— Ну, смотри. Если соврал, мы из тебя шаурму сделаем. Понял? — Понял. После ухода иранцев Карим около часа стонал, прикладывая к синякам ледяную бутылку пива из холодильника. Понизив уровень боли до терпимого, прикорнул на диване. В быстром сне конечности подергивались, глаза под веками бегали, всхлипы дополнялись слезами. Бессилие и унижение постепенно заглушали физическую боль. Молодой хищник, уже вкусивший крови, метался от бессилия перед взрослыми преступниками. Постепенно подсознание воздвигло защитную стену приятных воспоминаний: мелькали картинки из Афганистана — горы, кишлаки и почему-то обезьянка, которую погонщик каравана вез с юга. Карим увидел ее, придя с матерью на базар. Обезьянка стояла в памяти как живая, а образ матери явился абстрактным. Просто мама, родная и ласковая. Затем, без перехода, мозг подкинул видения из Дании: первая после операции прогулка в кресле-каталке по парку Королевского госпиталя. Непуганые городские лисы затеяли игру прямо на газоне перед пациентом: прыгали, тявкали, кусались. В разгар игрища наглый лисовин внезапно остановился, понюхал свежий снег, редкий для датской зимы, и тут встретился взглядом с подростком. Самец чуть приподнял заднюю лапу и пустил тугую парящую струю на землю. Взгляда зверь не отводил, пока не закончил. Затем обернулся вокруг оси и… исчез. Сначала морду с ушами, за ней туловище, а потом и хвост словно всосало в куртину плотно сросшихся кустов. Глава 15. «Смерть» 15 сентября В середине ночи афганец резко проснулся и вышел на улицу. Озираясь, покружил вокруг квартала и вернулся в дом, убедившись в отсутствии слежки. Открыл чулан, достал спортивную сумку и переложил из нее деньги в старенький рюкзак, сумку выбросил в мусорный бак. Затем перебежал пустынную площадь и, сделав петлю вокруг Городской библиотеки, оказался на центральной улице Свеавэген. На стоянке такси открыл защитный кожух телефона диспетчерской и вызвал машину. По дороге заехал в ночной киоск, купил бутербродов и колы. Добравшись до вокзала, афганец приобрел билет первого класса на поезд в Копенгаген, уходивший через час. Только в вагоне, свободно вздохнул и задремал. Купе покинул лишь однажды — в туалет, после того, как перекусил захваченной едой. На шведско-датской границе паспортный контроль отсутствовал. В Копенгагене Карим не вышел на вокзале, а проехал еще 10 минут до конечной станции Эстерпорт. Там, не встретив толчеи, вступил на землю сказок Кристиана Андерсена и пива «Карлсберг», оставив позади шведскую полицию и иранских бандитов. Его ждала столица, предлагавшая любые радости за деньги и анонимность бесплатно. Уве открыл глаза первым и не испытал ни смущения за события ночи, ни желания избавиться от соседки по постели. Такое с ним случилось три раза: первый, единственный и последний. Непривычная ситуация насторожила мужчину, который не страдал от недостатка женского внимания. Не пытаясь анализировать подробности, он ясно вспомнил запах девушки, ее реакцию на прикосновения. Вспомнил, как она выгибала спину, запрокидывала голову. Ее стоны, поцелуи. Почувствовав, что возвращается возбуждение, Стурстен встал с кровати и переместился в ванную. Предстоял день, заполненный подготовкой к заседанию. В мыслях всплыл необычный звонок епископа про русского с предложением. Отлично, что у церкви появились средства — на совете новость произведет хорошее впечатление. Ведь главной заботой председателя являлся поиск денег на проекты. Забавно будет присутствие Ритвы: посмотрит, как идет обсуждение. Люди приходят с разным: кто с заботой о детях Сомали, кто с желанием потешить эго. Каждого надо выслушать, дать дискуссии отстояться, перевести ее в практическое русло, нащупать консенсус, выбрать решения. Уве