— А через три месяца? — вставил слово Алехин. — Точный период полураспада — 83,83 суток. По его истечении носитель можно брать в руки без угрозы умереть. Лучше выждать еще месяц-другой, поскольку опасность будет убывать с каждым дополнительным днем. Правда, носитель останется помечен — радиация слабеет, но не исчезает. — Можно очистить носитель от изотопа? — поинтересовался Адмирал. — Нам такие способы неизвестны. Штучная очистка теоретически возможна, хотя требует сложного оборудования и больших затрат. Но носитель не сохранит изначальные качества материала. Массовая очистка невозможна даже теоретически. Пригласив гостей поближе к платформе, Жданов пояснил: — Просвинцованное стекло. Вентиляция оснащена фильтрами. Излучение опасно и при нахождении незащищенного индивида рядом с носителем. Если кто-то возьмет носитель в руки, то его ждет грустный конец. Не забывайте, что в среднем человек трогает свое лицо раз в три минуты, то есть потащит радиоактивную пыль к носу, рту, глазам, к мозгу. — Изолирующее обмундирование спасает? — спросил Алехин. — Общевойсковой защитный костюм защитит от непосредственного контакта с изотопом в виде радиоактивной пыли, но от вторичного излучения поможет лишь на короткое время. Дистанционно управляя манипуляторами внутри кюветы, сотрудник ОТО открыл три разных коробки и достал по пачке бумаги размером с денежную купюру. Он последовательно поднес их к датчику радиометра, и тот показал три убывающих значения. — Первая пачка обработана вчера. Вторая — пять недель назад, Третья — десять недель. То есть: смерть, лучевая болезнь, серьезное недомогание. Обычно деньги, — проговорился наконец майор, — носят близко к телу. Тесный контакт даст максимальное поражение организма. — В 03К можно взять в руки пачку? — спросил оперработник. — На несколько минут. Я бы не стал рисковать. Лучше использовать РЗК — радиационный защитный костюм — современная разработка с учетом Чернобыля. — Большой объем тут у вас не обработать, — засомневался Матвей. — Здесь show-room. Заказ выполняет лаборатория с нужным оборудованием. Выйдя на воздух и попрощавшись со Ждановым, потрясенный Матвей тихо спросил, уже угадав ответ: — Какая валюта? — Афгани, естественно, — Адмирал сочувственно взглянул на оперработника. — Готовим взятку для «Гаишника». Удачную ты выбрал кличку. На пути в город, подъезжая к Сокольникам, Адмирал предложил остановиться в парке. — Выполнишь приказ, Матвей Александрович? — Смотря какой. Отравить «Гаишника» — согласен. Отравить тысячи людей, взявших в руки банкноты — нет. — Никто никого не травит. Приказ такой: «Цельсий» и ты уговариваете «Гаишника» не мешать проходу колонн по шоссе и полетам с аэродромов. Тот соглашается и получает взятку. Затем ему придется потерпеть 3–4 месяца прежде, чем сорить деньгами. — А если он не согласится? Отрежет мне башку? — Ты же у нас швед. Хотя сам понимаешь: случиться может всякое. — Сколько разрешаете предложить? — В принципе безразлично, афгани по заказу Кабула печатает на Госзнаке внешнеторговое объединение «Интеркнига». Их перевозят под прикрытием нашего спецназа. Пару грузовиков при транспортировке из Баграма в северные провинции могут быть «захвачены» боевиками. Солиднее оперировать не суммой, а грузовиком как единицей измерения. Торгуйся, иначе афганцы сочтут несерьезным партнером. Восток — это базар. Продается все и вся. Будут готовы два грузовика, это 250 млн. афгани. Начни с одного, потом повысь цену в обмен на встречные уступки. Если потребуется больше, то дополнительные придется обрабатывать и перебрасывать. То есть затяжка дней на десять. — Как «пакет» доставят в Баграм? Ведь излучение! — За день до вас прилетит транспортник. КамАЗы повышенной проходимости и с