. Вероника и Олег перевели на парня удивленные взгляды, а тот, сделав глубокий вдох, произнес: — Товарищ майор, Вам стоит это увидеть! Глава 26 Софью, на запястьях которой пару минут назад капитан Кабанов застегнул наручники, вели наверх, через светлый холл отделения, в котором девушку ждал Евгений. Она не чувствовала страха или угрызений совести, всего лишь досаду и раздражение от металлических браслетов, что стесняли движение рук. Сейчас, Нестерова с удовольствием оказалась бы в одиночной камере, и в тишине дождалась своего освобождения. Ей нечего было бояться — Соня никого не убивала. — И сколько Вы будете меня здесь держать? — поинтересовалась она у, идущих по правую и левую руку от неё, мужчин. — Вы задержаны на ближайшие сорок восемь часов, — ответил не знакомый девушке полицейский, который был моложе и, объективно, симпатичнее капитана Кабанова. А потом, усмехнувшись, добавил. — Времени, чтобы подумать, у Вас будет достаточно, не волнуйтесь. Соня прикусила губу, стрельнув глазами в светловолосого молодого человека, а тот снова усмехнулся, показывая ровный ряд зубов. Он был привлекателен и точно подходил ей по возрасту, но Нестерова уже давно уяснила — бедность слишком большая помеха для любви. Девушка не успела ответить на едкий выпад молодого полицейского, как им наперерез выскочил Евгений. Мужчина удивленно округлил глаза, а его брови взлетели к линии волос, когда он увидел на запястьях Софьи наручники. — Что здесь происходит, с-сейчас же отпустите Соню! — воскликнул он, выпрямив спину. — Я требую объяснений, почему моя жена задержана. Я…я вызову адвоката, ясно? Он всех вас засудит! — кричал Евгений, размахивая руками. — У тебя нет денег на адвоката, — устало вздохнула Софья, поджав губы. Девушка так устала корчить из себя милую, порядочную и наивную девочку-одуванчика, что сил продолжать игру больше не осталось. Евгений, только успокоившись, шокировано уставился на Нестерову, выпучив свои фамильные зеленые глаза. Он сделала шаг ближе к девушке и, не придав значение заметному раздражению на её лице, мягко произнес: — Любимая, я не думаю, что стоит говорить об этом так громко и при посторонних, — протянул Толстых, бросая быстрый взгляд на сдерживающих смешки Кабанова и Кукушкина. — Будь уверена, я сделаю всё, чтобы вытащить тебя отсюда. У нас же скоро свадьба! — Да не будет никакой свадьбы! — взорвалась Софья, с силой отталкивая от себя мужчину. Евгений, от неожиданности, споткнулся, налетев на идущего мимо офицера в форме. — Простите, — промямлил он, переводя непонимающий взгляд на Нестерову. — Соня, что ты такое говоришь? — спросил Толстых, но девушка в ответ лишь раздраженно фыркнула. — Женя, да очнись же ты, наконец! — буквально взмолилась она, всплеснув руками, закованными в наручники. — Ты, правда, такой дурак, что до сих пор не понял, что это все игра? — спросила Софья, добивая мужчину окончательно. Евгений, растерянно сделал пару шагов назад, не сводя взгляда со своей, кажется, уже бывшей невесты. Вокруг наступила оглушительная тишина и все взгляды были направлены только на эту парочку. Нестерова же, потеряв всякое самообладание и истратив всю батарейку терпения, начала свой гневный и разоблачающий монолог: — Ты посмотри вокруг, Женя, посмотри! — воскликнула Софья. — И на себя посмотри! — усмехнулась она, закатив глаза. — Тебе сорок лет, ездишь на старой развалюхе, живешь в квартире, которую купил отец и имеешь деньги только в том случае, если кто-то, хотя бы раз в месяц, купит твою задрипанную картину! Кабанов удивленно приподнял темную бровь, покачав головой. Ему было искренне жаль Евгения, который повелся на весь этот спектакль с любовью, которую так грамотно разыграла…нет, точно не Софья. Игорь точно знал, что у этой малолетней нахалки точно бы не хватило мозгов, чтобы так грамотно развести одинокого художника, так нуждающегося в заботе и внимании. Он заметил стажера, стоявшего поблизости и, взяв его за рукав рубашки, дернул к себе. Коля испуганно округлил глаза, но, когда узнал капитана Кабанова, облегченно выдохнул. — Иди к майору, скажи, что ему нужно увидеть этот спектакль, — тихо