любил и одновременно ненавидел бюрократический процесс с неизбежными формальностями и процедурами. Нет, он понимал, что в Швеции так дела и делаются, но его именно дела интересовали, а не суета вокруг них. Troubles always troubles — черт бы взял бесконечные проблемы. Но пока еще есть несколько минут, чтобы постоять под струями, смакуя, как вода смывает и пот, и заботы. Ритва только делала вид, что еще спит. Она и не засыпала толком, так ныряла в дрему и выныривала рядом с партнером. Видимо, феромоны в тесных объятьях действуют сильнее, и сексуальное влечение даже после двух соитий не давало забыться остаток ночи. Женщина слушала, как мужчина дышит, смотрела на безмятежное лицо в полутьме, почувствовала, как тот проснулся утром. Не зная, как поступить, а такое случалось редко, девушка не открыла глаза и дождалась, пока мужчина скрылся в душе. Собирала силы, чтобы улыбаться ему за утренним кофе, а потом бежать докладывать в СЭПО. Внезапный моральный конфликт портил радостное впечатление от секса. «И почему я влюбляюсь»? — задалась Ритва извечным женским вопросом. Мозг молчал, ибо ответ нельзя перевести на язык слов. Первая сигнальная система разомкнулась со второй. Самка проснулась в теле женщины. — Вставай, соня. Завтрак ждет. Торопись, надо в город — нас ждут великие дела, — прибаутками Уве скрывал мужское неумение любезничать после секса. — Доброе утро, милый! Мне так хорошо спалось, — неискренне ответила девушка. — Ты правда возьмешь меня на заседание? — Действительно хочешь со мной пойти? Или таким способом меня в постель заманивала? — Дурачок. Кто же за завтраком о таких важных вещах спрашивает. Утром обсуждают простые вопросы: погода, работа, интриги. А ты сразу про постель. Надо обдумать, переварить и, может быть, вечером открыть рот и сказать: «да» или «нет». — Что же целый день голову ломать. Естественно, «да». А погода для сентября хорошая. Работы много — подготовка к собранию отнимает массу времени. Кстати, заседание в 16.00. Приходи, увидишь меня в полете. — Приду, дорогой. До того не стану тебе мешать, займусь второй древнейшей профессией — журналистикой. Поцеловавшись, выпили кофе с круассанами и стали собираться. Уве достал из шкафа чистую рубашку и новый свитер. Набил портфель бумагами. Ритва оказалась в невыгодном положении: обычно, отправляясь на свидание, брала с собой смену нижнего белья и футболку, но нынешний пересып случился слишком скоропалительно. Пришлось довольствоваться душем и вчерашней одеждой, что покоробило чистоплотную девушку. Стурстен предложил что-нибудь из его гардероба, и Ритва в шутку приложила к себе водолазку. Она могла бы подойти только как платье. Затем хозяин завел «фольксваген», подвез Ритву в центр и отправился дальше. У иранцев был план на день: выполнять приказ босса. Еще вечером по телефону доложили ему о «стрелке» с Каримом. Явиться на ковер к Дяде (так шефа звали знакомые), не найдя денег, не осмелились. Тот остался недоволен, рвал и метал, но в конце записал номер машины и обещал навести справки. Утром заехал в автопрокат, который держал племянник, и поручил ему выяснить, кому принадлежит авто. Родственник позвонил в автомобильный регистр и сказал, что одну из фирменных машин поцарапал автомобиль с указанным номером. Голос из трубки сообщил адрес и имя владельца «вольво». Отправляя свои «торпеды» на Эссинге, Дядя пригрозил: «Не найдешь сумку с деньгами, Реза, уволю». Реза знал о форме «увольнения» в наркоторговле и, страхуясь, взял пистолет, чтобы наверняка справиться с «мужиком». Легко бить афганского калеку, другое дело — разобраться со здоровым мужиком, который расколол башку Фарука словно гнилой орех. Действовать иранцы планировали просто: приехать по адресу, осмотреться