кузовами, оборудованными допзащитой, загонят прямо в самолет. Людей гробить не собираемся. Командир группы получит дозиметр. Ты — радиометр, закамуфлированный в фотоаппарат «никон». Даже снимки делает отличные. Разработка ЦРУ — изъяли у американского агента. — Мне нужна коробка чистых купюр. Возьму как образец для затравки. «Паленый товар» сразу не повезу. «Пакет» пусть доставят по моему сигналу, если и когда «Гаишник» согласится. Еще потребуется ОЗК. — Тебе решать, — обрадовался Адмирал, понимая, Алехин согласился. — Лучше пришлем РЗК. Оставишь в качестве подарка вместе с обычным радиометром, чтобы «Гаишник» смог проверять кондиционность афгани. — Также прошу, чтобы сопровождающим в Афганистане стал капитан из «Каскада», псевдоним Серый. Сейчас в отпуске в Москве. — Хорошо, отзовем. — И обязательное условие: Старик должен лично подтвердить приказ. Не хочу вас обидеть, но операция слишком неортодоксальная, мягко выражаясь. — Да, дело грязное. Грязное настолько, что Родина может его доверить только джентльменам. Старику позвоню, раз настаиваешь. Из радиотелефона «Алтай» даже Матвею был слышен вздох Старика: — Привози. На дачу. Служебный коттедж выглядел также безлико, как и кабинет Старика. Даже лес на участке остался диким, если не считать пары дорожек. Ничего личного. Приют аскета без имени и посторонних интересов. «Казенно живет, — отметил, — даже инвентарные бирки на мебели». Накрытый обед подтвердил впечатление: столовые приборы с гербом СССР, простая пища, ни выпивки, ни сигарет. — Вас что-то смущает, подполковник? — поинтересовался хозяин, когда перешли в гостиную. Матвея смущало многое: огромная сумма, высокая радиация, отсутствие письменного приказа. Он не хотел оказаться «козлом отпущения» при неблагоприятном исходе операции. В детстве, на улице имени Сталина пацаны предлагали новичками жестокую игру. В одну кепку каждый клал гривенник, затем все брали ее за край зубами и смотрели друг другу в глаза. «Кто последний моргнет, того и деньги, — уверяли новичка. И пока тот пялился внутрь кепки, пацаны спускали штаны и мочились на него. Простак уже чувствовал, как по ногам течет горячая жидкость, а продолжал пялиться, пока слезы прозрения не застилали очи. — Хочу услышать подтверждение, что начальник Первого главного управления КГБ приказывает мне под прикрытием шведской гуманитарной миссии добраться до Ахмад Шах Масуда и склонить его к перемирию на период вывода наших войск. Для чего передать моджахеду два грузовика с афганской валютой, обработанной радиоактивным изотопом. — Понимаю, почему выбор пал на вас, товарищ Григ, — промолвил Старик и отвел взгляд. После мхатовской паузы вновь посмотрел на собеседника и продолжил. — Именно это я приказываю вам сделать. А мне приказывают партия и правительство. Вы выполните приказ? — Так точно. — Тогда ни пуха, ни пера. Можете идти. Адмирал останьтесь. — Твой парень выступил с бенефисом. Не говорю уже про его стокгольмский отчет. — Не прост. Ловко подтащил шведский МИД, выцыганил у шведов паспорт, РПЦ подтянул, развел СЭПО и МУСТ. Вас вынудил подтвердить приказ. Мастер. Надеюсь, не записывал беседу, как он сделал с министром иностранных дел Швеции. — В этом помещении любые устройства были бы обнаружены и нейтрализованы. Аппаратура ничего не показала. — Знаю. Просто рассуждаю вслух. — В смысле его преданности? Не перевербовали ли операработника? — Нет. Иначе зачем шведам городить огород с сотрудниками СЭПО и МУСТ. Был бы он у них на крючке, дело проходило бы тихо-тихо. Уверен в нем. Товарищ Григ способен работать в одиночку и принимать необходимые, порой оригинальные, решения самостоятельно. С нашей, бюрократической точки зрения, он выпадает из строя стереотипных оперативников. Поэтому ему, вероятно, не