— Расскажите про биологические исследования в Байкальске. Там ведь работают ватин коллеги и выпускники. — В городе находится закрытый научный центр. Мне не следует… — Я не иностранный шпион, а сотрудник КГБ СССР. Вот удостоверение. Интерес оперативный, визит объясняется срочностью дела — информация нужна сегодня, чтобы составить общее представление о работах в Байкальске. Если идти официальным путем, потребуются дни и недели. Вы же знаете нашу бюрократию. — Коль скоро вы от Алехина, могу неофициально сообщить, что в Байкальске-4 ведут исследования по защите от бактериологического оружия. Недавно заезжал мой ученик, рассказывал. Достигнут колоссальный прогресс, если позволительно его так назвать, в генетической модификации сибирской язвы, чумы, геморроидальных лихорадок и прочего. По его словам, наступательные штаммы не производятся, а исследуются для обороны страны. Руководство опасается, что США опережают СССР в разработке агентов избирательного действия, поражающих определенные генотипы. — А попроще? — Попроще, молодой человек, бациллы могут убить, например, 90 % русских и только 10 % китайцев, или наоборот. Как решит заказчик. — Чудовищно. — Видите? Шокирует даже работника вашего профиля. — Опасные бактерии. Как их обезвреживают? — В лаборатории биопрепараты либо держат запечатанными в специальных ампулах внутри герметических боксов, либо сжигают при высокой температуре. Больных лечить почти бесполезно, потенциально зараженным дают антибиотики для профилактики. После применения биооружия живые позавидуют мертвым. Детали мне неизвестны. — Скажите, к Байкальску имеют отношение какие-то орлы. — На эмблеме центра парят два орла. Не знаю почему. Для конспирации? — Почти остроумно. Не обрадовали вы меня. — Уже пора бояться эпидемии? — Не стоит. Наше ведомство принимает необходимые меры. — Искренне надеюсь. Правда, посложнее будет, чем диссидентов душить. — Наше управление решает исключительно внешние задачи. Личный состав состоит в основном из инакомыслящих под прикрытием. Ортодоксов на работу стараемся не брать — не добиваются необходимых результатов. — Не хотел вас обидеть. Извините. — Профессионала обидеть невозможно. Как фамилия вашего бывшего студента? Исключительно для личной ориентировки. Никаких документов по нашей беседе составлять не стану. Слово офицера. — Эммануил Кац. Выпуск 1981 года. Красный диплом. Еврей. Беспартийный. Не женат. Мизантроп. Оскаршерна пригласил Нурми к столу-планшету. На нем лежала подробная карта Москвы, документы, фотографии. — Ночью получил из Вашингтона. У тебя встреча с американским коллегой-журналистом в субботу Изучи материалы, делать записи запрещаю. В Москве действуй осторожно: если плотная слежка, то не рискуй — откажись от встречи. Хотя, если не получишь спецтехнику, то часть задания отпадет. Выбор за тобой. — Хотелось бы уточнить по русскому. Его полезность закончится, когда мы доберемся до Масуда. Не стоит ли от него избавиться? Шепнуть афганцам, кто Алехин на самом деле… — С русским контактирует СГБ, комиссар с ним разберется. Алехин не твоя печаль. Но если поставит под угрозу оборонные интересы Швеции… — Толкование интересов обороны — сфера полномочий МУСТ. Я — сотрудник МУСТ. В ходе миссии мне предстоит их толковать. — Безусловно. Ты действуешь в одиночку. Помощница Миши Смушко попросила Матвея забрать «экспедиционную аптечку», отметив, что профессор занят на операции. Алехину пришлось довольствоваться антибиотиками и инструкцией по их применению. Оставалось посетить офис «ШП» и затем взять паузу, которую муж и отец желал провести с женой и сыном. Прежде, чем покинуть их. Стурстен