и, если машина окажется на месте, войти в дом, угрожая оружием. Лучшее время для нападения — ночь, но сомнительно, что удастся проникнуть в дом. У дневного варианта имелись очевидные плюсы: в спальном районе почти никого нет, можно нахрапом вломиться, позвонив в дверь. В любом случае, следовало провести разведку. На острове бандиты не без труда нашли в переплетении улочек нужную. Припарковав «опель» в боковом тупичке, пошли пешком к месту будущего преступления. Дом ступенькой примостился на крутом склоне, окна — над высоким цоколем — смотрели вниз на воду. Сбоку рос старый дуб, только акробат смог бы забраться по его ветвям в окно. На проезжую часть, огражденную опорной стенкой из камней, выходила лишь входная дверь. Машины возле дома не оказалось. Бандиты решили вернуться после обеда и проверить, не появился ли «мужик». Они напрасно полагали, что рекогносцировка прошла незаметно. Соседка Ингрид наблюдала в уличные зеркала и собиралась позвонить в полицию, когда незнакомцы уехали. Тем не менее, пенсионерка записала номер их авто, поскольку они заняли стоянку соседа. Непорядок для тихого района, где жители знали, как ходить, парковаться и жить, не мешая друг другу. Матвей чуть-чуть разминулся с иранцами, уехав в посольство. Там его ждала шифровка от Симонова: «Ваши действия одобряем. Можете производить расходы по факту. Ждем результатов встречи». В кабинете резидента оперработник изобразил стремление к взаимопониманию и отделался общими фразами о работе. В конце поинтересовался, что означает разрешение Центра «производить расходы по факту». Шеф загрустил: «То значат, что оставишь точку без денег. Можешь брать кассу целиком». Заверив руководителя, что проводит дешевую операцию, причем за шведский счет, Алехин покинул территорию, защищенную дипломатическим иммунитетом. Ритва позвонила из автомата на сотовый Торквиста. Инспектор следил за Алехиным и, соблюдая дистанцию, прибыл на Эссинге. Ларе пригласил девушку присоединиться к нему. Ритва села на 56-й маршрут и скоро из окна автобуса увидела машину напарника. «Сааб» стоял в боковом проезде капотом к автоэстакаде, поднимающейся на спину гранитного кита. «Грамотно», — одобрила Нурми. — Толковый оперативник паркует машину так, чтобы для выезда не разворачиваться. Торквист приоткрыл для коллеги пассажирскую дверь. «Очень ничего, — оценил. — Лицо живое, фигурка отличная. Умная, наверное». — Хей! Как обстановка? — Под контролем. Объект привез сына из посольской школы. — Как его семья? — Жена милая, сын-первоклассник, собака мощная и поджарая. Читала объективку? — Еще нет. Но я их встречала, кроме собаки. Какие у тебя идеи? — Ждать. Судя по прослушке телефона, трудится над срочным репортажем. В последние дни сократил активность: звонит мало и по ерундовым темам: редакционные планы, поставка Библий в СССР, бытовые вопросы. Передвижение автомобиля ограничено. Подвозит сына в школу, ездит в Старый город, в пресс-центр и так по мелочам. Работает дома, гуляет с псом. Похоже, прикрыл шпионскую лавочку. По крайней мере, временно. — Или затаился и готовит важное мероприятие. Знаешь, как опытный стайер меняет темп. — Хорошее сравнение. Может, хитрит, не зря же шефы встали в стойку. Кстати, насчет бега — давай как-нибудь вместе трусцой? Есть чудное место недалеко. Спортом занимаешься? — По необходимости. Как утверждал Джеймс Бонд, нет ни одного упражнения, которое нельзя было бы делать в кровати. — Ха-ха! Я-то качаюсь в зале. Хочешь, сходим на пару? — Нам запрещено общаться с коллегами вне службы. Ты долго здесь сидеть собираешься? — Не знаю, стоит ли ждать. Вдруг целый день просидит дома? — Думаю, русский около 16.00 окажется в Культурхюсет. Там заседание совета «ШП» и будет Уве