суждено стать штабным начальником и руководить резидентурами. Слишком индивидуален. Для данной операции подходит идеально. — Как он воспринял третий «пакет»? — Ожидаемо. В первые минуты — потрясен и склонен к отрицанию. Потом начал просчитывать варианты применения. Теперь обуреваем муками совести. Затем придет понимание и смирение. Полностью вписывается в рамки психологического портрета. Не волнуйтесь за него — крепкий мужик. — «Приложение» к «Пакету» не открывай. Вдруг сверху дадут отбой, и обойдемся без него. Иначе даже твой протеже может свихнуться. — Мы же не сломались? — И ты, и я — старые психи. Нам новое умопомешательство не грозит. Только маразм. — Маразм — начальная стадия, когда мозги размягчаются? — Верно. Финальная стадия — делириум, когда они затвердевают. — А не склероз? — Сходи к врачу, узнаешь. Что я — профессор? — Вот и поговорили. Матвей размышлял не о задании, а жизни: «Почему даже хорошие намерения нередко заводят в грязь и превращаются в гадость? Доброе дело — уход войск — прикрываем чудовищным методом. Конечно, выиграть войну в азиатской стране и остаться цивилизованным государством никому в современной истории не удавалось. Однако привезти «троянского коня» в Панджшер — верх цинизма. Вдруг Масуд не станет ждать три месяца и пустит деньги в оборот. Сам в сторонке постоит, а люди погибнут». Отчасти в силу подобных соображений воспитанник кунцевского двора и попросил Старика лично отдать приказ. «Безусловно, слова — не документ — к делу не подошьешь. В крайнем случае, если афера вскроется и начальство свалит вину на меня, потребую испытания на детекторе лжи, — надеялся разведчик. — Полиграф должен подтвердить правдивость изложения мной сути операции и ссылку на приказ Старика. Стоять с мокрыми штанами придется, но не в одиночестве. Если обделаемся, то мощной компанией. Кепка общая, каждый потеряет гривенник». Еще настораживало устройство ангара. Охрана и секретность понятны, но зачем шлюз, ведь процедуры выполнялись в кювете? Радиация — не микроб, по воздуху не вылетит? Матвей видел ультрафиолетовые лампы, которые при заражении скандием-46 не помогут. Неужели там демонстрировали и иные «пакеты»? Оперработник гнал мысль, а она не уходила. «Бывает, ждешь страшное, а оно не приходит, — размышлял Алехин. — Сейчас не так. Не рассосется». Впереди на дороге стояла вереница машин. — Что случилось? Авария? — спросил у шофера. — Нет, очередь за бензином. Его не хватает — большой дефицит. Как могла существовать нехватка бензина в стране, занимавшей первое место в мире по добыче нефти и двадцатое по числу автомобилей, Алехин не понимал. Водитель даже не удивлялся — служебные авто заправлялись без проблем по особым талонам. «Население может жить без горючего, государство — нет. Именно отрыв одного от другого привел страну к разбитому корыту и доведет до ручки. Что же случится, когда за ручку дернут? Кто это сделает»? — мрачнел разведчик. Приезд в Москву не принес радости. Матвей любил Родину и не ощущал взаимности. Как и люди, стоящие в очереди за бензином или за всем остальным на протяжении 70-летней истории СССР. КПСС это не нравилось, и партия формировала «новую общность — советский народ». И вот образовалась общность людей, плохо одетых и обутых, не всегда сытых и обычно недовольных. Не пожелавших в нее влиться афганцев предстояло стращать (травить?) скандием. Как раньше пугали солдатами и танками в Восточной Европе. Достижения в балете и космосе уже не привлекали даже африканцев. «Интересно, сколько пообещают товарищу Наджибу? Пардон, он снова зовется Наджибулла, — возникла мысль, — Ведь Кабул также в состоянии помешать выводу войск или, по крайней мере, отказаться прикрывать его своими отрядами». Глава 26. Редакция