ждал на складе, чтобы обсудить завтрашний вылет в Москву. Уве предложил примерить обмундирование «ШП», необходимое для Афганистана. Получив комплект — брюки, футболки, свитер, куртку, кепку и крепкие ботинки, новичок застеснялся и попросил шведа и секретаршу выйти. Оставшись один, Алехин встал на стул, открыл блок мини-АТС на стене и достал из него маленькую коробочку. Она выглядела как часть телефонного оборудования. Ее разведчик вчера скрыто поместил туда, приехав рано перед церемонией отправки грузовиков. Спрятав изъятое в карман плаща, он облачился в униформу «ШП» и вышел из комнаты походкой модели на подиуме. Появление новобранца встретили аплодисментами. Раскланявшись и вновь переодевшись, Матвей сложил обновки в полученный рюкзак и покинул склад. По пути домой остановил «вольво» в пустынном месте, раскрыл коробочку. Внутри находилось устройство для съема информации с телефонных каналов, позаимствованное в резидентуре. Умное изделие ОТО активировалось голосами в сети, не записывало тишину и смогло зафиксировать телетрафик за прошедшие сутки. На сей раз было не обойтись без помощи опертехники. Для контроля ситуации Алехин решил выяснить, кто, с кем и о чем беседовал. Чтобы понять, какие связи у Стурстена, не работает ли он на спецслужбы и был ли откровенен при изложении разговора с МИДом. Надев наушники, Алехин, пропустил пустую болтовню и прослушал несколько звонков Уве, не найдя ничего подозрительного. И тут, в качестве бонуса, наткнулся на разговор Ритвы с Оскаршерной. Изменив маршрут, Матвей прибыл в совпосольство, где фактически приказал резиденту срочно выяснить у военных «соседей», известен ли им полковник Стиг Оскаршерна. Вернувшийся Захар Сергеевич на выдохе выдал: «Начальник советского отдела МУСТ». — А ты ругал, что зря хлеб государственный ем. Это — шеф Нурми. — Точно? — Есть запись их телефонного разговора. По тоновым сигналам набора номера можно и телефончик МУСТ установить. Товарищ Симонов будет доволен. Черкните ему телеграмму, пожалуйста, — подчиненный сделал подарок начальнику. — Я домой, готовиться. Ошибка шпионки, в Швеции непривыкшей к действиям во враждебном окружении, породила цепь последствий, которые проявятся позже и в другой стране. Привычка не доверять никому, даже на родине, еще не стала чертой характера Ритвы. Ей представлялось, что враги там, на Востоке, что схватка начнется в советской «империи зла» и продолжится в «диком Афганистане». В реальности схватка не будет иметь начала и границ, ибо идет давно и повсеместно. Название ей — «холодная война», в ней нельзя сохранить нейтралитет. «Швеция не является идеологически нейтральной, — сказал как-то Стен Андерссон. «Что это означает?» — спросил журналист Алехин. «Ты и сам понимаешь», — ответил министр. Матвей понимал, Ритва — нет. Шведка не осознавала, что сотрудничество с РУМО США означает лично для нее. Маниакальность вредна и мешает работе, однако осторожность требует просчитывать каждый шаг, а еще лучше — избегать лишних действий. Нурми позвонила начальнику лишь потому, что почувствовала себя от отстраненной от хода событий и захотела вернуть ощущение сопричастности к операции. Не выдержала в простой ситуации. Стремление быть хозяином положения везде и всегда привело к ошибке человека умного и энергичного, недооценивающего окружающих — заурядных и пассивных. Три недели назад Алехин казался Ритве мастером шпионажа. Сегодня в ее восприятии иной образ: идеологически сломленный коммунист, якшающийся с попами, потенциальный перебежчик, попавший в разработку СЭПО, русский номенклатурщик, клянчащий шведский паспорт в обмен на будущие