Стурстен. Ты, давай, паси объекта. Он ведь и на велосипеде может проехать. Ты это учитываешь? — У меня муха не проскочит. Это единственный выезд и выход с острова. Твои планы? — Прикрою Культурхюсет. Надо контакт со Стурстеном завязывать. Рассказывать Торквисту, что она переспала с Уве, разведчица не стала. И сообщать полковнику Оскрашерне не торопилась. Она осознавала, если операция затянется, то шила в мешке не утаишь: либо самой придется доложить, либо Стурстен проболтается. Кстати, его телефон также могли поставить на контроль. Пока же дело шло неплохо — девушке удалось сблизиться с объектом и вычислить вероятный план русского оперативника. А СЭПО похвастаться нечем. МУСТ ведет 1:0. Почему-то радость не приходила. Чертов Уве! На самом деле счет был 1:1, поскольку, вводя девушку в курс событий, Торквист промолчал про ответвление на Ринкебю. Автобус довез Ритву почти до конспиративной квартиры МУСТ, занимавшей верхний этаж в офисном здании. Нурми в домофон назвала пароль «У меня назначена встреча с фру Хольмквист». Ее впустили в обычное с виду помещение, где в одной из комнат можно было поработать со служебными документами. Шпионка раскрыла поступившую из СЭПО объективку на Алехина. Ознакомившись с послужным списком, составленным на основе данных из спецслужб дружеских государств, присвистнула: «Серьезный кадр». Впрочем, справка почти не содержала конкретных деталей и ссылок на источники. Судить о верности оценок не представлялось возможным. Еще меньше Ритве понравился психологический портрет, составленный автором, явно не встречавшимся лично с объектом. По ее мнению, Алехин являлся более сбалансированной личностью с твердым характером и обладал широким кругозором. А его чувство юмора, известное в пресс-центре! Однажды девушка пришла на официальный ужин в непривычном для нее длинном вечернем наряде, который никак не ложился по фигуре. Проходивший мимо Матвей ласково провел рукой по ее спине, и платье село как влитое. Шведка вспомнила, как тогда по телу пробежал электроток. Так поступить мог только мужчина смелый и уверенный, что может себе позволить многое. С выводом из досье Ритва согласилась: «Опытный и хладнокровный оперативник с устоявшимися убеждениями. Вербовка не рекомендуется». Фраза увязывалась с неудачной попыткой разработки, предпринятой по рекомендации перебежчика. «Не стану пробовать переиграть Алехина в открытую, — резюмировала Нурми. — Да, и начальство не требует. Русские считают финнов туповатыми. Вот и прикинусь недалекой финкой, какой он меня, вероятно, и считает. Изображу возлюбленную Стурстена». Слово «возлюбленная» вызвало стыдливое чувство чего-то теплого в груди. Разведчица просмотрела аналитический обзор по теме вывода советских войск из Афганистана. Документ основывался на открытых материалах и на прогнозах шведских и западных специалистов. Напоминал гадание на кофейной гуще: «с одной стороны…» и «с другой стороны…». Выделялась ремарка замминистра обороны США, что, с учетом кризиса в советской экономике, «афганское кровопускание» может стать последним толчком, ведущим к коллапсу СССР. Предлагалось не облегчать условия вывода и не вынуждать моджахедов прекратить боевые действия. «Другими словами, русские не смогут выполнить Женевские соглашения, — подумала Нурми. — Если они не уйдут из Афганистана, то не произойдет и переброски дивизий в Прибалтику». Закончив на консквартире, Ритва переместилась в пресс-центр и взяла годовой отчет МИД, в котором излагалось, как иностранные СМИ освещают Швецию. Посольство в Москве зафиксировало более 60 публикаций Алехина в различных изданиях и прилагало копии статей, охватывающих различные темы экономики, внутренней и внешней политики, а также социальную и иные сферы