приговорил Игорь и, дождавшись кивка, вернул своё внимание Софье. Девушка продолжала кричать, с каждым словом всё больше, доводя Евгения до полуобморочного состояния. Толстых и так уже побледнел и, с открытым ртом, слушал признание бывшей возлюбленной. — Меня наняли, Женя, — смеялась Нестерова, радуясь, что ей больше не нужно будет жить с мужчиной в одной квартире, спать в одной постели, убирать и готовить ему. Как же она была счастлива! — Наняли, чтобы подобраться к твоему отцу. Да-да, — кивала она, усмехаясь. — Ты не представляешь, как сильно я мечтала от тебя избавиться еще в первую нашу встречу. Ты же нудный, амебный, пессимистичный и наивный дурак! — Нет, ты выдумываешь, — тихо проговорил Евгений, качая головой. В его зеленых глаза всё еще читалась надежда, но сам мужчина, верил, верил каждому сказанному слову. — Выдумываю? — переспросила Софья, смеясь. — Нет, Жень, я просто устала. Устала таскаться за тобой, словно влюбленная идиотка, нянчиться с тобой, будто мамка, а самое главное — спать с тобой! — покачала головой девушка, а на последнем слове её лицо скривилось от отвращения. — Мне слишком мало платят, чтобы и дальше так унижаться! Евгений покачал головой, пытаясь забыть всё, что сейчас услышал. Он смотрел на озлобленную и жестокую девушку перед собой, но не узнавал в ней ту милую и добрую незнакомку, которую встретил несколько месяцев назад. У входа в отделение, с заведенными за спину руками, чьи запястья тоже были закованы в наручники, стоял Леонид Евгорский. Он застал лишь конец душераздирающей сцены признания, но ему хватило и того, что он услышал последние фразы, чтобы понять, единственную и самую очевидную вещь: — Какая же ты дура, Соня, — покачал головой Евгорский, проходя мимо девушки. — Я хотя бы не убиваю людей за новенький iPhone и посредственный секс с женщиной не первой свежести, — едко произнесла в ответ Нестерова, усмехнувшись. Леонид покачал головой и его увели в камеру, а Софья осталась стоять в ожидании дальнейших действий майора Воронцова. О-о, сейчас он ей казался самым красивым мужчиной на земле — голубые глаза метали молнии, а напряженная челюсть и хмурые светлые брови так и просили, чтобы она провела по ним пальцем, разглаживая. — Её в допросную, — приказал Олег, кивая на Нестерову. Та в ответ лишь фыркнула и пошла следом за капитаном Кабановым. — Стажер, иди к полковнику и скажи, что я поехал на задержание Маргариты Толстых. Мне не помешала бы поддержка. — Понял, — кивнул Николай и быстро побежал к лестнице. — Кукушкин, иди к Еремею, он уже разослал ориентировку на Толстых. Если появится совпадение, то сразу наберешь мне, — властным тоном произнес Воронцов, переводя взгляд на приближающуюся к нему Веронику Александровну. — Это что? — хмуро спросил он, глядя на своё пальто у неё в руках. — Я еду с Вами, — ответила она, отдавая ему пальто и поправляя своё, что в спешке накинула на плечи. — Ещё чего, — фыркнул в ответ мужчина, двигаясь в сторону выхода. — Либо я поеду с Вами, либо за Вами, — продолжала настаивать Ладина, не отставая следуя за ним, не сбиваясь с быстрого шага. — Но во втором случае у Вас будет на одну проблему больше! — С Вами, у меня всегда на одну проблему больше, — сдался Воронцов, придерживая дверь и пропуская женщину вперед. Кукушкин дождался, пока неугомонная парочка выйдет на улицу и, достав из кармана телефон, быстро зашел в мужской туалет и повернул замок, запираясь. Парень прошелся по кабинкам, посмотрев, чтобы никого не было и, выдохнув, набрал номер. Послышались гудки и на третий в динамике раздался недовольный женский голос: — Я сейчас занята, — проговорила женщина. — Давай быстро. — Они поехали к тебе, собираются задержать тебя, детка, — протянул Григорий, привалившись плечом к стене. — Майор? — уточнила она, пытаясь скрыть свою обеспокоенность. — Да и Вероника Александровна с ним, — ответил Кукушкин. — Тебе нужно уехать, как можно быстрее. Эта Соня собирается свалить всю вину на тебя. — Вот же тупоголовая курица, — прошипела, словно змея, женщина. — Спасибо тебе, сладкий, я в долгу не останусь, — довольно пропела она, быстро изменив тон.