услуги. Что он в состоянии сделать? Против него шведский госаппарат. За Ритву демократическое государство — самое удачное и богатое в мире. Плюс американцы. Шпионка грезила, как попадет в эпицентр важного военного конфликта, как внесет вклад в борьбу с советским империализмом. Вернется и доложит руководству важные сведения, которые лягут в основу политических решений о будущем национальной обороны. Не исключено, даже обороны Запада в целом. Девушка ошибалась, и в том ее вины нет. Окрыленное первыми результатами совместной с СГБ операции, начальство не смогло верно оценить обстановку и бросило необстрелянного бойца в бой. Обзорная экскурсия по тылам отступающего противника не получалась. Реальные условия требовали присутствия оперативника совсем иного уровня. Скорее, требовали полного его отсутствия. Где Швеция и где Афганистан? Что у них общего? — Карим, Уве и, временно, Матвей. Ритва? — Нет, имя в списке лишнее. Только это еще неизвестно. Даже товарищу Григу. По синаптическим связям между нейронами еще только побежали сложные электрические импульсы, порождая смутную идею. Но далеко от Стокгольма, в мозгу, чей обладатель опасается делириума и «орлов из Омска». Адмирал гнал мысль, а она уже угнездилась, импульсы умножались. «Фрекен Нурми не приглашали, сама пришла. Так что без обид. Нравится, не нравится, терпи красавица». Смер сразу невзлюбил рюкзак «ШП»: «Матвей опять уезжает и что-то не так. Внутри: немного белья — пахнет хозяином, туалетные принадлежности — душок парфюмерный, перочинный нож и «баллограф» — запах стали, новая одежда — затхлость склада, лекарства — вонь, как в ветеринарной клинике. Неправильный букет». Анна и Степа также расстраивались, хотя старались выглядеть бодрыми. Муж и отец не одобрял нытья и слез. Только вечером сын шмыгнул носом и спросил: — Пап, а какие там водятся животные? — Животные? Как здесь. Только еще шакалы и стервятники. Вернусь, расскажу. По-моему, пора тебе спать, дружок. Анна игнорировала фауну Афганистана. Ее и люди тамошние не интересовали. Прильнув к Матвею, она как-то особенно молчала. Алехин молчал в такт. В конце концов, занялись любовью. Медленно и скорбно, без пыла и громких звуков. Тишину комнаты никто не желал нарушить. Вскоре мужчина заснул, а женщина тихо лежала, боясь его разбудить. Так продолжалось долго, пока сновидения не окутали и ее сознание. Привиделась Валгалла — небесный чертог для воинов, павших в бою. Мифический рай снился не в скандинавском стиле, а будто современное учреждение. Туда каждое утро приходят эйнхерии — молодые мужчины, чтобы, надев не доспехи, а бронежилеты, сражаться насмерть, а вечером воскреснуть и пировать. Среди входящих знакомое лицо. Черты расплываются и исчезают. Анна вздрогнула и проснулась в слезах. Хотелось завыть: «Матюша, не уезжай, любимый». Больше женщина не заснула. До утра. Глава 32. Москва 30 сентября — Матвей, ты — шпион? — Квазишпион. — Как это? — Вот ты, Уве, шпионил? — Никогда. — Не спеши утверждать. В Пакистане, когда встречался с Масудом? Как общение происходило? — Ну, я приехал в лагерь беженцев и… — Сам приехал или тебя привезли? — Парень из шведского консульства привез. Ему из Стокгольма позвонили. — Парень не из разведки? Ему позвонил кто и почему? — Не знаю. — Не хочешь знать. Такие вещи согласовываются МИДом и спецслужбами, поручаются доверенным. Парню доверили, тебе доверили. И не только шведы, но также ЦРУ и сам Масуд. — Вероятно, какое-то согласование было. Лично я не сотрудничал со спецслужбами. — Неужели? А отчет по поездке писал? Куда его направил? — Составил и послал в МИД. Куда документ попал потом, не представляю.