жизни. Особое впечатление произвели репортаж о реформе психиатрического лечения в Швеции и интервью известного психиатра Якоба Эрландера. Чтение увлекало, а время поджимало. Нурми заехала к себе переодеться. Вместо кожаной куртки выбрала скромный, хотя и нескучный жакет, футболку сменила на белую блузку, а джинсы — на брюки свободного кроя. Костюм дополнила легким ароматом духов, косметику девушка не носила. В зеркале поймала взгляд и зарделась: «Наряжаюсь для него». Мысль смущала и Ритва загнала ее глубже. Зверек, выглянувший было наружу, опять спрятался внутри человека разумного. Человек сделал вид, что зверька не заметил. Поток мыслей тормозился сигналами из гипоталамуса, который среагировал на изменение состава крови. Малоизвестная часть головного мозга спроецировала чувство голода в области желудка. Разведчица сразу вспомнила, что у нее с утра не было и маковой росинки во рту. Сглотнув слюну, открыла холодильник. Выбор ограничивался двумя продуктами: куском сыра и лепешкой глубокой заморозки. Сплавив их в единое блюдо, микроволновка выдала съедобный бутерброд. Еда двинулась подавлять бунт гипоталамуса. Анна приготовила на обед шедевр шведской кухни «Искушение Янсона» — слои рыбы, запеченные в слоях картофеля и в сметане. В виде исключения Матвей выпил бутылку пива под удивленным взглядом жены. «Сегодня работаю дома, — громогласно заявил он и подмигнул. Анна закатила глаза, правильно расценив сказанное. Пригласив Степу и Смера на прогулку, разведчик вышел на безлюдный маршрут среди коттеджей и вилл, ведущий к причалу. Там Алехин потянул за веревочку на флагштоке и поднял деревянный флажок. То был сигнал проходящему пароходику забрать пассажира с острова. Шедший по расписанию от Ратуши кораблик сразу изменил курс. Редкий вид транспорта разведчик решил использовать для ухода от возможной слежки. По воде до Дроттнингхольма времени требуется меньше, чем затратит автомашина наружки, двигаясь по суше. Взойти же на борт вместе с советским журналистом означало расписаться в принадлежности к службе НН. В последние дни Матвей не видел за собой наблюдения, но он и не проверялся, снизив активность. Свернул график встреч с оперсвязями, мало разговаривал по телефону. Создавал впечатление, что занят исключительно подготовкой статьи. Сегодня следовало принять меры и избавиться от потенциального сопровождения. Нельзя привести хвост в Культурхюсет. До встречи два часа — достаточно, чтобы доплыть до летней резиденции короля, взять такси до станции и на метро добраться до центра. — Сынок, иди домой без меня. Смера с поводка не спускай. Я вернусь вечером. — Хорошо, папа. А мама знает? — не слишком удивился Степан, кормивший с рук друга-лебедя. Шипун тщательно охранял свою привилегию, но вынужденно уступил место пароходу. — Разумеется. Разве можно что-то сделать без ведома Аннушки? Без ее разрешения даже Смер пукнуть не смеет. — Ха-ха. Ну, ты и сказанул! Взойдя на борт и купив билет, разведчик сел и задумался над последовательностью действий и слов, которые должны заложить основу контакта со Стурстеном. Он категорически отвергал народную мудрость: «Первое впечатление обманчиво». Первый взгляд, жест, фраза имели решающее значение для того, начнут развиваться отношения или нет. В этом плане оперработник восхищался Смером: при встрече с незнакомым псом ли, человеком ли тот сразу выстраивал верную линию поведения. Собаки ориентируются в первую очередь по запаху, для них зрение и слух играют второстепенную роль. Втянув пару раз носом, риджбэк знал, с кем имеет дело. Анна, склонная к более эмоциональному восприятию людей, шутила: «Смер думает не головой, а задницей». Большинство взрослых граждан в цивилизованном мире утратили анималистские задатки, но и современные люди внутренне чувствуют нечто, не выразимое в словах. Часто игнорируют ощущение. А зря. Закончив ревизию плана, Матвей переключил внимание на красоты озера Мэларен и разнообразие водоплавающих. Некоторых не мог опознать даже он — бывший член Биологического кружка МГУ. Жаль без бинокля, но отправляться на задание с оптикой нельзя. Разведчик редко пользовался шпионской техникой, исповедуя принцип: если поймают на встрече с агентом, можно отбрехиваться, но, если найдут проволочный диктофон или еще что-то специальное, то оправдываться невозможно. И сегодня взял блокнот и авторучку — любимый «баллограф» в стальном корпусе. «Страшное оружие журналистской братвы», — смеялся в резидентуре опертехник. «Хорошо ржать тому, кто прикрыт дипиммунитетом», — парировал Алехин. Пока оперработник высадился в Дроттнингхольме, прогулялся через парк и сел в такси, Степан вернулся домой и засел за уроки. Анна пошла в супермаркет, объявивший о снижении цен. И тут на острове появился «опель». Обнаружив желанную «вольво 740», иранцы опять припарковались в тупичке. Ингрид засекла незнакомцев. «Так и вьются вокруг соседнего дома»! — удивилась она. С русской семьей шведка держала дистанцию, хотя симпатизировала мальчишке. Однажды тот принес ей ведерко со свежей салакой, а когда она стала отказываться, удивился: «Это бесплатно, мы много наловили, нам столько не съесть». В другой раз, увидев в зеркала, что Степан оторвал рукав куртки, прихлопнув его дверцей авто, Ингрид инициативно одолжила Анне швейную машинку. Для пожилой дамы это было равнозначно признанию в дружбе. Позвонив в дверь, иранцы изготовились к нападению: Реза достал пистолет, его напарник — нож. Степа решил, что мама просит впустить в дом, вернувшись из магазина с руками, полными пакетов. Сын-помощник открыл дверь и обнаружил двух черноволосых мужчин угрожающего вида. Они слегка опешили, увидев ребенка. Секундного промедления оказалось достаточно: мальчик рванул через холл и кухню в гостиную, а оттуда вверх по лестнице. Со второго этажа навстречу летел Смер, моментально проснувшийся от дремы на балконе. Пес принял Резу, ворвавшегося внутрь. Бандит с испуга выстрелил, но промахнулся. Риджбэк прыгнул, и мощные челюсти сжали правую руку с оружием. Хруст ломаемых костей сменился жутким ревом налетчика. Второй иранец попятился назад на улицу. Степа тем временем примчался на балкон, где по скандинавской традиции стоял сундучок, внутри которого лежал канат. Мальчик прекрасно помнил занятия по пожарной безопасности, которые отец устраивал для сына и жены. Быстро замкнул карабин веревки на ограде балкона и спустился вниз на склон. Там, не задумываясь, подбежал к дубу и по углублениям в коре привычно поднялся к каменной стенке, ограждавшей улицу. В голове гудело от волнения. Доносившиеся стоны бандита и лай собаки мальчик не слышал. Одолев препятствие, он оказался на улице и с криком «помогите!» бросился прочь. Его увидели двое: Ингрид и второй бандит, топтавшийся в смятении. Шведка, распахнув окно, призывно замахала руками, и Степа устремился к ее террасе. Налетчик бросился вслед, но перехватчик по кличке «Смерть» уже стартовал из дома, услышав голос молодого хозяина. Пса не натаскивали по курсу защиты и охраны, его генная память давала мускулам команды, минуя мозг. Когда за мальчиком захлопывалось окно, иранец почти настиг его. Собака находилась чуть сзади. Последовал мощный прыжок, удар в спину врага и тот был повержен. Кобель испытывал победное возбуждение: разделался с двумя врагами, которые напали на Степана! Они и раньше пахли неправильно, а теперь источали страх. Запах и вкус крови не свели с ума, не заставили рвать бандитов. Нет, пес знал: надо охранять хозяина.